Направление развития Ангельска изменилось. И теперь, когда дышащее на ладан дряхлое аэротакси поднялось в воздух над космопортом и полетело к городу над плоской вершиной Табачного Свидетеля, Джина поразилась. Она ожидала увидеть то, что помнила – распутство и распутицу, а обнаружила аккуратные фермерские дома, чистые улицы и явные признаки благополучия.
Пилот повернулся к ней: «Где вы хотели бы приземлиться, барышня?»
«У гостиницы. Постоялый двор Полтона все еще существует?»
Пилот кивнул: «Существует. А еще у нас есть новая гостиница в центре, „Приют Суна“. Там роскошно, но дорого».
«Высадите меня у Полтона», – сказала Джина. Она хотела бы держаться неприметно.
Пилот смерил ее оценивающим взглядом: «Похоже на то, что вы у нас уже бывали раньше».
Джина раздраженно закусила губу. Она предпочитала, чтобы ее принимали за приезжую и ни в коем случае не связывали с четырьмя мужчинами, убитыми семь лет тому назад. «Мой отец работал в рудниках и рассказывал об Ангельске», – пояснила она.
Скорее всего, ее никто не должен был узнать. Семь лет тому назад о четырех убийствах в Ангельске разговоры ходили бы примерно неделю, после чего все это выветрилось бы из памяти местного населения – тогда здесь совершались сотни других убийств. Никто и не подумал бы, что мадемуазель Алиса Янг, как она теперь себя называла – одичавшая бродяжка в лохмотьях, какой была десятилетняя Джина Парльé. Тем не менее, осторожность никогда не помешает.
«Да, я остановлюсь у Полтона», – повторила Джина.
Постоялый двор Полтона – длинное ветхое строение под односкатной крышей, с широкой верандой и фасадом, заросшим синей паломнической лозой – расположился на пологом возвышении, откуда открывался вид на город. В первые годы существования Ангельска это заведение служило не более чем спальным бараком для горняков; затем, когда город остепенился, Полтон внес некоторые улучшения и даже осмелился называть свой барак «гостиницей». Насколько помнила Джина, Полтон – согбенный старик, обращенные вниз глаза которого бегали так, словно он искал какой-то упавший предмет – упорно оставался холостяком и сам выполнял всю работу, не нанимая даже судомойку.
Пилот опустил такси на утрамбованную грунтовую площадку перед конторой Полтона и хотел было помочь Джине спуститься из кабины, но Джина уже спрыгнула на землю – мягко, как кошка. Она взбежала на веранду, позабыв о намерении изображать из себя в высшей степени приличную молодую особу.
Полтон стоял в углу веранды – с тех пор, как Джина видела его в последний раз, он еще больше согнулся и скособочился.
«Ага! – грубым хриплым голосом приветствовал ее владелец заведения. – Ты вернулась! Твоей наглости можно позавидовать».
Джина уставилась на него, оцепенев от испуга и разочарования. Открыв рот, она не нашла, чтó сказать.
«Забирай пожитки, – продолжал Полтон, – и валяй отсюда! У меня тут гостиница, а не дурдом. Может быть, твои выкрутасы потерпят в расфуфыренном центральном отеле – только не я! Я не наступаю на грабли дважды».
Джина осознала наконец, что старик никак не мог помнить ее такой, какой она стала сейчас, через семь лет. Судя по всему, он спутал ее с какой-то недавней посетительницей. Она заметила, что щеки старика, под наружными уголками глаз, слегка выпучились, будучи заполнены мешочками с водянистым экстрактом – сокращая щечные мышцы, он мог закачивать жидкость в глазные яблоки, тем самым корректируя дальнозоркость.
Джина ласково и успокоительно произнесла: «Господин Полтон, вы принимаете меня за кого-то другого».
«Ничего подобного! – отрезал Полтон приподняв верхнюю губу в угрожающем волчьем оскале. – Твое имя значится в моем реестре – можешь убедиться собственными глазами. Тебя зовут Санни Мэтисон, твои отпечатки пальцев там тоже есть – брось притворяться!»
«Это не я! – воскликнула Джина. – Меня зовут Алиса Янг!»
Полтон презрительно крякнул: «Я только что заплатил четыреста долларов, чтобы накачать мои старые глаза. Вижу тебя, как в телескоп. Думаешь, я обознался? Не выйдет… А теперь убирайся! Такие, как ты, мне не нужны». Старик стоял, набычившись, и сверлил ее глазами, пока она не отвернулась.
Джина пожала плечами и безутешно вернулась к такси.
Пилот посочувствовал: «Старый Полтон наполовину сбрендил, это общеизвестно. А „Приют Суна“ вам гораздо больше подойдет в любом случае…»
«Ладно, – сказала Джина. – Попробую устроиться в „Приюте Суна“».
Приподнявшись над холмом, такси стало полого спускаться над крышами. Впереди простирался город, за ним – озеро Арканзá, непривычная шахматная доска из желтых, темно-зеленых, светло-зеленых, коричневых и черных квадратов, а над озером нависла до горизонта стальная завеса неба. Лучи пылающей в зените голубой искры Минтаки отражались от пластиковой оболочки кабины и слепили глаза, мешая рассматривать пейзаж.
Джина проследила знакомые ориентиры города: Центральную площадь с бетонным танцевальным павильоном, выкрашенное в голубой цвет здание суда с пристройкой-тюрьмой и смущенно притаившийся за ним Райский переулок. А этот угловатый бурый фасад почти на окраине – старая таверна «Ацтек», принадлежавшая Джо Парльé.
IV
Такси опустилось на посадочную площадку заднего двора у нового «Приюта Суна», и пилот перенес скромный багаж Джины к боковому входу. Здание гостиницы очевидно построили недавно, причем владелец не слишком усердно попытался придать интерьеру роскошный вид, хотя результаты его усилий оказались смехотворными – нечто среднее между убранством отеля в метрополии и провинциальной запущеностью, свойственной небольшому поселку на задворках Галактики. Пол был выложен хорошо отделанными плитами из местного агата оттенка тусклого мха и выстлан подбитыми вручную мозаичными коврами, привезенными с одной из планет, где ручной труд ценился очень дешево. Но в гостинице не было лифта, позволявшего подниматься на второй и третий этажи, а штиблеты носильщика выглядели довольно-таки потрепанными.
В вестибюле не было никого, кроме регистратора и человека, настойчиво обсуждавшего с регистратором какой-то вопрос, очевидно требовавший немедленного рассмотрения. Человек этот, худощавый и чем-то напоминавший птицу, носил костюм, отличавшийся той же провинциальной элегантностью, что и гостиничные мозаичные ковры и земные пальмы в горшках. Чолвелл.
Джина прикинула в уме. Конечно! Чолвелл прибыл на звездолете, летевшем быстрее пассажирского пакетбота – скорее всего, на курьерском почтовом корабле. Пока она собиралась с мыслями, Чолвелл обернулся, взглянул на нее, пригляделся снова. Его рот захлопнулся, брови сдвинулись, превратившись в жесткую раздраженную полоску. Он сделал к ней три быстрых шага, и Джина отпрянула – ей показалось, что Чолвелл хотел ее ударить.
Тот яростно выпалил: «А я ищу тебя по всему городу!»
Любопытство перебороло в Джине тревогу и возмущение: «Ну вот – я здесь. Что с того?»
Чолвелл смотрел куда-то ей за спину, на улицу, часто дыша, но сдерживаясь, чтобы не пыхтеть: «Ты прилетела одна?»
Джина прищурилась: «А вам какое дело?»
Чолвелл моргнул, его рот поджался и уродливо покривился: «Как только мы вернемся домой, я тебе покажу, какое мне дело!»
Джина спросила, самым ледяным тоном: «Не потрудитесь ли объяснить, о чем вы говорите?»
«Как тебя зовут? – скандально завопил Чолвелл. – Дай-ка взглянуть…» Он схватил Джину за руку, повернул тыльной стороной вверх, изумленно уставился на ее кисть, посмотрел Джине в лицо, снова уставился на кисть.
Джина выдернула руку: «Вы сошли с ума? Одинокая жизнь в курятнике довела вас до старческого идиотизма?»
«В курятнике? – Чолвелл нахмурился. – В курятнике?» На его лице исчезло всякое выражение: «Ах да! Конечно же! Как глупо с моей стороны… Вы – мадемуазель Джина Парльé, приехали навестить Ангельск… Я ожидал вашего прибытия только на следующей неделе – видимо, перепутал расписание пакетботов».
«И за кого вы меня приняли?» – с подозрением поинтересовалась Джина.
Чолвелл прокашлялся. Его раздражение с поразительной быстротой уступило место льстивой любезности: «Я плохо вижу, а здесь недостаточное освещение… У меня есть племянница примерно вашего возраста, и на какое-то мгновение…» Он деликатно замолчал.
Джина смотрела на свою кисть: «Вам неизвестно имя вашей племянницы? Как так получается?»
Чолвелл беззаботно отозвался: «Это между нами, маленькая семейная шутка, – он натянуто рассмеялся. – Одна из легкомысленных семейных шуток, вы же знаете».
«Странно! На старом постоялом дворе Полтона меня тоже приняли за вашу племянницу – и выгнали в шею».
Чолвелл напрягся: «Что сказал Полтон?»
«Сообщил, что у него гостиница, а не дурдом. И заявил, что больше не потерпит моих выкрутасов».
Пальцы Чолвелла нервно пробежались вверх и вниз по отвороту пиджака: «Боюсь, что несговорчивость старины Полтона переходит все границы». На лице Чолвелла появилось новое выражение – старательной галантности: «Теперь, раз уж вы прибыли на Кодирон, мне не терпится показать вам свое предприятие. Вы и… моя племянница, конечно же, сразу подружитесь»
«Не уверена. По словам старика Полтона – если его мнению можно доверять – я слишком похожа на вашу племянницу».
Чолвелл промычал что-то протестующее.
Джина спросила: «А как зовут вашу племянницу, господин Чолвелл?»
Поколебавшись, тот ответил: «Марта. Разумеется, Полтон преувеличивал. Марта – скромная, послушная девушка». И он подчеркнуто прибавил: «Могу поручиться за Марту».
Джина пожала плечами. Теперь, судя по всему, Чолвелл погрузился в раздумье – то прижимал локти к бокам, то слегка расставлял их, кивал каким-то невысказанным мыслям. Наконец он, по-видимому, принял решение: «Мне пора идти, мадемуазель Парльé. Но я обязательно постараюсь вас увидеть, когда снова приеду в Ангельск». Он поклонился и ушел.
Джина повернулась к регистратору: «Я хотела бы снять номер… Господин Чолвелл часто бывает в городе?»