Сухой, резкий голос произнес: «Очень любопытно, Джина… Не могу ли я поговорить с тобой? Это займет всего несколько минут».
Остальные девушки поежились, насторожились. Чолвелл стоял в дверном проеме. Яростно оглянувшись через плечо, Джина промаршировала в коридор.
Чолвелл с торжественной вежливостью провел ее в светлое и просторное помещение, очевидно служившее его кабинетом или конторой, и уселся за стол, оснащенный клавиатурой, компьютерным экраном и устройствами связи. Джина продолжала стоять и вызывающе наблюдала за ним.
Чолвелл подобрал карандаш, удерживая его двумя пальцами. Тщательно выбирая слова, он сказал: «Становится очевидно, что твое присутствие создает особую проблему».
Джина топнула ногой: «Мне нет никакого дела до ваших проблем! Я намерена вернуться в Ангельск. И если вы воображаете, что сможете удержать меня в своем курятнике, вы рехнулись!»
Чолвелл с пристальным интересом рассматривал карандаш: «Возникла необычная ситуация, Джина. Позволь мне объяснить, в чем она состоит, и ты поймешь необходимость сотрудничества. Если мы приложим совместные усилия – ты и другие девушки вместе со мной – все мы сможем стать богатыми и независимыми».
«Я уже богата. И уже независима».
Чолвелл нежно улыбнулся: «Но ты не желаешь поделиться своим богатством с сестрами?»
«Я не желаю делиться своим богатством с трактирщиком Полтоном, с вами, с водителем такси или с капитаном „Буцируса“… Почему бы я хотела делиться с ними? – она трясла головой. – О, нет, любезнейший! Я хочу покинуть ваше отвратительное заведение сию минуту! И позаботьтесь о том, чтобы меня никто не задерживал – иначе у вас будет тысяча особых проблем…»
«В том, что касается денег, – любезно прервал ее Чолвелл, – все мы охотно делимся друг с другом».
Джина усмехнулась: «Вам все это пришло в голову, как только вы увидели меня в кабинете адвоката Майкрофта. Вы подумали, что могли бы выманить меня сюда и отправить к Майкрофту одну из ваших „кур“, чтобы она забрала деньги. Но по поводу Майкрофта вы заблуждаетесь. Он не позволит себя торопить и не принимает скоропалительных решений. Ваша Черри ничего от него не получит».
«Получит – вполне достаточно. Как минимум мы сможем пользоваться доходом от основного капитала в размере двух миллионов долларов. Доход составит примерно пятьдесят тысяч долларов в год. Что еще нужно?»
Слезы гнева застилали глаза Джины: «Почему вы оставили меня в живых? Рано или поздно я отсюда удеру, мои руки будут развязаны – и я никого не пожалею…»
«Дорогая моя! – с ласковой укоризной вмешался Чолвелл. – Ты переволновалась. Ты слишком многого не знаешь и не понимаешь – тебе видна только вершина айсберга. Позволь рассказать тебе одну историю. Садись, дорогуша, присаживайся».
«Никакая я вам не „дорогуша“, лживый старый козел…»
«Успокойся, успокойся! – Чолвелл отложил карандаш. – Двадцать лет тому назад я был врачом-резидентом здесь, в Реабилитационном Пансионате. Тогда, конечно, здесь все еще было по-другому, – он бросил на нее пронзительный взгляд. – То, что я скажу, должно остаться между нами – ты понимаешь?»
Джина хотела дико рассмеяться; потом ей пришло в голову саркастическое замечание самого оскорбительного свойства. Но она сдержалась. Если старика Чолвелла снедало тщеславие, если он нуждался в том, что хоть кто-нибудь, кто может его понять, выслушал его излияния, пусть говорит – тем лучше!
Она хмыкнула, ни к чему не обязываясь. Чолвелл наблюдал за ней, полузакрыв глаза, и усмехнулся – так, словно умел проследить ход ее мыслей.
«Неважно, неважно! – продолжал Чолвелл. – Не забывай, однако, что ты передо мной в большом долгу. Человечество передо мной в большом долгу! – он замер, наслаждаясь этой мыслью, как эстет-музыковед, вкушающий обертоны сложного аккорда. – Да, в огромном долгу. И вы, девушки, прежде всего. Семеро из вас. Можно сказать, вы обязаны мне своим существованием. Я взял одну и сделал восемь».
Джина ждала.
«Семнадцать лет тому назад, – словно в полудреме говорил Чолвелл, – директор пансионата вступил в неосторожную связь с молодой работницей службы социального обеспечения. Уже на следующий день, опасаясь скандала в случае ее беременности, директор посоветовался со мной, и я согласился провести обследование этой особы. В ходе обследования мне удалось – исключительно изобретательным методом – изолировать оплодотворенную яйцеклетку. Я давно ждал такой возможности. Я обеспечил выживание яйцеклетки в питательной среде. Она разделилась – таков первый этап на пути к формированию человеческого существа. Соблюдая всю возможную осторожность, я получил из нее две идентичные клетки. Каждая из этих клеток снова разделилась, и теперь у меня в лаборатории диспансера были четыре клетки будущих близнецов. Они разделились еще раз – в моих руках оказались восемь клеток…»
Джина глубоко вздохнула: «Значит, Молли все-таки не моя мать. Для того, чтобы это узнать, почти что стоило попасться на вашу удочку…»
XII
Доктор Чолвелл смерил ее укоризненным взглядом: «Не забегай вперед раньше времени… Вместо одной яйцеклетки теперь у меня было восемь. Восемь яйцеклеток, восемь тождественных будущих личностей. Я позволил им развиваться нормально, хотя мог бы продолжать клонирование сколь угодно долго… Через несколько дней, когда развитие эмбрионов стабилизировалось, я привел в диспансер восемь здоровых женщин, заключенных в пансионате. Усыпил их гипнотическим средством и сделал им инъекции надлежащих гормонов, после чего имплантировал зиготу в утробу каждой из пациенток».
Чолвелл устроился в кресле поудобнее и рассмеялся: «Восемь беременностей! Никогда не видел настолько удивленных женщин! Одну из них, Молли Саломон, освободили, и она покинула пансионат прежде, чем родился ее ребенок. Точнее говоря, мой ребенок! Молли фактически не имела никакого отношения к нему. Ряд неприятностей привел к тому, что я потерял Молли – и, вместе с ней, моего восьмого ребенка, – он с сожалением покачал головой. – Возник нежелательный пробел в результатах эксперимента, но, в конце концов, у меня оставались еще семеро… А теперь, через семнадцать лет, я захожу в кабинет адвоката в Метрóполе, на Земле, и кого я вижу? Тебя! Я сразу понял, что меня привела туда сама судьба».
Джина облизала губы: «Если моя мать – не Молли, кто она?»
Чолвелл деловито отмахнулся: «Это не имеет значения. Лучше всего забыть о кровных генетических связях».
Джина спросила, скрывая волнение: «Так в чем же заключается цель эксперимента? Вы доказали на практике, что клонирование возможно. Зачем вы держите несчастных девушек взаперти на Кодироне?»
Чолвелл лукаво подмигнул ей: «Эксперимент еще не закончен, дорогуша».
«Не закончен?»
«Нет. Первый этап завершился блестящим успехом. Теперь мы должны воспроизвести процесс еще раз. На этот раз я намерен клонировать свое собственное семя. Хочу, чтобы родились и выросли восемь великолепных сыновей. Восемь замечательных сыновей Чолвелла!»
Джина испуганно выдавила: «Вы спятили!»
Чолвелл снова подмигнул и несколько раз моргнул: «Ни в коем случае. Один из самых мощных человеческих инстинктов – инстинкт размножения».
«Как правило, люди удовлетворяют этот инстинкт другим способом… Кроме того, у вас ничего не получится».
«Не получится? Почему бы у меня что-нибудь не получилось?»
«У вас больше нет прежнего доступа к суррогатным матерям. У вас нет…» – Джина прикусила язык.
«Очевидно, что отца искать не придется – я здесь. И к моим услугам – восемь здоровых девушек в расцвете юности».
«И кто из них станет настоящей матерью?»
«Любая из восьми. Дороти, Джейда, Берниция, Фелиция, Санни, Черри, Марта – или Джина. Любая из вас».
Джина поежилась: «Я не хочу забеременеть. Ни естественным, ни каким-либо другим путем».
Чолвелл понимающе кивал: «Нельзя не признать, что это обременительная обязанность».
«Ну что же! – сказала Джина. – Каковы бы ни были ваши планы, обо мне вы можете забыть. Потому что я не намерена участвовать в вашем проекте – не помогут никакие доводы, никакие угрозы».
Чолвелл опустил голову, его щеки слегка порозовели: «Дорогуша моя…»
«Я не ваша и не дорогуша!»
Прозвучал зуммер телеэкрана. Чолвелл вздохнул и прикоснулся к кнопке.
На экране появилось лицо Джины – испуганное, отчаянное. У девушки за спиной, в помещении со строгим официальным интерьером, стояли почти навытяжку два человека в униформах.
«Это, конечно же, Черри», – подумала Джина.
Увидев Чолвелла, Черри возбужденно выпалила: «Из-за вас я влипла в эту историю, доктор Чолвелл – теперь вы должны меня вызволить!»
Чолвелл непонимающе моргнул.
Оживленное овальное лицо Черри пылало гневом и возмущением: «Сделайте что-нибудь! Скажите что-нибудь!»
«Но… по какому поводу? Что происходит?» – спросил Чолвелл.
«Меня арестовали! Говорят, что я кого-то убила!»
«А!» – Джина усмехнулась.
Чолвелл резко наклонился вперед: «Кого ты убила?»
«Это просто чепуха! – кричала Черри. – Я никого не убивала! Я даже не знаю этого человека – но меня не отпускают!»
Один из стоявших за ней полицейских ворчливо произнес: «Ты теряешь время – свое и наше, сестрица. Тебя поймали с поличным, и теперь ты не отвертишься».
«Доктор Чолвелл! Они говорят, что меня могут казнить – убить меня за то, чего я не делала!»
Чолвелл осторожно сказал: «Они не могут доказать, что ты кого-то убила, если это не так».
«Тогда почему меня не отпускают?»
Чолвелл погладил подбородок: «Когда имело место это убийство?»
«Кажется, сегодня утром».
«В таком случае это действительно чепуха, – Чолвелл облегченно вздохнул. – Сегодня утром ты была здесь, я могу за это поручиться».
Стоявший за девушкой полицейский хрипло рассмеялся. Черри воскликнула: «Но они говорят, что нашли мои отпечатки пальцев! Шериф говорит, что в этом нет никаких сомнений!»
«Смехотворно!» – яростным высоким голоском заявил Чолвелл.