«Да, – отозвалась Джина. – Хорошо, что вы прилетели». Она глубоко вздохнула и повторила: «Хорошо, что вы прилетели».
Тем временем Чолвелл собирался с мыслями, снова облекаясь остатками достоинства, будто прикрывая наготу рваным тряпьем. Он уселся за стол и стал перемещать по нему дрожащими пальцами какие-то бумаги. «Вы… вы не имеете права сюда вламываться!» – слабым возмущенным голосом произнес он.
Молли презрительно фыркнула: «Куда хочу, туда и вламываюсь, и ты мне не указ – а то смотри, еще раз получишь шваброй по башке! Так или иначе, следовало бы устроить тебе взбучку покрепче за то, что из-за тебя мне пришлось сидеть в чулане после работы – и за все твои мерзкие эксперименты!»
Чолвелл резко повернулся к Свенске, как испуганная змея: «Ты ее сюда впустила! А я-то содержал тебя все эти годы, давал тебе кров и пищу…»
«Даже так? Я тут спину ломала и вся покрылась мозолями, ухаживая за тобой и за девочками… За что я должна быть тебе благодарна, спрашивается? Теперь все будет по-другому. Теперь ты будешь работать на меня».
«Ты сошла с ума! – отрезал Чолвелл. – Убирайся! Убирайтесь, обе, пока я не вызвал полицию!» Он протянул руку к телеэкрану.
«Нет уж, не выйдет! – рявкнула Молли, угрожая шваброй. – Поосторожней там, Чолвелл! Теперь я тебе скажу, чего я хочу! Из-за тебя вся моя жизнь пошла вверх тормашками, и теперь я хочу, чтобы ты возместил ущерб! Да-да, господин хороший! – она сопровождала свои слова спокойными кивками. – Я требую возмещения ущерба! А если ты не заплатишь все, что причитается, я выбью из тебя возмещение вот этой самой шваброй!»
«Смехотворно!» – слабо протестовал Чолвелл.
«Я тебе покажу „смехотворно“! Отдавай все, что мне полагается по праву!»
Джина произнесла – издевательским нравоучительным тоном: «Думаю, что из этого старого пансионата получится неплохой курятник. Чолвелл тоже так думает. Вы могли бы разводить здесь кур, а Чолвелл работал бы на вас… Чолвелл говорил, что на этом можно сделать деньги».
Свенска с сомнением взглянула на Молли. Молли спросила Чолвелла: «Это правда? То, что она говорит?»
Чолвелл смущенно ерзал в кресле: «Здесь слишком холодно и ветрено для того, чтобы разводить кур».
«Вот еще! – воскликнула Свенска. – Здесь тепло и тихо. Самое солнечное место в окрýге».
«Чолвелл тоже придерживается такого мнения», – подтвердила Джина.
Чолвелл страстно закричал на Джину: «Заткнись! Из-за тебя мне дьявольски не повезло!»
Джина поднялась на ноги: «Если мне удастся поднять в воздух развалюху, доставшуюся Чолвеллу от пансионата, я улечу отсюда». Она кивнула, прощаясь с Молли: «Спасибо за то, что вы обо мне подумали. Желаю вам удачи – пусть курятник принесет вам прибыль».
Она вышла в коридор; у нее за спиной воцарилось напряженное молчание.
Джина поколебалась пару секунд, после чего направилась по коридору к спальне. Она чувствовала себя окрыленной и энергичной – теперь она не просто шла, а почти бежала вприпрыжку. Перед закрытой дверью она остановилась и снова задумалась.
«А, к черту! – сказала она себе. – В конце концов они – это я».
Джина распахнула дверь.
Шесть девушек с любопытством повернулись к ней: «Ну что? Чего хотел старый хрыч Чолвелл?»
Джина с усмешкой переводила взгляд с одного лица на другое – обнажились ее острые маленькие зубы: «Старый хрыч Чолвелл устроит тут курятник и будет работать на Свенску, – она рассмеялась. – Пусть распускает хвост среди кур, рехнувшийся петух!»
В спальне наступила тишина – девушки затаили дыхание.
«А теперь мы уходим! – сообщила Джина. – Все вместе. Сначала нужно вызволить Черри – она попала в беду. Она позволила Чолвеллу запудрить себе мозги и восстановить себя против вас – и поэтому попала в беду. Пусть это послужит вам уроком. Никогда никому не позволяйте восстанавливать вас против сестер. Но мы не злопамятны. Мы все заявимся в суд и вызволим ее, – Джина рассмеялась. – Это будет забавно… А потом мы полетим на Землю, все вместе. У меня куча денег. Мне пришлось проделать чертовски опасную работу, чтобы получить эти деньги – но, в отличие от некоторых, я не жадная свинья». Джина снова рассмотрела каждую из девушек по очереди; при этом у нее возникло такое впечатление, будто она смотрела в шесть зеркал одновременно: «В конце концов мы на самом деле одинаковые. От этого возникает странное ощущение…»
XIV
Секретарша, сидевшая в приемной Майкрофта, подняла голову – и тут же поджала губы.
«Привет, Руфь! – сказала Джина. – Господин Майкрофт у себя?»
«Мы предпочитаем, чтобы клиенты заранее договаривались о времени приема, – с прохладцей ответила Руфь. – Это позволяет нам подготавливаться заранее и упорядочивать расписание работы». Секретарша надменно смотрела на Джину из-под полуприкрытых век… Несомненно, этой девушке нельзя было отказать в привлекательности и живости. Но почему Майкрофт каждый раз так нервничал и расстраивался в ее присутствии?
Джина сказала: «Мы только что прилетели, сегодня утром. На „Курьере Зимнего Шестиугольника“. У нас не было времени позвонить заранее».
«Вы?» – переспросила Руфь.
Джина кивнула: «Нас восемь! – она хихикнула. – Боюсь, сегодня старина Майкрофт может почувствовать себя нехорошо». Выглянув в коридор, она позвала: «Заходите, сестрицы!»
Руфь приподнялась было и снова опустилась на стул. Джина сочувственно улыбнулась ей, прошла через приемную и открыла дверь кабинета Майкрофта: «Привет, господин Майкрофт!»
«Джина! – отозвался Майкрофт. – Ты вернулась… Удалось ли тебе… – он прервался. – Кто из вас – Джина? Никак не могу понять…»
«Джина – это я! – весело заявила она. – Ничего, вы к нам привыкнете. А если возникнет путаница, имя каждой из нас можно прочесть на кисти руки».
«Но…»
«Это мои сестры. Теперь вы – опекун восьми близнецов».
«Поразительно! – прошептал Майкрофт. – Мягко говоря… Это просто какое-то чудо… Таким образом, тебе удалось найти родителей?»
«Как вам сказать… И да и нет. По правде говоря, из-за всех этих треволнений я позабыла о поиске родителей».
Майкрофт переводил взгляд с одной девушки на другую: «Это не какой-нибудь трюк? С зеркалами?»
«Никаких зеркал! – заверила его Джина. – Все мы сделаны из плоти и крови, и у каждой проказливый, несносный характер».
«Но ваше сходство невероятно!»
Джина вздохнула: «Это долгая история. Боюсь, ваш старый приятель Чолвелл сыграл в этой истории неблаговидную роль».
Майкрофт бледно улыбнулся: «По поводу Чолвелла у меня нет никаких иллюзий. Он был врачом-резидентом в женском пансионате на Кодироне, когда я был там директором. Хорошо его знаю, но никак не стал бы называть его приятелем… В чем дело, однако?»
Голос Джины задрожал: «Вы были директором Реабилитационного Пансионата?»
«Да. А что тут такого?»
«Подождите-ка… Дайте подумать».
Через несколько секунд Джина спросила: «Руфь давно на вас работает… Как давно?»
«Почти двадцать лет… Почему ты спрашиваешь?»
«Она встретилась с вами на Кодироне?»
«Да… В чем дело, наконец? – голос Майкрофта становился резким. – Ты чего-то не договариваешь!»
Джина сказала: «Здесь нет никакой тайны. Все стало ясно!» – она повернулась к сестрам. Те расхохотались – все, как одна.
В приемной Руфь наклонилась над столом, яростно перелистывая страницы какого-то документа. Бедняга Майкрофт!
МИТРА
Залив и широкий пустынный пляж отгородились от ветра крутым скалистым мысом. Вода в заливе едва заметно приподнималась и опускалась. Высоко в почти неподвижном воздухе небо затянула сплошная серая пелена. Море тускло блестело, как старое олово.
Пляж окаймляли дюны, а за ними неподалеку начинался лес смолистых черно-зеленых кипарисов. Лес не отступал перед дюнами, удерживая песчаные наносы бородатыми корнями.
Среди дюн виднелись руины: стеклянные стены, помутневшие под соленым ветерком с налетавшими вместе с ним песчинками. Там, за этими стенами, человеческое существо устроило себе постель из травы и полосчатых водорослей. Ее звали Митрой – по меньшей мере, так ее звали жуки. Другого имени она не помнила – приходилось довольствоваться этим.
Имя, подстилка из травы, накидка из бурой ткани, украденная у жуков – больше у нее ничего не было. Пожалуй, ее имуществом можно было бы назвать также плесневеющую груду костей, валявшихся в лесу, в ста метрах за границей дюн. Кости эти очень ее интересовали – она смутно помнила, что они каким-то образом были с ней связаны. Давным-давно, когда ее руки и ноги были короткими и пухлыми, она не замечала достопримечательного сходства между строением своего тела и этими костями. Но теперь ее конечности удлинились, и сходство стало очевидным. Глазницы остались от глаз – таких же, как ее глаза, рты с зубами и челюстями, черепа, плечи и ребра, ступни – все было такое же, как у нее. Время от времени она забредала в лес и стояла, погрузившись в раздумье, хотя в последнее время такие посещения стали редкими.
Тянулся унылый пасмурный день. Митра скучала и тревожилась. Поразмышляв, она решила, что проголодалась. Прогулявшись среди дюн, она равнодушно сорвала и съела несколько стручков травы. Может быть, она все-таки не хотела есть?
Она прошлась вдоль берега и остановилась, глядя на залив. Влажный ветерок трепал ее бурую накидку, взъерошил волосы. Может быть, пойдет дождь? Она беспокойно взглянула на небо. Дождь делал ее мокрой и несчастной. Она всегда могла укрыться под скалами крутого мыса – но иногда лучше было оставаться мокрой.
Продолжив прогулку по пляжу, она поймала и съела маленькую креветку. Соленая плоть рачка не доставила ей удоволствия. Да, скорее всего, она еще не проголодалась. Митра подобрала острую палку и провела по влажному песку длинную – пятнадцатиметровую, тридцатиметровую – прямую линию, остановилась и обернулась, с удовольствием рассматривая оставленный след. После этого она вернулась к началу линии и провела еще одну прямую, параллельную первой, с промежутком шириной в ладонь. Охваченная внезапным возбуждением, она принялась чертить все больше линий вдоль берега, пока песок не покрылся обширной решеткой параллельных борозд.