«Я так и знала, так и знала…» – бормотала Берель.
«Помолчи, женщина!» – приказал Бернисти. Повернувшись к Кэтрин, он удивленно поднял брови: «Ты признаёшь, что ты – шпионка?»
«Ты мне не веришь?»
«Клянусь башанскими быками! Не знаю, что и думать, честное слово!»
«Лукавая мошенница, коварная паучиха! – возмущалась Берель. – Искусно плетет шелковую пелену, застилающую тебе глаза!»
«Тихо! – взревел Бернисти. – Неужели ты думаешь, что я не умею распознать обман?» Снова повернувшись к Кэтрин, он сказал: «Только сумасшедшая согласилась бы признать, что она – шпионка».
«Возможно, я – сумасшедшая», – серьезно и просто отозвалась та.
Бернисти возвел руки к потолку кают-компании: «Прекрасно, замечательно – какая разница? У нас нет никаких секретов, так или иначе. Хочешь шпионить? Занимайся этим в свое удовольствие – откровенно или тайком – как тебе нравится, мне все равно. Если ты просто ищешь убежища – пожалуйста, мы предоставим тебе убежище, так как ты находишься на территории Бирюзовой цивилизации».
«Благодарю тебя, Бернисти».
III
Бернисти вылетел на разведочном катере в сопровождении картографа Бродерика, чтобы изучать Новую Землю, фотографировать ее и, в целом, получить лучшее представление о планете. Всюду наблюдался сходный ландшафт: унылая изборожденная местность, напоминавшая внутренность остывшей обжиговой печи. Всюду открытые ветрам равнины, занесенные глинистой пылью, простирались между зубчатыми хребтами крутых безжизненных скал.
Бродерик подтолкнул локтем главного эколога: «Смотри!»
Взглянув в указанном направлении, Бернисти увидел на поверхности пустыни едва заметные, но безошибочно узнаваемые очертания трех квадратов – обширных участков, заваленных крошащимися камнями, рассеянными по песчаным наносам.
«Либо это остатки гигантских кристаллов, равных которым не знает Вселенная, – сказал Бернисти, – либо мы – не первые разумные существа, побывавшие на этой планете».
«Следует ли нам приземлиться?»
Бернисти разглядывал квадраты в телескоп: «Там нет ничего любопытного… Пусть этим займутся археологи – я вызову нескольких из Бирюзовой системы».
Когда они возвращались к «Бодри», Бернисти внезапно воскликнул: «Стой!»
Разведочный катер приземлился; Бернисти соскочил на землю и с явным удовлетворением рассмотрел зеленовато-коричневую поросль стандартного варианта вики 6-D, припорошенную мелкими стручками симбиотических лишайников, снабжавших вику кислородом и водой.
«Еще шесть недель, – говорил Бернисти, – и весь этот мир обрастет слоем вики».
Бродерик пригляделся к листочку: «А что это за красные пятнышки?»
«Красные пятнышки? – Бернисти тоже приглянулся и нахмурился. – Похоже на ржавчинный грибок…»
«Это нормально?»
«Нет… конечно, нет! Это очень плохо! Не пойму, как это возможно. Когда мы прибыли, планета была стерильна».
«Из космоса проникают споры», – предположил Бродерик.
Бернисти кивнул: «Кроме того, из космоса проникают космические катера шпионов и саботажников. Давай-ка вернемся к „Бодри“. Ты отметил координаты этого участка?»
«С точностью до сантиметра».
«Посторонись, я уничтожу эту грибковую колонию». Бернисти начисто выжег поросль вики, только что вызвавшей у него такую гордость. Они молча возвращались к «Бодри» над равниной, уже плотно покрывшейся крапчатой растительностью. Как только катер приземлился, Бернисти выпрыгнул из кабины и, вместо того, чтобы подняться в звездолет, подбежал к ближайшему кустику, напряженно разглядывая листья: «Здесь нет… и здесь нет… и здесь тоже…»
«Бернисти!»
Главный эколог обернулся. К нему подходил, сурово нахмурившись, ботаник Бэрон. У Бернисти душа ушла в пятки: «Да?»
«Имела место халатность, которой нет оправдания».
«Ржавчина?»
«Грибковая ржавчина. Уничтожает вику».
Бернисти развернулся на каблуках: «У тебя есть образец?»
«Мы уже разрабатываем контрагент в лаборатории».
«Хорошо…»
Но ржавчинный грибок упорно не поддавался уничтожению. Выявление агента, способного подавлять рост грибка и в то же время не наносящего ущерб ни вике, ни лишайникам-симбиотам оказалось исключительно трудной задачей. Обработка одного образца за другим вирусами, бактериями, химикатами, грибковыми паразитами и другими конкурирующими грибками ни к чему не приводила; образцы сжигали в печи. Тем временем цвет слоя вики, покрывающего равнину, изменился – она уже стала не коричневато-зеленой, а красновато-зеленой, оттенка потемневших пятен йода; растительность, так радовавшая экологов, начинала увядать и гнить.
Бернисти не смыкал глаз. Он расхаживал по лаборатории, понукая и проклиная специалистов: «Вы называете себя экологами? Что может быть проще, чем избавить вику от ржавчины? Нет, вы терпите поражение за поражением! Это позор, это провал! Вот что, дайте-ка мне эту культуру!» Бернисти выхватил чашку с культурой грибка из рук Бэрона – тоже не спавшего несколько ночей и донельзя раздраженного.
Желательный агент был найден, наконец, в слизистой плесени; прошло еще два дня, прежде чем удалось изолировать штамм плесени, не содержавший нежелательных примесей, и стимулировать размножение этого штамма. К тому времени вика уже гнила повсюду, окруженная, как опавшей осенней листвой, высохшими лишайниками.
На борту «Бодри» продолжалась лихорадочная деятельность. Лаборатория и коридоры были заставлены котелками с культурой; в кают-компании, в двигательном отсеке и в библиотеке сушились поддоны со спорами.
Бернисти вспомнил о существовании Кэтрин, когда увидел. как она отскребала сухие споры, собирая их в лотки с целью дальнейшего распыления. Он задержался, чтобы понаблюдать за ней; девушка заметила его внимание, но Бернисти слишком устал, чтобы разговаривать. Он всего лишь кивнул и вернулся в лабораторию.
Плесневые грибки рассеяли в атмосфере, но это сделали слишком поздно. «Ничего! – подбадривал коллег Бернисти. – Придется снова распылить семена базового варианта вики 6-D. На этот раз мы знаем, чтó ей угрожает, и приготовимся к обороне».
* * *
Новая вика росла; удалось также спасти многие участки первой поросли. Не находя больше ржавчинных грибков, слизистая плесень погибла – за исключением пары ее мутировавших разновидностей, атаковавших полезные лишайники. Сначала возникло впечатление, что эти плесневые споры не менее опасны, чем ржавчинный грибок, но в каталоге «Бодри» нашелся вирус, выборочно заражавший только плесневые грибки. Вирус рассеяли в воздухе, и паразитическая плесень исчезла.
Бернисти все еще был недоволен. Устроив общее собрание команды, он сказал: «Вместо трех организмов – вики и двух видов лишайника – теперь на планете шесть организмов, учитывая ржавчинный грибок, уничтожающую грибок слизистую плесень и уничтожающий плесень вирус. Чем больше видов участвуют в экосистеме, тем труднее их контролировать. Вынужден подчеркнуть необходимость исключительной осторожности и драконовских антисептических мер».
Несмотря на все предосторожности, ржавчинный грибок появился снова – на этот раз вику заразила его черная разновидность. Но Бернисти был готов к нападению: контрагент рассеяли уже через два дня. Ржавчинный грибок исчез; вика процветала. Теперь всю поверхность планеты окутывал плотный коричневато-зеленый ковер растительности. Цепляясь стеблями за стебли, перекрывая листьями листья соседей, местами вика размножалась так буйно, что толщина ее слоя достигала двенадцати и даже четырнадцати метров. Вика карабкалась по гранитным утесам и свисала гирляндами над пропастями. И каждый день бесчисленные тонны углекислого газа превращались в кислород, а метан становился водой и дополнительным углекислым газом.
Бернисти внимательно следил за результатами анализа атмосферы, и в один прекрасный день содержание кислорода в воздухе увеличилось настолько, что его уже можно было назвать «следовым», а не «пренебрежимо малым». По такому случаю главный эколог приказал устроить выходной день и банкет. Традиции Бирюзовой системы требовали, чтобы все мужчины и женщины ели отдельно: зрелище открытых ртов, поглощающих пищу, считалось не менее неприличным, чем наблюдение за процессом испражнения. На этот раз, однако, праздновалось содружество всей команды, и Бернисти, не будучи человеком слишком щепетильным или чувствительным, распорядился пренебречь древним обычаем; таким образом, банкет начался в атмосфере веселого, развязного запанибратства.
По мере того, как продолжалось пиршество, спиртное и другие опьяняющие соки возымели свое действие, и поведение участников банкета становилось все более несдержанным. Берель сидела рядом с Бернисти и, хотя она делила с ним постель на протяжении последних занятых лихорадочной работой недель, не могла не чувствовать, что его внимание к ней стало безличным, что она стала для него не более чем гейшей. Заметив, что глаза Бернисти почти непроизвольно останавливались на порозовевшем от вина лице Кэтрин, Берель чуть не расплакалась.
«Этому не бывать! – бормотала она себе под нос. – Через несколько месяцев моя работа гейши закончится – я студентка. Я совокупляюсь с теми, кого выбираю сама. Больше не желаю спать с этим косматым грубияном и эгоистом, с этим волокитой Бернисти!»
В уме Бернисти тоже блуждали странные помыслы. «Берель – приятная, доброжелательная женщина, – думал он, – но Кэтрин! Какое очарование! Какое воодушевление!» Чувствуя, как на нем сосредоточилось внимание киркассианки, главный эколог трепетал, как подросток.
Как раз в этот момент картограф Бродерик, напившийся до головокружения и помутнения в глазах, схватил Кэтрин за плечи и притянул к себе, чтобы поцеловать. Она отстранилась, бросив почти капризный взгляд на Бернисти. Этого было достаточно. Бернисти сразу оказался рядом – он поднял ее и отнес к своему креслу, все еще пошатываясь на обожженных ногах. Ее духи опьяняли его не меньше вина – он едва заметил, как яростно исказилось лицо Берели.