– Света, ты почему молчишь? – спрашивает Тёма.
– Я возвращаюсь домой, – говорю я. – Мы встретимся, когда твой папа уедет.
– Как? Ты же хотела его увидеть.
– Я передумала.
– Света, Света! – торопится Тёма. Он, наверное, догадывается по моему тону, что я собираюсь отключить телефон. – Это же целых три дня. Три дня!
– Тёма, я думала, на планете Юха живут самые терпеливые люди во Вселенной. Давай попробуем потерпеть.
Тёма сопит в телефон, потом произносит недовольным голосом:
– Ладно, давай попробуем.
Целый день до самого вечера я стараюсь заняться каким-нибудь делом. Начинаю сочинять письмо папе, но бросаю на середине и принимаюсь наводить порядок в своей комнате. Вытаскиваю из шкафов старые школьные тетради, половину из которых пора выбросить, и складываю их на столе, а сама забираюсь на стул и принимаюсь вытирать пыль на шифоньере. Снимаю шторы и отношу их в стиральную машину. Но потом все так и остается: дверцы шкафа распахнуты настежь, куча барахла громоздится на столе, а по всему полу разбросаны скомканные бумажки. Я тем временем открываю «Майнкрафт» и начинаю собирать ресурсы, возводить сказочный город и отбиваться от злобных мобов.
Поздно вечером, уже лежа в кровати, до меня доходит: чем бы я ни занималась, все время ощущаю присутствие Тёмы. То он как будто произносит какое-то слово, то вроде прикасается к моему плечу, то просто смотрит на меня и улыбается. А я улыбаюсь ему в ответ.
Я закрываю глаза, потому что время по́зднее и пора спать, но с закрытыми глазами я еще сильнее ощущаю присутствие Тёмы. Будто он лежит рядом, с левой стороны, потом обнимает меня, я слышу его прерывистое дыхание… У меня бешено стучит сердце, а по телу разливается тягучая истома.
На следующий день я не выдерживаю и звоню Тёме. Ответа нет. В данный момент абонент недоступен. Звоню второй раз, третий, сто двадцать пятый – то же самое. Тогда я сажусь на 25-й автобус и приезжаю на Корабельную сторону. Стою у Тёминого дома и сжимаю прутья ворот с такой силой, что начинают синеть пальцы. Я умоляю Небо, чтобы Тёма вышел во двор или хотя бы выглянул в окно. От меня до особняка метров сто, но у меня зрение как у орла, я обязательно рассмотрю Тёму, если он появится в окошке.
Но никого нет.
Я нажимаю кнопку звонка на воротах Тёминого дома. Мужской голос отвечает:
– Не приходи сюда больше… Никогда не приходи.
А поздно вечером мне звонит Елизавета Сергеевна и шепчет, как будто боится, что ее услышит кто-то, стоящий неподалеку:
– Нам нужно встретиться. Завтра в десять. В сквере имени Папанина.
Я прихожу на час раньше, потому что не могу усидеть дома. Прогуливаюсь от детской площадки до 6-й школы и обратно, мотаюсь туда-сюда, как маятник.
Ровно в десять появляется Елизавета Сергеевна. Она семенит по длинной аллее, отороченной кустами лимонника. Не доходя пары шагов, озирается по сторонам. Потом открывает сумочку и торопливо сует мне конверт.
– Вот. Тёма просил передать.
– Елизавета Сергеевна, я могу его увидеть? – спрашиваю.
Она качает головой.
– Пять минут. Всего пять!
– Извини, я тороплюсь, – говорит она и уже поворачивается, чтобы уйти.
Но я успеваю схватить Елизавету Сергеевну за руку:
– Как ему позвонить? Мне надо сказать… Очень важное.
– Ты опоздала… – вздыхает она. – Увезли нашего Тёму.
Елизавета Сергеевна торопливо уходит. Наверное, боится, что я побегу за ней и буду приставать с расспросами. Кроны каштанов по обе стороны улицы смыкаются над ее хрупкой фигуркой, и вскоре мне кажется, будто Елизавета Сергеевна растворяется в тени деревьев.
Я усаживаюсь на скамейку под старым платаном. Его широкие листья свисают так низко, что касаются моей головы. Разрываю конверт и читаю письмо.
«Привет, Света! – пишет Тёма своим корявым почерком. – Мой отец очень мнительный человек. Когда ему сообщили, что я встречаюсь с девочкой, он велел Николаю Ивановичу навести справки о тебе. А тот, оказывается, все разузнал еще раньше. И твой адрес узнал, и кто твои родители, и прочее. Все было под его контролем. Одного Николай Иванович не знал. И я не знал. И Елизавета Сергеевна не знала. А это было страшное. Я, как космический разведчик, подслушал разговор отца с Николаем Ивановичем и вот что выяснил. Год назад мой отец отобрал бизнес у вашей семьи, а твоего папу посадил в тюрьму на восемь лет по ложному обвинению, которое сфабриковали за наши деньги. Мне горько. Я прошу прощения за своего отца, хотя знаю, за такое не прощают».
Буквы в Тёмином письме качаются как пьяные, то вправо, то влево. Или это у меня в глазах сбивается какой-то фокус? Не пойму.
«Меня лишили возможности связаться с тобой, – читаю я дальше. – Отец чувствует, что от тебя исходит опасность. Он видит в тебе врага и боится тебя. Я предупредил отца, сказал ему: если он навредит, он об этом пожалеет. Они забирают меня с собой и увозят в город Антверпен».
Я сижу в тени платана, но свет такой яркий, что режет глаза, часто приходится моргать.
«В этом письме, – продолжает Тёма, – лежит карточка „МИР“. Пин-код 2368. На карточке – девятьсот тридцать четыре тысячи рублей. Это то, что у меня осталось. Если у тебя появится возможность, купи билет до города Антверпена и приезжай ко мне. Если такой возможности у тебя не будет, я улечу на планету Юха.
Света, я тебя люблю».
Я сижу и тупо смотрю на листок бумаги и на синюю карточку «МИР». Над моей головой чирикают воробьи, а на детской площадке поскрипывает карусель, галдят малыши. Молоденькая мама произносит сладким голосом:
– Вовочка-а, отдай совок Надю-уше.
На листок Тёминого письма вдруг падает какая-то крупинка. Я поднимаю голову и взмахиваю рукой, отгоняя воробьев:
– Кыш!
Но крупинки продолжают падать… Еще и еще.
Господи, неужели это мои слезы? Я сто лет не плакала – и вот на́ тебе!
Тёма, как же я буду здесь одна, без тебя? Ты подумал об этом? Кто будет гладить меня по спинке? Кто будет танцевать со мной под народную музыку, кто будет слушать «Героя нашего времени», лежа со мной на диване? Тёма, куда мне теперь идти за своей порцией счастья?
Тебя нет – город стал несимпатичным…
Ой, Тёма, извини, я дура! Ты ведь не сам уехал. Тебя увезли. Ну, извини, извини, пожалуйста.
Ты не переживай там, в городе Антверпене, ладно? Я закончу здесь все дела, разберусь с квартирой, прослежу за мамой, чтобы она держалась. Я дождусь папу, а потом приеду к тебе. И мы вдвоем улетим на планету Юха.
Правда, Тёма?
Об авторе и художнике этой книги
«Я родился в городе Севастополе сразу после окончания Великой Отечественной войны, – рассказывает о себе Виктор Александрович Лановенко. – В Севастопольском приборостроительном институте я вы учился на инженера-электрика и уехал работать на Камчатку.
Длинными зимними вечерами начал писать рассказы и пьесы. Хотелось передать суровую правду жизни, изобразить тяжелую работу геологов на фоне гейзеров, вулканов, метелей. Но вместо этого из-под пера выходили какие-то странные, забавные истории. Они почему-то нравились редакторам, их печатали журналы «Нева», «Звезда», «Роман-газета», а драматический и кукольный театры города Петропавловска-Камчатского поставили мои пьесы.
В 2001 г. я вернулся в Севастополь. Теперь я на пенсии. У меня жена, две дочери и четверо внуков.
Эту короткую повесть я придумал, глядя на внуков. Хотел им подсказать, что порой в жизни случаются неприятности, даже беды. Но копить обиду и приумножать ее день за днем – нельзя. Иначе душа почернеет и человек обратится в неприятного зверя. А кто их любит, этих шакалов? Я хотел сказать: проявите стойкость, внуки, не озлобляйтесь, обстоятельства переменятся, желание мести уйдет, и освободится место для любви и радости. Вы встретите настоящих друзей. И все будет хорошо».
Художница этой книги, Елена Евгеньевна Ремизова, родилась в Москве. По образованию художник-технолог кукольного театра. Работала художником по конструкциям на проекте Г. Бардина «Гадкий утенок» и художником анимационного фильма «Хармониум». В 2007 г. пришла работать в книжную иллюстрацию, работала над книгами Б. Окуджавы, А. Крестинского, В. Крапивина, Л. Романовской, Ю. Кузнецовой, Д. Сидерос и другими. С авторскими сериями принимала участие в различных выставках и проектах.
«В иллюстрации мне интереснее и важнее всего работать с характерами и чувствами персонажей, поэтому я очень люблю подростковую литературу, где эмоции обострены и сконцентрированы максимально, а внутренний рост и изменения героев стремительны», – рассказала Елена.