– За предложенное содействие, конечно: спасибо! Однако попробую сам, как-нибудь разобраться!.. – после чего, Князев обернулся к идущему следом Самолюку. – …А теперь ты, «нарушитель правопорядка, давай-ка рассказывай! Каким-таким образом, житель города Челябинска вдруг оказался в омских «застенках»?
– Да я, собственно, и сам не понял, как это произошло!.. – неуверенно начал бывший сержант. – …Решил съездить в Кызыл, в гости к Литвину. В вагоне познакомился с девчонкой. Она оказалась омичкой. Нормально так посидели в вагоне-ресторане. И уже здесь, вышел на перрон её проводить. Стоянка поезда двадцать минут, можно было помочь вещи донести до самого такси… Проводил. Возвращаюсь к поезду. Тут-то в помещении вокзала меня «тормознул» наряд милиции. Почему, дескать, шляешься в общественном месте в полураздетом виде, да ещё и нетрезвым? Давай, мол, свои документы. А паспорт-то мой в вагоне остался. Тогда пройдёмте для выяснения. Короче, взбесили они меня своей тупостью и назойливостью. Ну, а дальше… Дальше, вы уже знаете. Что за бараны? Ведь русским языком их просил отпустить. Вернулся бы в поезд, да и лёг бы себе спать. К тому же, не пьян я был. Быть может, малость выпивший. В общем, отпусти они меня, не было бы ни сопротивления, ни побоев. А вот документы мои, вместе с вещами: ту-ту!.. Дальше поехали. Благо бумажник при мне остался. Именно в нём я ваш телефон и нашёл.
– Не переживай!.. – успокоил Самолюка Семён. – …Вещи твои в Новосибирске уже перехватили. Не далее чем завтра, они прибудут в Омск.
Машина Семёна остановилась у самого крыльца гостиницы. Трое мужчин почти одновременно покинувших салон, захлопнули за собой двери. После чего, поспешили подняться по ступенькам гостиничного крыльца.
– Князев! Как я посмотрю, губа у тебя вовсе не дура!.. Ведь ты выбрал, пожалуй, самый дорогой «отель» города!.. – усмехнулся Семён. – …Моей зарплаты и на неделю пребывания в столь шикарных апартаментах, наверно не хватит!
– Так сгоняй на Кавказ в очередную командировку, и живи себе на здоровье!
– Уж лучше вы к нам!.. – как чёрт от ладана, оперуполномоченный отшатнулся от Валерия. – …Я и в своей квартирке как-нибудь перекантуюсь!..
И тут, в самый неподходящий момент, Князев вдруг заметил, что на его обувке развязался шнурок. Причём уже дважды майор чуть было не наступил на его свободно болтавшийся конец. Выругавшись, Валерий остановился и тотчас наклонился над своим ботинком. В этот-то самый момент… Самих выстрелов, то есть, характерных для выстрела хлопков пороховых газов никто из троицы так и не услышал. Однако не успел Валерий коснуться своего злополучного шнурка, как на одной из выше расположенных ступеней вдруг образовалась пара пулевых отверстий. Сам же процесс появления тех самых отверстий, сопровождался резким и гулким звуком удара металла о твёрдый бетон. Сомнений и быть не могло, стрелявший целился именно в голову майора. И лишь нелепая случайность уберегла того от верной гибели. Ещё несколько выстрелов стрелок сделал (по-видимому, уже от отчаяния) толком не целясь, пустив их вслед пытавшимся укрыться в фойе мужчинам. Одна из тех шальных пуль, просвистев рядом с Самолюком, разбила стекло входной двери. Ещё одна, хоть и вскользь, а всё же зацепила руку майора. Остальные ушли в «молоко», отметившись метало-стекольным перезвоном.
– Князев, мать твою!.. Это ты войну за собой притащил? – орал Семён, уже успевший укрыться за бетонную колонну.
– Причём тут я? Похоже, это вы что-то сделали с моим, некогда мирным городом?.. – ответил ему Валерий. – …И только попробуй теперь сказать, что оружие мне здесь вовсе ни к чему!
– Весёлая, как я посмотрю, у вас тут житуха!.. – по окончанию обстрела, когда вновь воцарилась тишина, вдруг усмехнулся Самолюк. – …А чё, мне понравилось. Вновь чувствуешь себя, как бы… Полезным, что ли! Пожалуй, я задержусь у вас чуть подольше намеченного.
Уже в гостиничном номере, перевязывая раненное предплечье майора, Ирина тихо пробурчала: «А я-то, по своей наивности, была абсолютно убеждена в том, что покидая Чечню, оставляю там не очень-то весёлое военное прошлое. Дескать, здесь меня будут поджидать лишь радостные и спокойные будни. Мне хотелось просто отдохнуть…»
– Князев, пока мы одни, колись: кому успел насолить за неполные два дня, проведённые в городе?.. – Семён пристально всматривался в глаза Валерия. – …Как не крути, а охотились именно за тобой. Серьёзно охотились, чтоб наверняка!..
Полностью делиться своими секретами майор вовсе не собирался. Однако поведал он оперу о своём денежном долге; о том, как тот образовался; о предсмертных словах Саеба, а так же о Анасе, с которым встречался накануне. Умолчал лишь об Агаеве, желая встретиться с ним лично.
– Знаком я с твоим Анасом!.. – всё ещё переваривая в голове полученную от Князева информацию, Семён ответил с некоторым натягом. – …Крутили мы его по подозрению в перевозке наркотиков. Живёт он в Казахстане; частенько барражирует через российско-казахскую границу. У него, действительно, чёрное «Ауди». Одно время Анас занимался не слишком успешным рэкетом, пытаясь шерстить своих же бывших соотечественников, перебравшихся на ПМЖ в Россию. Однако рога ему тут быстро пообломали. Нет, это вовсе не тот, кто мог бы организовать на тебя «заказуху». Слишком мелкого он пошиба. К тому же чрезвычайно труслив, чтоб подписаться на «мокрое дело». Тут необходимо искать более крупную дичь. И к сожалению, из твоего, вроде бы исчерпывающего повествования, я так и не нашёл ни одной детали, за которую можно было зацепиться!
– Как говориться: чем богаты… Давлетдинов давно мёртв. С его смертью оборвались и все ниточки! – тяжело вздохнув, подытожил Князев.
– Тем не менее, я всё же попытаюсь разыскать Анаса. Потолкую с ним на извечные темы добра и зла… А за одно и поинтересуюсь: где он умудрился потерять свои «стволы». Коль отпечатки его пальцев сохранились на оружии, на этом мы его и зацепим. С предъявлением данного обвинения, нам будет гораздо проще узнать, на кого данный татарин работает. А если посчастливиться, то возможно и найдём мы выход на кавказскую диаспору в Казахстане.
– Дерзай, флаг тебе в руки! – с нескрываемым сомнением усмехнулся Князев.
Только под утро комната майора наконец-то опустела. Всевозможные криминалисты, следователи, дознаватели и прочие, прибывшие по столь неординарному делу, связанному с покушением и стрельбой в центре города, успели разойтись и разъехаться. Самолюк был устроен в соседний с майором номер. Ирина едва прилегла на кровать, как тотчас уснула. Всё, в конце концов, успокоилось.
Лишь Валерий, словно что-то предчувствуя, ещё долго не мог уснуть. Ворочался, вставал, курил, ходил по комнате, думал… Думал и ещё раз думал. Об азербайджанце, которого он должен разыскать раньше Семёна (ведь Анас, наверняка поведает о нём оперу). Об Ирине, о будущем с ней связанном. О том, что короткий отпуск рано или поздно окончиться, и ему предстоит вернуться на Кавказ, куда ехать (особенно сейчас) совсем не хотелось. А ещё Князев вспомнил о сыне. Не видел он своего мальчишку более трёх лет. А ведь был сейчас его Максим совсем рядом, в каких-то десяти минутах ходьбы. И, тем не менее, майор так до него и не дошёл.
Оправдать себя Валерий мог лишь тем, что насыщен был прошедший день всевозможными событиями. Тут и встреча с кредиторами, и освобождение Самолюка, и стрельба… Однако подлинная причина скрывалась вовсе ни в этом. Стыдно признаться, но Князев попросту боялся предстоящей встречи. Максим стал старше на целых три года. Для детского возраста это чрезвычайно большой срок. По сути, он найдёт в нём совсем другого человека. О чём с ним говорить? Каковы его нынешние интересы? Как они будут общаться? Что он может ему пообещать, чем обнадёжить? И, вообще, сможет ли понять Максим своего отца? Вот, что на самом деле беспокоило нынче Валерия.
Когда в моих руках АКМ, я точно знаю, как управлять своими эмоциями
Ствол и пуля – пожалуй, наиболее наглядное воплощение единства и борьбы противоположностей. Это пара страстных любовников. В буквальном смысле, они созданы друг для друга богом-оружейником и абсолютно бесполезны поодиночке. Их необузданная и безумная любовь, как правило, краткосрочна и не возможна без каких-либо жертв. Стоит им прийти во взаимоотношение, как они тотчас начинают друг друга разрушать. Ну, а вершиной той любовной связи, того пика, ради которого они, собственно и были рождены, ради которого существуют – является выстрел.
Пуля, отдав всю себя без остатка, погибает на излёте первой. Она уносит частицу жизни ствола, передавая тому весь жар своей души. Однако ствол хранит то тепло лишь самое короткое время. Ведь, как и большинство мужчин, он полигамен. Потому и очень скоро забывает ствол о своей прежней погибшей любовнице. Ещё чуть-чуть, и он уже готов вновь пережить неистовое блаженство от последующей интимной связи, вновь согреться теплом очередной необузданной страсти.
Тем не менее, и у ствола век жизни далеко не вечен. Рано или поздно наступает тот самый час, когда его, дряхлого и немощного, отправляют в утиль. Правда иногда, в самых исключительных случаях, жизнь дамского сердцееда заканчивается гораздо раньше, вполне естественной смертью. Случается это, когда сам ствол, одержимый иступлённым любовным надрывом, воспылав от раскалённой страсти своей очередной пассии, вдруг сгорает в безудержном взрыве своих страстей и запредельных эмоций.
Ну и кто, после всего вышесказанного попробует возразить, дескать, оружие – это суровая проза жизни, что нет в нём ни романтики, ни поэзии?
На ум тотчас приходит один занимательный вопросик, ранее задаваемый в военных училищах на вступительных тестах по профпригодности. Звучал он, примерно так (полагаюсь исключительно на свою память). В чём, в наибольшей степени проявляется гармония, изящество и совершенство?
Там же приводились и несколько возможных вариантов ответов:
а) в грациозности танца:
б) в гамме и оттенках живописи;