В самый разгар генеральной уборки, Димка попался на глаза одному из врачей госпиталя. К тому времени, Волкодаев уже был «прилично подшофе». Потому, во избежание всяких неприятностей, его и поспешили куда-то упрятать.
«Кадровик» оказался не многословен. Ведь был он с Князевым, что называется: с одной «конторы», потому и понимали они друг друга без каких-либо пояснений или дополнительных комментариев.
– Значит так, Князев!.. Принято решение восстановить тебя на прежнюю должность. Медики обещают, что уже через месяц поставят тебя на ноги. Ранения, слава Богу, оказались несерьёзными. С недельку в отпуске отдохнёшь, а после, милости просим!.. Принимай подразделение. Временно исполняющим обязанности, там нынче Горбунов. Однако ты и сам должен понимать, что данную должность он абсолютно не тянет. Потому и советую поспешить со своим возвращением.
– Помниться, пару лет назад, когда я увольнялся со службы!.. – слегка усмехнулся Валерий. – …Именно вы и пугали меня негласным правилом, исключающим повторное зачисление в органы госбезопасности. Предупреждали, дескать, подумай хорошенько, стоит ли рубить с плеча. Мол, назад хода нет.
– Считай, что именно для тебя и было сделано данное исключение. Валера, времена нынче иные. Это тебе не середина и даже не конец девяностых. Поменялось руководство, да и само отношение к спецслужбам значительно изменилось. Так что, упираться и показывать свой характер я искренне тебе не советую. Считай, что, признав свои недоработки, мы пошли тебе навстречу. Вот и ты, будь другом, ответь взаимностью. Если хочешь, то твой боевой опыт нынче крайне востребован!..
«Как всегда!.. Ни чем дышишь, ни как живёшь. Ни посидеть, ни обсудить. Коротко и ясно: «принято решение» и всё тут!.. Извольте исполнять. Хотя… Быть может это и к лучшему. Когда нет долгих бесед; утомительных ожиданий, да многодневных изнурительных хождений по различным инстанциям… Сам ведь мечтал о возвращении. Вот и получите то, что заказывали!..»
Волкодаев вернулся в палату лишь на следующее утро. Где Дмитрий провёл прошлый вечер и ночь оставалось лишь догадываться. Выглядел лётчик непривычно хмурым и молчаливым.
– Ну, «авиация»!.. Опохмелишь «пехоту»? – усмехнулся Князев, пытаясь поднять лётчику настроение.
– Да, идите вы все, вместе со своими посетителями!.. – бросил в сердцах Димка. Очевидно, хорошую взбучку он получил в местах своей временной изоляции. И, тем не менее, правильных выводов он из неё, похоже, вовсе не вынес. Вернувшись, лётчик тотчас «нырнул» за свою тумбочку и, судя по долгим и булькающим звукам, доносившимся именно оттуда, осушил полный стакан. После чего, Волкодаев завалился на свою койку, а спустя пять минут, подобрев, выкрикнул. – …Если кто желает, сами себе наливайте. Нет у меня более желания вновь засветиться с пузырём в руках или со стаканом…
Однообразные больничные будни с ежедневными обходами, различными процедурами и перевязками текли своим чередом. Серость госпитального бытия, когда один день мало чем отличается от предыдущего, скрашивали, разве что, весёлые медсёстры, бесконечные шутки и анекдоты Волкодаева, да друзья, навещавшие раненых. Почти через день Димку проведали его товарищи по лётному полку. Такие же, как и сам Волкодаев, шумные и неунывающие офицеры. У койки «переломанного» и вырвавшегося из вражеского плена лётчика сидели они подолгу. Болтали о всяких пустяках, развлекая больных и медперсонал всевозможными байками. Они-то и снабжали Дмитрия авиационной «противообледенительной» жидкостью.
«Спрайт – не дай себе засохнуть! Массандр – не дай себе замёрзнуть!» – шутили авиаторы, перековеркивая один из популярных в те времена рекламных слоганов.
К Леониду изредка заглядывали суровые и скупые на эмоции друзья-омоновцы. Общались тихо, сдержанно и коротко. В основном справлялись о его здоровье, да вкратце пересказывали сослуживцу отрядные новости.
По вполне объективным причинам, Побилат, служивший на Кавказе совсем недолго, товарищами-однополчанами обзавестись не успел. Потому (кроме Лютого) никто своими случайными заездами лейтенанта не жаловал. В то время как у Валерия гостей было хоть отбавляй. Причём, практически ежедневно. Он успел помириться с Ириной. Тот же Лютый, заходивший к лейтенанту, непременно подсаживался и к койке майора. Навещали его и бойцы спецподразделения.
– Князь, ты давай, побыстрее вставай на ноги!.. – едва ли не умолял его Горбунов. – …Ну, сам скажи, какой из меня, к чёрту, командир? Начальство говорит одно; бойцы советуют второе; а союзники требуют третье!.. Голова просто разламывается: как всем угодить. Так и свой «пред пенсионный» год, могу вовсе не дослужить. Ведь ты знаешь: я в состоянии исполнить любой приказ, тогда как раздавать их, вовсе не умею. Вот и получается: что и штурмую, и за посыльного, и отчёты составляю исключительно я сам…
– Потерпи, недолго осталось!.. – успокоил Виктора Валерий. И как бы, между прочим, вдруг поинтересовался. – …Как с Сергеем попрощались?
– Генерал!.. Имею в виду его отец. На третий день лично приехал. Посмотрел, где служил его сын. С ребятами пообщался. Скупую отцовскую слезу пустил. Выпили, помянули… Он-то и забрал все личные вещи майора. Эх, чёрт!.. Чуть не забыл. Позавчера рылся в командирском столе, искал что-то… Уж и не припомню, что именно. Короче, наткнулся я вот на этот потрёпанный блокнот. Почерк, вроде Муханова. Однако ни хрена не разберёшь. Одни цифры, будто бы шифр какой. Вот, сам глянь!..
Бегло пролистав блокнот, Валерий открыл его на последней странице. Именно на той, на которую, как будто бы и указывал ему Сергей, внезапно явившийся в князевское бессознательное видение. Там было лишь две записи: 961А884Н46Ж55 и 908М798А00Ш20.
«Да ведь это номера сотовых телефонов, с именами!.. – быстро сообразил Князев. – …Буквы АНЖ между цифр, наверняка означают Анжела или Анжелика. Соответственно, МАШ – конечно же, Маша!.. И которой из этих девиц он просил меня позвонить? А после ещё и навестить, рассказать?.. Наверняка Маше, коль записана она позже Анжелы!..»
– Витюша, ты оставь его мне!.. – закрывая блокнот, Валерий обратился к Горбунову. – …Свободного времени у меня нынче много. Покумекаю и может, разберусь: что здесь и к чему!..
– Ради Бога! – словно свалив со своих плеч непосильную ношу, облегчённо вздохнул Горбунов.
Не забывали Князева и его бывшие солдаты-подчинённые. Так Самолюк и Литвиненко заглянули к Валерию перед самым своим отбытием на родину. На ту минуту, рядом с Валерием была Ирина.
– Товарищ майор! Вот, принесли вам то, о чём вы нас ранее просили!.. – Самолюк протянул Князеву пакет. А заметив на лице Князева некоторую растерянность, тотчас поспешил пояснить. – …Ну, тогда!.. Помните?.. В лагере ваххабитов, когда выносили вас раненного!.. – после чего, переглянувшись с Литвиненко, Игорь перешёл на шёпот. – …Мы тут ещё кое-какой довесок положили. Надеемся на то, что он придётся вам кстати.
– Спасибо, ребята! Теперь я ваш должник!
– А что там? – не скрывая своего женского любопытства, Ирина кивнула на принесённый пакет.
– Завещание покойного Саеба!.. – отшутился майор, а заглянув вовнутрь свёртка, сурово покосился на парней. – …Откуда баксы?
– Тише-тише, командир!.. – зашипел Литвиненко и, оглядевшись по сторонам (не услышал ли кто возмущение Князева), добавил в полголоса. – …У Аль-Балаави этого добра была полная сумка! Малость изъяли, в качестве трофея. Ему-то они, уже без надобности!
– Забирайте!.. – Валерий решительно вынул из пакета, перевязанную резинкой, пачку новеньких и, похоже, ни разу не смятых долларов. – …Избавьтесь от них!
– Но, почему?.. – с некоторой обидой в голосе, растеряно вопросил Самолюк.
– Выходит, кое-какие прописные истины, я вам так и растолковал!.. – тяжело вздохнул Князев.
– Это вы о том, что нельзя брать чужое? – с детской наивностью поинтересовался Игорь.
– Какое ж это «чужое»?.. – тотчас возмутился Литвиненко. – …После смерти араба, они скорее ничьи. Если не сказать: наши; нами отвоёванные!.. Так почему ж не воспользоваться моментом?
– Ребята, не в том дело, чьи они! Наши; ваши; ничьи или чужие. Я вовсе не об этом!.. – устроившись поудобнее, Валерий приготовился к долгому разъяснительному монологу. – …Уж и не знаю, как доступнее будет растолковать. Начну, пожалуй, с того… Короче, существует негласное поверье о том, что с места крупных катастроф; с поля боя и с фронтовых территорий – то есть там, где погуляла человеческая смерть – нельзя подбирать никакие ценности и, уж тем более деньги. Ведь неспроста бытует мнение о том, что всевозможные драгметаллы, ценные камни и денежные купюры обладают свойством накапливать в себе весь, окружавший их негатив, всю «чёрную» энергетику и всё то зло, которое с ними соприкасается. В то время, как гибель людей, так и вовсе является наивысшим проявлением отрицательных, потусторонних сил в нашем мире. Не уж-то вы собираетесь притащить в свой дом, тень войны, всевозможные несчастья, ауру страха и насилия?
Дело, конечно, ваше: верить в это или нет… Считать те правила изжившими себя предрассудками, либо безоговорочно следовать им. За себя же могу сказать следующее. Неприятно вспоминать, но однажды я, не особо веривший в различные приметы и суеверия, решил опровергнуть те не писаные законы… В общем, вывез я из Чечни несколько сотенных «зелёных», подобранных возле полностью разрушенного грозненского дома. Купил на них дорогущие подарки для своих домочадцев. А уже через год, моя, казалось бы, крепкая семья с треском развалилась. Вот и думай теперь: брать или не брать. Я уж не говорю о том, что баксы Саеба, наверняка, фальшивые, пусть и выполнены они в неплохом качестве. А ты, Литвиненко, не улыбайся. Будь уверен в том, что всех собак на вас свешают, коль заметут кого-то из вас на пункте досмотра с «левой» валютой. Прошу не забывать ещё и о том, что вы по-прежнему считаетесь «штрафниками»!..
– Товарищ майор, пожалуй, нам пора! – засуетились дембеля.
– Что делать-то после службы собираетесь?– едва ли не вдогонку поинтересовался Князев.