Пендергаст начал изучать содержимое одной из пробирок. Внезапно он повернулся к капитану со страдальческим выражением на лице:
— Капитан, как вы могли? Какая трагедия!
Капитан уставился на Пендергаста непонимающим взглядом.
— Сколько здесь было фунтов? Пятьсот? Тысяча? Боже милостивый! Страшно подумать, сколько добра пошло коту под хвост!
Пендергаст повернулся к Колдмуну с исказившимся лицом, в возбуждении уронив набор для взятия образцов.
— Агент Колдмун, то, что здесь было, — это не человеческие ноги. Скорее, тут мы имеем провоз груза в нарушение санкций, наложенных Соединенными Штатами.
— Что за груз?
— Если не ошибаюсь, этот контейнер был наполнен банками редчайшей иранской императорской золотой икры, выброшенными в море в момент паники. О мой бог, я рыдаю!
30
Гладстон удивилась, когда агент Пендергаст явился в лабораторию без предупреждения, причем ни больше ни меньше как с официальным напарником. Ну, хотя бы этот новенький был похож на агента ФБР. Пендергаст представил их друг другу с формальностями, подобающими герцогу и герцогине, а затем все они набились в тесную лабораторию и стали наблюдать за демонстрацией последнего моделирования Лэма. Их чек за компьютерное время уже подошел к девяти тысячам долларов, но Пендергаст и глазом не моргнул, услышав названную цифру.
Когда демонстрация была закончена, Гладстон объяснила причины неудачи:
— Единственное заключение, которое мы можем сделать, состоит в том, что в наших данных есть пробел.
— Какого рода пробел? — спросил Пендергаст.
— Хотела бы я знать. Чего-то не хватает на входе. Чтобы понять, чего именно не хватает, неплохо бы в том месте, где у нас наиболее скудные данные, провести тест, который мы называем «резиновая уточка».
— И где это место?
— Северная часть побережья Флоридского залива. Мы спустим на воду в определенных местах около двадцати пяти плавучих буйков, оснащенных небольшими GPS-передатчиками и аккумуляторами, и отследим их перемещение. Думаю, имея эти данные, мы сумеем закрыть пробел.
— Отлично.
Пендергаст оставался невозмутимым, но агент Колдмун смотрел на Гладстон с подозрением.
— Резиновая уточка? — произнес он скептическим тоном.
Лэм разразился гоготом, но тут же смолк, поймав недовольный взгляд Гладстон.
— Так мы называем плавучие буйки с оборудованием. Они желтого цвета. Стоимость — сто долларов за буек, плюс топливо для корабля. Мы уже купили буйки — мы всегда держим запас под рукой, — и я бы хотела спустить их завтра. Уоллес определил места сброса, чтобы максимизировать собранную информацию. Уоллес, покажи, пожалуйста, агенту Пендергасту, о чем я говорю.
Лэм застучал по клавиатуре, и на экране появилась морская карта залива у побережья Штатов.
— Здесь отмечены все водовороты и течения, — сказал он, — в особенности в устьях рек и бухтах. Вот тут у нас нехватка данных высокого разрешения. Так что мы сбросим буйки в линию здесь, еще одну линию здесь и еще одну здесь. И здесь тоже. Да, и еще здесь. — Он улыбнулся, чрезвычайно довольный собой. — Пять мест сброса по пять буйков.
Гладстон посмотрела на агента по имени Колдмун, который разглядывал штриховые линии на экране:
— Какие-нибудь вопросы?
Колдмун отрицательно покачал головой:
— Я бы даже не знал, с чего начать.
— Уверена, что это заполнит наши пробелы в данных, — сказала Гладстон, стараясь придать своему голосу как можно больше убежденности. — Так или иначе, — поспешила продолжить она, — мы проведем сброс буйков завтра. Ни к чему откладывать.
— Я бы хотел присоединиться к вам, — сказал Пендергаст, — если это не слишком хлопотно.
Он застал Гладстон врасплох. Она не любила сухопутных крыс на корабле. Они вечно путались под ногами, задавали кучу глупых вопросов, а потом их повсюду рвало. Но отказать она не могла.
— Как пожелаете. Мы уходим рано, часов около пяти. День будет долгий. И прогнозируют волнение.
Ответ Пендергаста последовал после кратчайшей паузы:
— Это не проблема.
— Прекрасно. Только оденьтесь для плохой погоды. И возьмите «Дименгидринат» — это от морской болезни.
Телефон Пендергаста завибрировал. Специальный агент достал его из кармана, извинился и вышел из лаборатории. Гладстон слышала его тихий голос за дверью.
— Вы тоже с нами, агент Колдмун? — спросила она.
Колдмун попятился с выражением ужаса на лице:
— Нет, спасибо. Корабли, море — это не для меня. Я вырос в двух тысячах миль от океана.
Она испытала облегчение. Единственное, что было хуже человека, блюющего с правого борта, это еще один человек, блюющий с левого борта.
После разговора по телефону Пендергаст вернулся в лабораторию. К удивлению Колдмуна, он совершенно переменился: на его лице было написано нетерпение. Он поклонился океанографу, сказал, что увидит ее завтра в пять на пристани, и они ушли.
Пендергаст зашагал вперед так быстро, что Колдмун с трудом поспевал за ним.
— Патологоанатом смогла идентифицировать одну из жертв, — сказал Пендергаст. — Или как минимум свести вероятность к двум людям.
— Идентифицировать — имеется в виду по имени?
— Да. Обрубок, как было доказано, принадлежит одной из двух сестер: либо Рамоне Озорио Иксквийяк тридцати пяти лет, либо ее сестре Мартине тридцати трех лет. Обе родились в Сан-Мигеле — в том самом гватемальском городишке, откуда взялось кольцо на палец ноги.
— И как им, черт побери, удалось ее идентифицировать?
— По коммерческому генеалогическому сайту. Большая семья Иксквийяк имеет двух родственников в Штатах, ДНК которых есть в базе данных генетического тестирования. Используя ту же методику, что применяется для идентификации убийц в глухих делах, Кроссли смогла определить, что обрубок ноги принадлежит одной из двух сестер. Блестящая работа.
— А сестры — где они теперь? Исчезли?
Пендергаст не сбавлял быстрого шага по этой безжалостной жаре.
— Нам известно только, что они родились в Сан-Мигеле и что у нас есть одна из их ног. Ничего между этими фактами нам не известно. Вы сможете узнать гораздо больше, когда прибудете в Сан-Мигель.
— Постойте, — сказал Колдмун и остановился. — Когда я прибуду в Сан-Мигель? Вы это о чем?
— Вы улетаете завтра утром.
— Нет, погодите. Я приехал сюда для того, чтобы расследовать дело вместе с вами. Но не для того, чтобы летать в Гватемалу. Ни за что… ни за что, черт побери!
— По вашему досье вы идеально подходите. Вы бегло говорите по-испански. Вы бывали в Гватемале прежде, и вы проехали всю Центральную Америку. Вы коренной американец.
— Да. Только я лакота, а не майя! Или для вас все индейцы на одно лицо?
— Должен признать, вы не похожи на майя.
— Не похож. И на Панчо Вилью[39] не похож. — Колдмун помолчал. — Постойте-ка. Так это и было вашим планом с самого начала?
— Уверяю вас, я…
— Ну, теперь понятно. Рано или поздно в этом расследовании кто-то должен был под прикрытием слетать в Центральную Америку, и, когда вы это поняли, вам в голову пришло мое имя. Как по волшебству.
— Агент Колдмун, вы заблуждаетесь на мой счет! Обрубки, которые мы расследуем, находятся здесь, а не в Гватемале. Но данные ДНК, кольцо на пальце ноги, а теперь и фактическое имя — слишком многое указывает на Гватемалу, мы не можем это игнорировать.
Колдмун не ответил.
— Я бы поехал туда сам. Но вы подумайте, как бы я там выделялся. Вы — логический выбор для этого маленького путешествия. — Пендергаст помолчал, и на его лице появилась слабая улыбка. — Или вы предпочтете пуститься со мной в плавание?
Колдмун сглотнул. Вкуса вчерашнего моря ему вполне хватило.
Пендергаст непривычным для себя жестом положил руку на плечо Колдмуна и чуть-чуть сжал его.
— Спасибо, напарник. Я оценил ваш поступок.
31
Колдмун стоял в главной комнате «жилой части для прислуги» Мортлах-хауса (он снова не сдержал улыбку, вспомнив это словосочетание) и смотрел на открытую сумку и одежду, лежащую на кровати. Черт побери, он только-только распаковал вещи, и вот приходится снова упаковываться. Ко всему прочему он направляется в Гватемалу, именно туда из всех возможных мест. Он бывал там. Красивая страна, замечательный народ, но живется там трудно, и ему не особо хотелось туда возвращаться, в особенности под прикрытием с целью выяснить, как женщина с улиц Сан-Мигеля оказалась в водах Флоридского залива или хотя бы как там оказался обрубок ее ноги. Никто не мог знать, какого рода хмунга[40] ждет его в Гватемале.
Колдмун пробормотал проклятие. Подумать только, ведь он мог бы выздоравливать на Айламораде, попивать «Корону» и смотреть, как за ржавеющей рыбацкой лодчонкой заходит солнце. Но тут появился Пендергаст и помахал у него перед носом таким лакомым дельцем — знал, что Колдмун не сможет противиться.
Он поднял футболку с кровати и с отвращением швырнул ее в сумку. Вспоминая их разговор, он испытывал тайное подозрение, что Пендергаст с самого начала знал: Колдмун будет настаивать на равноправном партнерстве в расследовании. Пендергаст манипулировал им. Оглядываясь назад, он должен был вспомнить, что сказал ему однажды дедушка Джо: «Держи рот на замке и позволь бледнолицему говорить самому, а потом скажи „нет“». В данном случае слово «бледнолицый» было настолько точным, что его трудно было счесть оскорбительным.
С другой стороны, дело было такое лакомое — уж точно самое необъяснимое из всех, в каких он участвовал. И самое громкое. Если бы дельце удалось успешно раскрутить, это не помешало бы его карьере… совсем не помешало бы.
Колдмун лениво размышлял о том, куда делся «бледнолицый». Время приближалось к двенадцати ночи, а Пендергаст не казался человеком, который может допоздна ошиваться в барах и ресторанах. Кстати, куда делась Констанс, он тоже не знал. Ее не было в библиотеке, когда он спускался в кухню в десять часов выпить рутбира