— Разрешение на исследования?
Она предъявила и разрешение. Дьюран пролистал бумаги, даже не притворяясь, что читает. Небрежно сунул документ в руки Гладстон и обратился к своим людям:
— Ладно. Уходим.
— Минуточку, — тихо произнес Пендергаст.
Дьюран повернулся и уставился на Пендергаста:
— В чем дело?
— Не могли бы вы сообщить нам причину обыска?
Дьюран ухмыльнулся:
— Мы увидели, как с этой посудины сбрасывают какое-то говно, и решили проверить. Это мог быть мусор, наркотики, нечистоты — кто знает? У вас проблема с этим, приятель?
Пендергаст не ответил. Самоуверенный, самодовольный взгляд задержался еще ненадолго на специальном агенте. Потом Дьюран повернулся к Гладстон:
— Вроде все в порядке. Мы оставим ваши буйки на палубе. Да, похоже, один из них немного помялся, когда мы его доставали. — Еще более широкая улыбка. — Извините за неудобства.
Он с двумя матросами вышел на палубу и вернулся на катер. Гладстон пожалела, что ни один из них не свалился в море на крутой волне.
— Отдать швартовы! — крикнул Дьюран.
Гладстон подчинилась, и катер береговой охраны, взревев двигателем, отошел от них.
Лэм осторожно поднялся, и Гладстон повернулась к Пендергасту:
— Черт возьми, что это было?
— Запугивание.
— Почему же вы не поставили этих подонков на место?
— Мудрый человек однажды сказал: «Вступай в схватку с врагом на твоих условиях, а не его».
— И что это значит?
— Они хотели спровоцировать меня в море, где у них почти неограниченная власть, а у меня почти никакой.
— То есть вы собираетесь, э-э, подождать и вступить с ними в схватку на земле?
— Тот же самый мудрец сказал: «Пусть твои планы будут темны и непроницаемы, как ночь, а когда ты наносишь удар, действуй со скоростью молнии».
После этих слов на лице бледнолицего агента появилась леденящая кровь улыбка и его глаза блеснули, как битое стекло.
34
На горном перевале над Сан-Мигель-Акатаном агент Колдмун посмотрел через грязное окно автобуса вниз, в долину. И вынужден был признать, что вид зрелищный: повсюду пики горных кряжей со снежными шапками, долина, окутанная облаками, лоскуты полей на холмах.
Агент ФБР мог проводить следствие в Центральной Америке двумя способами. Первый — по официальным каналам с использованием Центрально-американской разведывательной программы (ЦАРП), утвержденной Куантико и Государственным департаментом; но для официального оформления такой поездки требовались дни, если не недели, включая визиты в соответствующие организации Гватемалы, массу бумажной работы, визы, обеды, фотосессии и тому подобное. Второй способ — тот, который выбрал он, — отправиться в Гватемалу по туристической визе. Он узнает то, что ему нужно, а по возвращении, если потребуется, задним числом оформит все бумаги.
Глядя вниз на подернутую туманом долину, Колдмун думал, что оказался на краю света. Вскоре автобус со скрежетом пополз вниз по петлям серпантина и наконец оказался ниже уровня облаков, в туманном фантастическом ландшафте. Еще немного — и они въехали в город. Маленькие, светлых тонов сельские дома с жестяными крышами цеплялись группками к крутым склонам холмов, среди лоскутов зеленых полей и рваных нитей поднимающейся дымки, над ревущим потоком в овраге. Автобус остановился на главной городской площади, с одной стороны которой стояла церковь с белеными стенами, с другой — какие-то административные здания с жестяной крышей и маленький рынок, где продавали живность и овощи.
Колдмун вышел на площадь со своим рюкзаком и огляделся. Сан-Мигель-Акатан был убогим городком, но при этом упорно сохранял достоинство. Догадаться, почему люди отсюда уезжают и направляются в Штаты, не составляло труда. «Господи, что же это должно быть за путешествие», — подумал Колдмун, глядя на бесконечное море гор, тянущихся на север к мексиканской границе.
Он заметил, что все на площади и маленьком рынке обратили внимание на его появление и наблюдают за ним, но не открыто, а тайком, краем глаза. Местные при появлении чужака проявляли осторожность. Хотя его кожа имела тот же цвет, что и у них, он остро ощущал свой высокий рост, худощавое телосложение и угловатую внешность, так непохожие на невысокий рост и округлости тела, свойственные местному населению майя.
Колдмун подготовился как мог. Хотя в Сан-Мигеле не было стационарных телефонов, здесь имелась, как ни удивительно, сотовая сеть, и ему удалось получить список номеров двенадцати обитателей городка с фамилией Иксквийяк. Произносить ее следовало как Ишкиак, напомнил он себе. По данным сотовой компании, все эти люди платили за обслуживание со своих абонементных почтовых адресов, так что ему, чтобы найти их, придется поспрашивать.
Еще он придумал историю прикрытия. Он знал, что, как только в таком изолированном городке, как этот, появляется чужак и начинает задавать вопросы, все жители переходят от настороженного любопытства в режим повышенной боевой готовности.
Колдмун пересек маленькую площадь, окруженную деревьями с выбеленными стволами, и вошел на рынок. Там он приблизился к женщине, продававшей морских свинок в маленьких проволочных клетках, улыбнулся, протянул руку и представился по-испански, быстро достав одну из визиток, которые напечатал предыдущим вечером.
— Я сеньор Лунафрия, — сказал он. — Адвокат.
Услышав это, женщина замкнулась, на ее лице появилась маска подозрения.
— Я ищу сеньориту Рамону Озорио Ишкиак.
Он был вознагражден искоркой знания, осветившей лицо женщины, когда она услышала имя.
— И что вы хотите от нее?
— У меня для нее важное известие.
Женщина долго смотрела на него с бесстрастным лицом — так долго, что ему стало не по себе. Наверное, это была не лучшая тактика.
Колдмун наклонился и понизил голос:
— Если не она, может быть, тут есть кто-то из семьи Ишкиак, с кем я мог бы поговорить? Это дело конфиденциальное.
Женщина повернулась к своей соседке и сказала ей что-то на языке майя. Вторая женщина широко раскрыла глаза, вышла из-за своего прилавка и приблизилась, глядя на Колдмуна:
— Я Рамона Озорио Ишкиак. В чем дело?
Колдмун лихорадочно обдумал ситуацию, ошеломленный тем, как быстро ему удалось найти кого-то из семейства Ишкиак. Если перед ним Рамона, то обрубок, вероятно, принадлежал ее сестре Мартине.
— Я здесь в связи с вашей сестрой, сеньоритой Мартиной.
Глаза женщины расширились.
— Вы от моей сестры? Ну слава богу, мы так давно не получали от нее известий! Пожалуйста, пройдемте в мой дом, и вы мне расскажете про нее, где она, что она делает в Америке!
Ее глаза горели от волнения, к которому примешивались опасения, и у Колдмуна упало сердце при мысли о том, что ему придется рассказать этой женщине. Но может быть, он расскажет не все… пока не все.
Дом Рамоны стоял на краю оврага, ведущего к реке. Вокруг дома располагалось несколько небольших террасированных огородов. Туман продолжал подниматься, и наконец солнечный луч пронзил облачное одеяло и яркой подвижной точкой уперся в склон дальнего холма.
Дом, построенный из выкрашенных в светло-голубой цвет шлакобетонных блоков, был чистым и аккуратным, вплоть до занавесок в клеточку и глиняного кувшина с цветами на кухонном столе.
— Пожалуйста, будьте как дома, — сказала Рамона, предлагая Колдмуну сесть.
Он сел, и женщина сняла с плитки кастрюльку с кипящим кофе. Она налила две кружки и принесла их вместе с сахарницей и кувшином сливок.
Подняв кружку, Колдмун ощутил запах черного, горелого, кислого кофе.
— Именно такой кофе, как я люблю, — сказал он, сделав глоток.
Вкус был великолепный: наконец-то он получил кофе, похожий на тот, что он помнил по годам детства в резервации.
Рамона взяла свою кружку и села, поставив на стол тарелку с чучито[50].
— Пожалуйста, расскажите мне про мою сестру.
— Боюсь, у меня плохие новости, — сказал Колдмун. Господи, что же ей сказать? — Ваша сестра, видимо, пропала.
— Пропала? — Рамона прижала руку ко рту. — Вот этого я и боялась! А что случилось?
— Видимо… — Колдмун помедлил. Он не знал, что сказать, и поэтому взял ее за руку. — Видимо, она попала в какую-то нехорошую историю.
— Ох! — У нее на глазах выступили слезы. — Я ей говорила, не уезжай, умоляла ее, я так боялась!
— Мы точно не знаем, что с ней произошло. Именно это я и пытаюсь расследовать. Мне нужна ваша помощь. Расскажите мне, что вы знаете.
Она промокнула платком глаза:
— Как видите, мы здесь, в Сан-Мигеле, живем небогато. Моя сестра все говорила, что хочет поехать на север, в Штаты. И не только она — тут все об этом говорили. О том, какие там все богатые, о том, что честный человек, который хорошо работает, может и жить хорошо, что у всех есть любая еда, дом, даже машина и каждый ребенок может ходить в школу. Я знала, что это большое преувеличение. Но в нашем городе желание бежать — оно как пожар.
— Когда она уехала?
— Перед праздником Непорочного зачатия, в начале декабря.
— То есть больше четырех месяцев назад?
— Да.
— Расскажите мне, как это случилось.
— Моя сестра вошла в группу, собиравшуюся уехать, потом кто-то связался с человеком за границей — в Мексике, а тот уже знал другого человека, посредника, который мог доставить их в Штаты. В Мексику попасть просто. Трудно из Мексики в Штаты.
— И кто этот человек?
— Его зовут Запатеро. Хорхе Обрегон Запатеро. Он собрал их всех вместе, и в один прекрасный день они уехали. — Рамона снова промокнула глаза.
— Сколько человек было в группе?
— Около двадцати. Но… — Она глубоко, со всхлипом вздохнула. — Мы беспокоились, что с ними что-то произошло, потому что мы так о них ничего и не услышали. Ничего. Ни один человек из группы не написал и не позвонил. Запатеро клянется, что передал их другому посреднику в Мексике. Но они словно исчезли.