Острая боль пронзает ногу. Калла скрипит зубами, потом заставляет себя встать и продолжить путь. Подумаешь, поскользнулась. Ничего с ней не случится. Некоторое время она пробыла в отъезде, но города-близнецы не придают ее отсутствию особого значения. Сань-Эр ждет, как всегда терпеливый, и ловит момент ее возвращения, как лучше всего сидящая рубашка, скорее податливая, нежели сопротивляющаяся.
Южный вход Дворца Единства выпирает вперед с одной стороны колизея. Завидев его вдалеке, Калла спускается с крыши обратно на тротуар. В это время на крышах как раз начинается нелегальная торговля наркотиками, сделки проворачивают возле самого колизея в расчете на покупателей, желающих расслабиться после позднего похода за покупками. Эти же крыши кишат «полумесяцами», а Калле совсем не нужно, чтобы ее узнали: на это у нее нет времени.
В узкие просветы между лавками она мельком видит колизей, блестящий серый камень и золотистые фонари. Сначала она сворачивает не туда, но прежде, чем успевает исправить оплошность, слышит в соседнем переулке беспечную болтовню дворцовых стражников. Коротко и сдавленно чертыхнувшись, она, не теряя времени, бросается к какому-то окну и несколько раз стучит в стекло.
Потом замирает и прислушивается. Ответа нет. Стражники уже приближаются, и Калла рывком распахивает окно и прыгает в чужое жилище, легко ступая по замусоренному полу. Вдоль стен комнаты как попало стоят дерюжные мешки вместе с пустыми банками из-под мясных консервов. Кто бы ни жил здесь, он явно еще не распаковал вещи после недавнего переезда, и это кажется странным Калле. В Сань-Эре люди редко меняют жилье, обстоятельства этому обычно не способствуют, разве что кто-нибудь из провинций выигрывает в миграционную лотерею и получает разрешение на въезд в столицу.
Калла выходит из комнаты, пробегает по коридору и через дверь попадает на соседнюю улицу. Впереди виден южный вход во дворец, надо лишь свернуть за темный угол и обогнуть обломок обветшалого навеса, свалившегося с ресторана на третьем этаже. Продвинувшись вперед настолько, чтобы попасть на камеры у дворца, Калла проверяет телефон, не вызывая подозрений у стражи возле входа.
Пока она притворяется, будто жмет кнопки, сообщение приходит на самом деле.
«С какого номера ты звонила? Мой пейджер сработал, ты видишь это?»
От вздоха облегчения, который Калла маскирует под смешок, ее челка взлетает и снова опускается на лоб.
«Я на сотовом. Да, это вижу».
Илас отвечает сразу же:
«О, супер. Матиюй говорит, вернись обратно и у колизея поверни направо. Иди, пока не увидишь провода».
Провода?
Несмотря на замешательство, Калла быстро следует указаниям. Она простояла неподалеку от входа слишком долго, и стража обратила на нее внимание. Ничего особо страшного не случилось бы, войди она во дворец сразу же, но она не желает, чтобы о ее прибытии объявили во всеуслышание. Не хочет, чтобы эта новость достигла ушей короля – по крайней мере, пока она не зайдет кое-куда. А если Антон кипит гневом, он может бросить ее в тюрьму в тот же момент, как она вернется.
– Сюда, Калла!
Она останавливается. Один из переулков она миновала слишком поспешно и теперь настороженно делает пару шагов в обратном направлении, вглядываясь в проход, который она сочла тупиковым, перегороженным стеной колизея. К ее удивлению, в конце этого прохода ей машет Матиюй, стоя рядом с огромным сплетением электрических проводов. Вот оно что.
– Не знала, что есть еще один вход, – замечает Калла, подходя к нему. Слева видны две двери, ведущих в рестораны на верхних этажах, рядом расставлены переполненные мусорные баки с вываливающимися отбросами. Лишь присмотревшись, Калла замечает еще одну дверь, скрытую за проводами, выходящими из-под земли и убегающими на крышу колизея.
– Он аварийный, – жизнерадостно сообщает Матиюй и отворачивается, чтобы открыть дверь. Та не поддается, он вздыхает, роется в проводах, разгребает их и открывает кодовую панель. Калла смотрит, как он вводит какие-то цифры – должно быть, свой личный номер. Герметичная дверь приоткрывается, выпуская затхлый воздух. Матиюй тащит дверь за угол и жестом предлагает Калле первой войти в широкую щель.
– Ты меня впечатлил. Провел здесь меньше двух недель, а уже обнаружил вход, которым давно не пользовались.
Матиюй вытирает рукавом под носом, из которого течет – то ли от ночной прохлады, то ли от побега из дворца навстречу ей. Они с Илас поразительно похожи, вплоть до особенностей поведения, когда они хотят выглядеть вежливыми.
– Не думай, что я не понимаю, зачем ты устроила меня на эту работу. Уже на третий день я зарегистрировал свой личный номер для доступа ко всем аварийным входам, какие здесь есть.
– Молодец. Отведешь меня теперь в центр наблюдения?
– Хорошо бы мне досталась за это приличная премия в конце года.
Калла закатывает глаза и идет по коридору. Наугад поворачивает направо, но Матиюй вовремя хватает ее за плечи и направляет в другую сторону. Она подчиняется. Даже во время дипломатических визитов сюда вместе с королем и королевой Эра она никогда не проводила во Дворце Единства – тогдашнем Дворце Земли – больше нескольких дней подряд. Небо затмевало Землю: чета Толэйми гораздо чаще оказывалась в роли хозяев, принимающих гостей. В соответствии с названием Дворец Земли считался более устойчивым и приземленным, довольствующимся своей долей Талиня южнее реки Цзиньцзы. Между тем по воле Дворца Неба амбиции королевства распространялись все дальше и дальше на север, охватывая двадцать восемь провинций, пока не был завоеван и Жиньцунь, и каждый клочок неизведанных земель вплоть до приграничья.
– Сюда, – говорит Матиюй, указывая на лестницу. Но едва они начинают подниматься, сверху доносятся голоса, свидетельствуя о том, что кто-то спускается прямо им навстречу. Матиюй морщится, жестом увлекая Каллу с лестницы в соседний коридор.
Несмотря на то что это другой дворец, а не тот, где выросла Калла, она с легкостью может обмануть себя, заставить думать, будто знает дорогу. Когда Сань и Эр объединились, когда король Каса захватил последний, а количество членов его Совета увеличилось с двенадцати до двадцати восьми, все иллюзии различия между двумя дворцами рассеялись. Где-то поблизости холодно блистает тронный зал, полукруглый вход в который украшен вычурной резьбой, изречениями и символами бессмертия правителей Талиня.
– Коридоры для прислуги, – объясняет Матиюй, когда после спуска на три ступеньки пушистый красный ковер вдруг сменяется тонким и серым. – Надеюсь, ты не против.
– Как ты посмел! Сию минуту подай мне паланкин.
Матиюй фыркает. Калла не виделась с младшим братом Илас со времен жизни во Дворце Неба – с тех времен, когда Илас состояла в ее свите, а Матиюй навещал ее по выходным, чтобы красть из дворца еду, – но общаться с ним ей так же легко, как с его сестрой. Может, по-настоящему они ее и не знают, но зато и не стремятся втереться в доверие к принцессе. О большем она не просит.
После трех лестничных маршей вверх, двух вниз и пяти крутых поворотов коридора они наконец приближаются к центру наблюдения, причем Матиюй пыхтит и отдувается. Калла следует за ним по пятам как ни в чем не бывало, пока Матиюй проходит на свое рабочее место. Двое служащих по обе стороны от него, бросив любопытный взгляд, снова утыкаются в свои мониторы, делая вид, будто не заметили, что через плечо Матиюю заглядывает сама Калла Толэйми.
– Покажи дворцовую темницу, – говорит Калла.
– Которую?
Которую?.. Калла мысленно возвращается в камеру, где ее содержали после банкета в честь победительницы игр. Крошащиеся стены, местами размытые водой, местами в электрических подпалинах. Тонкое, изношенное одеяло на скрипучей койке. В этой камере Калла провела всего одну ночь, уверенная, что Антон мертв и что сама она совершила ради этого королевства все необходимое и теперь может выдохнуть.
Теперь она почти жалеет, что ошибалась.
– А сколько их всего?
– Две. – Матиюй щелкает по курсору на экране. Слева появляется картинка с камеры наблюдения, показывающей знакомый Калле тюремный коридор. Видео с городских улиц до такой четкости далеко. Записи, сделанные во время королевских игр, иногда оказывались настолько размытыми, что трудно было даже разглядеть, что игроку отсекли конечность. В некоторых переулках освещение придавало схваткам вид мечущихся по экрану теней. А качество видео во дворце чуть ли не превосходит зрение самой Каллы.
Матиюй снова щелкает. Еще одно окно появляется на экране справа: там только одна камера и одна заключенная в ней – она сидит, запрокинув голову и упираясь затылком в стену.
– Стоп. Сделай крупнее, – говорит Калла.
Матиюй делает как велено. Он приближает изображение до тех пор, пока в окне не остается только одна заключенная.
Значит, Лэйда Милю до сих пор под замком. Это не обман, и нет никакой вероятности, что в действительности дело обстоит иначе. Тем не менее в том, что случилось в Жиньцуне, просматриваются отголоски событий, развернувшихся в Сань-Эре во время игр. Калла потому и бросилась обратно так быстро, как только могла, уверенная, что пленница сбежала. Отчасти она надеялась увидеть пустую камеру, потому что это означало бы, что ей известно, кого ловить, что Лэйда – наиболее вероятный противник.
Но Лэйда Милю все это время оставалась в дворцовой темнице, значит, источником бед стал кто-то другой.
– Сообщества Полумесяца, – говорит Калла вслух.
– Что? – отзывается Матиюй.
– Надо проверить Соо…
– Его королевское величество!
Все крыло дворца вдруг оглашает барабанный бой, низкий и раскатистый. Хотя Калла едва сдержалась, чтобы не выругаться, она не была удивлена. Распространение известия о том, что она проскользнула в город раньше остальной делегации, было всего лишь вопросом времени. О своем прибытии во дворец королю она не доложила. Скверный из нее вышел советник.