Лэйда приоткрывает рот, но Калла не дает ей вставить ни слова:
– Незачем спорить. Мне известно, что к происходящему в провинциях ты не имеешь никакого отношения. Время совершенно не сходится. «Голубиный хвост» должен был действовать одновременно с Сообществами Полумесяца, а не после того, как тебя схватили.
Лэйда снова фыркает, откидывается назад, ударяется лопатками о трубу.
– Чрезвычайно признательна, что вы верите мне, ваше высочество. В таком случае почему я здесь?
В воспоминаниях Калла возвращается на арену. Она тяжело дышит, ее сердце разрывается пополам, она выхватывает нож из рукава. Делает выдох с таким чувством, будто раскалывается небо, и Антон умирает прямо перед ней, а его сосуд, лежащий в луже крови, покрывает мертвенная бледность.
Потом он воскресает, хватает ее за руку, находясь в теле его кузена, и его глаза пылают яростью.
– Где ты научилась этим приемам?
Лэйда хмурится:
– Что, прости?
– Не родилась же ты с этими знаниями, – поясняет Калла, – и в особую догадливость я не верю. Ты этому где-то научилась, а потом передала знания Сообществам Полумесяца. Люди в провинциях этому от кого-то научились, и кто-то из них воспользовался уроками, чтобы совершить нападение на королевских солдат. Как, по-твоему, верно я рассуждаю?
Лэйда молчит. Она не знает, куда клонит Калла, однако достаточно умна, чтобы насторожиться. К тому времени, как Калла подвела ее к явной ловушке, со всех сторон уже разбросан десяток других, разлетающихся с каждым словом, словно семена-крылатки. Вот так дворец ввязывается в бой. Вот почему Калла старалась учиться в промежутках между тренировками под руководством военачальников и неустанным развитием меткости: потому что умение складно говорить – половина пути, пройденного к победе в битве, независимо от того, насколько многочисленны ее подчиненные.
Лэйда хранит молчание.
– Я все думаю… – Калла присаживается на корточки, скрипнув кожаной курткой. Нужно надавить сильнее: если Лэйда сама не шагнет в ловушку, Калла с радостью ее подтолкнет. – Может, дело в семейных традициях. Не так-то много в провинциях возможностей. Там нет ни книг, ни файлов, ни цифровых баз данных. Знания передаются устно, в виде рассказов, от матерей к детям. – Сделав паузу, она ведет пальцем по ворсу ковра, рисуя линии. Три, как на печати, которой защитились дети в Жиньцуне, когда казармами завладел холод. – А во дворце возможностей и ресурсов хоть отбавляй, но трудно остаться незамеченным. Лишь в уединенной атмосфере твоих покоев родная мать учила тебя, как вырезать у людей сердца…
Лэйда делает резкий рывок вперед. Шнур натягивается, не пускает ее, и она с силой ударяется затылком о трубу.
– Не смей говорить о моей матери!
– Я же ее не оскорбляю. – Калла разминает шею, волосы рассыпаются по ее плечам, окутывая их как плащ. – Если тебя научила она, это было настоящее достижение.
Лэйда вновь изо всех сил натягивает шнур.
– Она тут вообще ни при чем. – И делает еще рывок. Ее запястья краснеют. – Она умерла за это королевство. Отдала свою жизнь за Талинь, и никто до сих пор не осознал ее жертву.
Калла верит ей.
– Тогда кто же, Лэйда? – спрашивает она. – Кто научил тебя?
Ей незачем произносить вслух то, что она добавляет мысленно: эти слова и так слышатся в тишине. Ее жажда повисает в воздухе между ними. Она возникла, когда Калла поняла, с какой легкостью Лэйда перескочила в тело стражницы, стоящей по другую сторону огромного стола. Когда увидела разразившийся спустя несколько кратких секунд хаос, когда вспышки так и не последовало, когда все, издавна известное в королевстве, оказалось опровергнуто, а присутствующие могли лишь вообразить, на что еще способна Лэйда.
Кто научил тебя, Лэйда? Как мне тоже этому научиться?
– Не будем об этом, ваше высочество, – говорит Лэйда. – Отведите меня обратно в камеру.
– Если ты хочешь творить благо, разреши помочь тебе.
Лэйда чуть не захлебывается кратким взрывом смеха. Но на самом деле она в ярости.
– Ты? Поможешь мне творить благо? За кого ты меня принимаешь – за ребенка? Ты же Толэйми. Наследница одной из двух семей, тяжелая нога которых веками стояла на шее этого королевства.
– И разве над этой загадкой не ломает голову весь Сань-Эр вот уже несколько лет? – парирует Калла. – Я была следующей претенденткой в очереди на второй трон Талиня, и сама его уничтожила.
– Ты ничем не лучше других только потому, что не любила своих родителей…
– Перескочи в меня, Лэйда, – перебивает Калла. – Я же знаю, что ты думаешь об этом.
Лэйда замирает, ее руки безвольно опускаются. Должно быть, она заподозрила ловушку. В комнате темно, несмотря на дневное время, штора закрыла почти все окно в глубокой нише. Она не пропускает признаков дня или ночи, заглушает шум ветра или дробный стук дождя. Единственное, что отмечает прохождение времени, – дыхание их обеих. Слабый скрип половиц в коридоре служит единственным подтверждением, что жизнь во дворце продолжается.
Волна тошноты возникает у Каллы в груди. Сдавливает ей горло, вызывает привкус во рту. И утихает. Калла смотрит, как на лице Лэйды сменяют друг друга множество оттенков эмоций, как она не может понять, что именно сейчас произошло. В конце концов она приходит к неопровержимому выводу. Предпринимает еще одну попытку и напрягается всем телом.
– Ты… – Лэйда осекается.
– Вот именно, – кивает Калла. – Я уже сдвоена. И я – твой лучший шанс.
В прежней жизни приказания Биби исполняло немало народа.
В этой жизни она научилась действовать так, чтобы не дать себе умереть. Признаться честно, не по собственной воле. Она предпочла бы более легкий вариант, жизнь, которую можно было бы назвать комфортной, хоть и не вполне роскошной, но, поскольку двери постоялых дворов в Лахо одинаково легко открываются, когда они и заперты и незаперты, она научилась перенимать повадки у тараканов. Если незваный гость не удосуживался присмотреться, он редко замечал под кроватью паразита, роясь в ценностях, оставленных на столе.
Биби обрывает чешуйки кожи с обветренной нижней губы. С тех пор как она попала в город, он взбудораженно гудит и полнится слухами. Теперь, когда короля Каса больше нет, горожане не стесняются чесать языками на улицах, судачить о том, как во дворце несколько недель назад поймали изменника – начальника стражи, который планировал заговор с целью убийства гражданских, а вину собирался свалить на сыцаней из-за приграничных земель. Никто ни в Сань-Эре, ни в большинстве провинций в глаза не видел живого сыцаня, но всем известно, что их надо бояться. Война не прошла для королевства бесследно, загнала большинство местных жителей в глухой тупик, отсекла от ресурсных баз тех, кто их возглавлял. Несмотря на победу Талиня, кое-кто до сих пор помнит затравленные глаза своих прадедов и их решительный отказ хотя бы словом поминать прошлое, которое они пережили.
План Лэйды Милю мог зайти далеко. Обрушить монархию. Всколыхнуть несогласных, побудить массы к длительным протестам, слишком масштабным, чтобы их удалось незамедлительно подавить силами Вэйсаньна.
А потом внимание городов-близнецов переключилось на арену и Каллу Толэйми с Антоном Макуса, и у народа появился более важный повод делать ставки.
Биби плетется вдоль стены колизея, крепко вцепившись в сумку с покупками. Ей надо разжиться кое-чем по хозяйству. Сегодня на базарной площади не протолкнуться, потому что во дворце гала-торжество. Не то чтобы на него приглашены все, кто находится за пределами дворца, поэтому Биби не понимает, зачем все эти люди тянут шеи и что-то высматривают, но горожанам, почуявшим близость богатства, свойственно вести себя странно.
– Эй ты!
Она оглядывается через плечо. Дворцовые стражники. Их двое: один на взводе, другому скучно.
– Да?
– Личный номер?
Биби хмурится. Заглядывает в сумку. Внутри ценного – только ключ от квартиры: ей удалось снять редко встречающееся жилье, где установлен обычный замок, а не кодовый, для личного номера. Так намного проще, тем более что личного номера у нее нет.
– Да я просто за покупками вышла, – оправдывается Биби. – Неужели надо каждый раз устраивать проверки?
– Мы получили приказ внести в список всех, кто находится возле дворца. Будь добра оказать содействие.
У стражника, который отвечает ей, глаза темно-оранжевые, оттенка заката после грозы в провинциях, когда тучи рассеиваются перед самым наступлением ночной тьмы. Его спутник – Вэйсаньна, хотя от скуки его веки опущены, так что Биби приходится осторожно взглянуть на него во второй раз, чтобы различить серебристый оттенок глаз.
– Ладно, ладно. – Она делает вид, будто роется в сумке. – Я здесь недавно. Выиграла в прошлом году в лотерею и только что переселилась из Лахо, так что уж простите, что номер до сих пор не запомнила.
Убедительность ее словам придает сильный акцент. Он явно провинциальный, хоть жители Сань-Эра не отличат по выговору тех, кто родом с севера от реки Цзиньцзы, от выходцев с юга.
– О нет, – ахает Биби. – Кажется, карточку забыла.
Стражники переглядываются.
– Нам придется задержать тебя до установления личности.
Биби вздыхает. Ведет ладонью по ручке сумки, оценивая ее размеры.
– Да? А это обязательно?
– Таков протокол.
– Да ладно, – жалобно тянет Биби. – Все равно камер в этом переулке нет.
– Да, но… – стражник умолкает. Хмурится. – Откуда ты знаешь?
Внезапным движением Биби набрасывает ручку сумки на шею Вэйсаньна. Крепко схватившись за концы, она изо всех сил стягивает их и успевает уклоняться от мечущихся в попытке высвободиться рук стражника. Другой стражник на миг теряется, потом хватается за свой пейджер, за оружие, понятия не имея, какого хрена им предписано делать, когда кто-то из горожан оказывается глупым настолько, чтобы напасть на элиту дворцовой стражи.
Для того чтобы задушить человека, требуется довольно много времени – и немало сил, чтобы удержать его при этом. Наверное, второй стражник понимает, что, ввязавшись в этот бой, неизбежно проиграет. И вместо того чтобы схватиться за дубинку, просто поворачивается кругом и выбегает из переулка.