плечи Сэйци.
– Ты как, ничего?
А-а.
Сэйци кое-как приходит в себя. Она не понимает, что произошло. Естественно, ей даже в голову не приходит, что в нее вселялись, она же Вэйсаньна.
– Какого?.. – бормочет стражница. – Неужто я?..
– Упала в обморок, – прямо заявляет Отта. – Наверное, от духоты в восточном крыле. Дай-ка я тебе помогу. – Порывистым движением Отта ставит Сэйци на ноги.
– Ты говорила про гала, – напоминает Антон, делая невозмутимое лицо и следуя примеру Отты. – Нам пора?
Сэйци откашливается. Встряхивается, приходя в себя.
– Да. Да, несколько членов Совета сначала хотели бы кое-что прояснить с вами.
Антон жестом предлагает ей идти вперед.
– Мне надо переодеться, – решает Отта, когда Сэйци переводит на нее вопросительный взгляд. – Я не прочь тоже произнести речь во время гала. – Высказать одобрение Антон не успевает: Отта, повернувшись на каблуках, резво устремляется к двери. И подмигивает, оглянувшись через плечо. – Там и увидимся, Август.
Глава 12
Первая же придворная дама, которая попадается Калле, сообщает ей, что гала-торжество скоро начнется, так что вся дворцовая знать собирается в банкетном зале.
– Абсурд, – бормочет Калла, поддергивает рукава и несется вперед.
Всем известно, что где-то в коридорах дворца затерялась Лэйда Милю, но отменять бессмысленное и показное празднество никто не стал. Наверное, даже когда море ворвется в города-близнецы и затопит их или новая вспышка гриппа просочится сквозь резные двери и перезаражает всех до единого, то и тогда во дворце будут устраивать пышные гала.
Патрульный стражник вздрагивает при виде вылетающей из-за угла Каллы. Он окликает ее, спрашивает, нужна ли помощь, Калла отмахивается на бегу: «Все в порядке!» У нее и так времени в обрез. Ей необходимо разыскать Отту Авиа, предпочтительно до начала гала-торжества, иначе все до единого дворцовые аристократы станут свидетелями ее удушения.
Главный атриум. Вскинув голову так резко, что щелкает челюсть, Калла пытается сообразить, как быстрее добраться до банкетного зала наверху. Она до боли стискивает зубы. В попытке выглядеть хотя бы немного поприличнее она, взбегая по лестнице, приглаживает волосы и собирает их высоко на макушке, чтобы не лезли в лицо.
Десять лет назад она терпела все высокомерные замечания, нарочно произнесенные Оттой в этих комнатах так громко, чтобы их услышали. Эти высокие арки и величественные атриумы переименовали в Дворец Единства, однако он сохранил отголоски былого. Бархатисто-зеленая гамма, расшитые золотом шторы. Увы, многое изменилось, поэтому кажется Калле гораздо менее сносным, чем прежде. По углам видны пучки проводов, стены с их наслоениями подобны палимпсесту и так тесно увешаны дорогостоящими украшениями, что за недостатком места они загораживают друг друга. Нет никакого «единства», есть только половина столицы, которая упрямо пережевывает непомерно большой откушенный кусок, до отказа набиваясь им.
Калла спохватывается и несколько кратких мгновений стоит на пороге банкетного зала, ожидая, когда выровняется дыхание. Один из стражников выходит вперед.
– Ваше высочество, ваша одежда не соответствует протоколу.
– С дороги.
Она уже высмотрела свою цель. Ни один стражник не успевает ее остановить: Калла бросается вперед и вонзается в край толпы. Этот зал украсили для шумного веселья всего несколько недель назад, он и тогда был полон взбудораженной дворцовой знати, празднующей завершение игр в Сань-Эре. Каждый угол освещала оголенная лампа, так что король Каса лишь волей случая не узнал давно потерянную племянницу, когда она вошла, скрывая под маской пол-лица.
Сегодня свет приглушен. В Пещерном Храме тоже была красная лампа вроде тех, которые сейчас болтаются над головой Каллы, пробивающей себе путь вперед. В храме она освещала «полумесяцев», пока они метили себя кровью, как регалии носили темно-багровые знаки. Свет был как раз того оттенка, чтобы сливаться с телами их жертв, у которых вырезали сердца и оставили гнить как пустые сосуды, сваленные в кучу посреди подвальной комнаты.
Калла уже протиснулась в середину толпы. Центр зала устлан большим ковром. Пятна запекшейся крови на деревянных половицах не удалось отскоблить и отчистить полностью, несмотря на все старания, и ни одному из членов Совета не захотелось первым предлагать заменить весь пол там, где предыдущий правитель королевства лишился головы.
Когда Калла в прошлый раз стояла здесь, она была готова умереть. Чтобы ответить за все преступления, совершенные ею во имя мести, и за главное из них, которое она совершила на арене.
– Эй ты.
Не давая Отте Авиа времени обернуться, Калла дергает ее за локоть, рывком выдергивая из разговора.
– Ой! – вскрикивает Отта и спотыкается на ровном месте. Она пытается высвободиться, но в физической силе с Каллой ей не сравниться. С Каллой, которая на голову с лишним выше ее. – Отпусти меня! Что ты себе позволяешь?
Калла тащит Отту за собой к боковой двери. Гул банкетного зала утихает, с глухим стуком отсеченный простой гладкой дверью, замаскированной под обои с цветочным рисунком. Это вход для прислуги, предназначенный для того, чтобы быстро появляться и уходить, подавая угощение. Калла отпускает Отту, но при этом толкает ее вниз, на ковер.
Отта падает с гримасой возмущения. В отличие от Каллы, которая не соответствует протоколу, Отта в точности соблюдает его. Вызывающий ярко-красный туалет, в котором красовалась ранее, она успела сменить. Ее новое платье не издает шороха при движениях, бледно-розовый шелк обхватывает грудь, легкая ткань более темного оттенка струится до колен, образуя треугольник. «Аристократическим» ее вид уже не назовешь. Она выглядит нежной, как лепесток, и при этой мысли Калла скрежещет зубами так, что чуть не стирает их в порошок.
– Я могу тебе чем-то помочь?
– Все наше детство я терпела тебя, Отта, – холодно говорит Калла. – Но на этот раз правила приличия тебя уже не спасут. Лэйда Милю назвала тебя своим источником. Она говорит, что всему, что ей известно о ци, она научилась от тебя.
Отта издает смешок. Она по-прежнему лежит на ковре, но теперь опирается на локти и, даже если ей неудобно, не подает виду.
– А доказательства у тебя есть? Или ты доверяешь беспочвенным обвинениям из уст женщины, взятой под стражу за государственную измену?
– Видеонаблюдение в этом дворце наверняка велось и семь лет назад. – Калла многозначительно поднимает глаза. Даже здесь над их головами мигает камера. – Хочешь, чтобы я проверила? Я прикажу разыскать все видео, на которых вы засняты вдвоем.
– Какая же ты несносная. – Отта плавно встает. Отряхивает юбки, морщит носик, заметив, что шелк измялся. – Даже если ее заявления – правда, это еще не значит, что я учила ее намеренно. Давай, просмотри видео – в них ты ничего не найдешь. Она же приходилась дочерью начальнику стражи. И наверняка шпионила за мной.
Калла не верит своим ушам. Стало быть, Отта признаёт, что так и было. Задолго до того, как Лэйда занялась распространением немыслимых знаний и практик по всему Сань-Эру, они уже были известны Отте Авиа. Отчасти Калла все еще сомневается в этом, несмотря на яростные обвинения, брошенные в лицо Отте.
«Что, серьезно?» – невольно думает Калла. Та самая Отта Авиа, которая зовет слуг, чтобы придерживали соломинку, – ей, видите ли, надоело, что у нее руки заняты бокалом? Та Отта Авиа, которая подхватила болезнь яису, по глупости предприняв попытку вселения в Вэйсаньна?
– Была бы ты со мной полюбезнее, я бы и тебя научила. – Отта привстает на цыпочки, покачивается точно так же, как когда тянулась к уху Августа во время совещания. – Какая жалость.
Что-то срывается у Каллы внутри. Рука сама ныряет в карман. Времени не хватает даже на то, чтобы самой осмыслить этот жест, а тем более чтобы Отта поняла, что будет дальше, и успела увернуться. Логика срабатывает в последнюю миллисекунду. Когда нож уже вылетает из ладони, Калла дергает запястьем и меняет направление – так, чтобы нож лишь слегка пустил кровь, а не вонзился, нанеся серьезную рану.
Но ее старания оказываются напрасными.
Нож не просто падает.
Совершенно не понимая, что происходит, Калла смотрит, как нож на секунду зависает в воздухе перед самым лицом Отты, а потом с глухим стуком валится на пол. По коридору проходит тряская волна. Калла улавливает странный запах, будто горит резина.
– Опа! – жизнерадостно восклицает Отта. – Неужели хватку теряешь?
Какого… хрена?
Боковая дверь с грохотом распахивается. В тот момент Калла настолько озадачена, что ее разум дает сбой. В коридор для слуг входит Август, наполовину скрытый в тени; у Каллы на языке уже вертится обращенное к нему требование приструнить свою сестрицу. Потом он подходит ближе, и на Каллу словно обрушивается удар. Как отсвечивают его глаза, она помнит. Это не Август. Это Антон, устремивший взгляд на Отту с таким беспокойством, какого Калла от него ни разу не видела.
– Что происходит? – ровным тоном осведомляется он.
– Твои волосы! – ахает Калла, словно это самая насущная из нынешних проблем. Свеженанесенная черная краска снова придает Августу вид проныры, как в его юности, когда во дворце он был еще новичком, плохо выходил на снимках и не нравился другим детям знати по причине, объяснить которую они не могли.
– Отта? – напоминает о себе Август. – Ты в порядке?
В дальнем конце коридора появляется вереница слуг с блюдами, но сразу останавливается, заметив, что путь к двери прегражден. Некоторые спешат развернуться и скрыться из виду. Другие стоят, ждут и наблюдают. Антон тоже это заметил, на миг переключив внимание на слуг и обратно. Несмотря на его выдержанный и непринужденный тон, его плечи под черным кителем напряжены. После допроса Лэйды он тоже успел переодеться. Август эти вещи ни разу не надевал, значит, они новехонькие, прямиком от портного.