Она слышит, как металл режет плоть. Неизвестный выбрасывает локоть наперерез мечу Каллы, но уже слишком поздно. Один дюйм равнозначен миле, если речь идет об артерии. Рассеченная кожа расходится, кровь выхлестывает мгновенно. Прежде чем Калла успевает отступить, вязкая жидкость попадает ей в глаза, струйками стекает по шее, густая, как слизь. Она утирает лицо и торопливо отшатывается, но все равно проходит несколько ужасающих секунд, прежде чем ее зрение проясняется и во рту перестает ощущаться жгучий привкус.
На тренировках во дворце никогда не рассказывали об этой стороне поединков. Ее учили схемам атаки, объясняли особенности технических расчетов и логических изъянов, но отчаяние она постигала самостоятельно. После падения Дворца Неба Совет медлил несколько месяцев и только потом признал, что резню совершила Калла Толэйми. Наверняка в нее вселились, утверждала половина дворцовой знати. На видео с камер наблюдения принцесса сражалась безрассудно и лихо, но никто не припоминал, чтобы учил ее этому. Не припоминал, чтобы в ней пробуждали гнев.
Ей известно, что именно этим она и хороша. Известно, что именно эти чувства дворец старается выбить из своих генералов, потому что отчаяние вскипает быстро и вместе с тем ослепляет.
Шепот сбоку. Калла вскидывает меч, но кто-то другой блокирует выпад за нее. Рядом два новых бойца, и когда второй отступает на шаг, чтобы замахнуться, Калла пригибается, чтобы мощным ударом сбить его с ног.
– Калла, отойди.
Раздражение покалывает ей грудь. Вместо того чтобы посторониться, она меняет тактику. Ее противник все еще борется, несмотря на опасную рану. Она обходит его сбоку и оттесняет прямо на Антона, как раз когда тот обезвреживает своего противника. За долю секунды он успевает метнуть в Каллу недоверчивый взгляд, а потом сражает и второго врага.
– Ну и что это было? – требует ответа Антон. Его голос гулко разносится среди деревьев. Вокруг них сражения уже затихли, но их шум еще доносится с края дороги.
– Что ты творишь? – выпаливает в ответ Калла и поворачивается на месте, продолжая обыскивать лес взглядом в поисках движения. – Ты же попадешься.
Антон Макуса где-то раздобыл себе меч, скорее всего у кого-то из Вэйсаньна. Причудливое зрелище: невозмутимое лицо Августа в сочетании с боевым азартом Антона, разгоряченного схваткой. Взглянув на него в этот момент, любой поймет, что он вселенец.
– Я пришел сюда, чтобы помочь тебе. – Антон взмахивает мечом. – Во Дворце Земли тоже преподавали основы боя, принцесса.
Именно так научился сражаться Антон Макуса. Но Август Шэньчжи подобную подготовку не проходил. Август – драгоценная золотая ваза, сокровище дворца, и защиту ему обеспечивал Галипэй, а не собственная, заработанная потом ловкость.
– Ты… – Внимание Каллы переключается: справа на расстоянии нескольких шагов что-то негромко щелкает. Ссутуленная фигура за кустом направляет прямо на них что-то серебристое.
Калла встает перед Антоном, заслоняя его, и выбрасывает вперед ладонь. В тот момент о приказах Калла не думает. Она едва понимает, что пытается сделать, но хорошо помнит свою схватку во время паводковых сирен и то, как здоровяк-противник даже не коснулся ее, однако нанес удар такой силы, что она отлетела в сторону. Помнит Пещерный Храм и то, как Помпи Магн привела мир вокруг нее в движение одним жестом.
Воздух накатывает тяжелой волной. Едва успев вылететь из оружия нападающего, метательный снаряд несется в обратном направлении, и деревья охватывает пламя.
Жар взметается горячо и стремительно. К тому времени как дым рассеивается, у Каллы уже сдавлено горло и в легких недостает воздуха.
– Какого хрена? – выдыхает Антон. – Это же был порох. Ты могла погибнуть.
Настойчивый шепот гудит в основании ее черепа, расходится змеей в две стороны по ее рукам, проскакивает по неровной поверхности локтей. Он хочет пробудиться. Желает выплеснуть всю свою силу.
– Назад.
Уставившись на нее, Антон не двигается с места. Он чувствует, что происходит. Воздух дрожит вокруг нее, преломляется и мерцает, как над открытым пламенем. Небеса, эта боль, эта боль…
– Калла, – зовет он.
Калла хватает ртом воздух, опирается о ствол дерева, чтобы удержаться на ногах. Все, что находится вокруг, словно куда-то втягивается, кажется, что атмосфера исчезает, и, хотя она возвращается на место почти мгновенно, о случившемся напоминают дрожащие ветки деревьев. Антону не так повезло: в отсутствие корней, удерживающих его на месте, он отлетает назад и наталкивается на тонкое дерево. На миг он замирает. Воздух вновь становится прозрачным.
А Антон бросается вперед и замахивается на нее мечом.
– Эй! – возмущенно вскрикивает Калла, едва успевая отразить удар. – Какого… хрена?..
– Давай еще раз.
– Прекрати, – шипит она, блокируя следующий удар. Его отголоски она чувствует каждой частичкой тела.
Антон готовится к новому выпаду. Вытирает пятно крови со щеки, размазывает его, и на лице остается темная линия от угла глаза до рта.
– Отбивайся.
Чтоб его. Калла беспорядочно машет мечом, отражая удары. Ничего подобного она не хотела. Она предпочла бы смерть среди морских скал, лишь бы не очутиться в нынешнем положении. Но невозможно пойти на попятный, когда грязная работа уже завела ее на глубину тысячи миль. Точно так же, как невозможно прекратить враждовать ей с Антоном теперь, когда у них на счету столько пролитой крови и выпущенных внутренностей. И она продолжает сражаться с ним, хотя здесь находится лишь затем, чтобы его уберечь. Она питает такую ненависть к короне и к тому, как ее пальцы тянутся повсюду, от электрических проводов Сань-Эра до голой земли Жиньцуня, – так почему же она здесь, даже если ему она не нужна?
– Ты сошел… – она чудом избегает раны на плече, – с ума.
– Дай мне увидеть, Калла. Покажи, как ты это делаешь.
Ее грудь пронзает новая вспышка боли. Это ощущение рвущейся плоти, словно ножницами разрезают ее легкие. Пальцы сводит судорога. Ладно. Ладно.
Калла бросает меч.
– Хорошо.
– Хорошо? – с угрозой повторяет Антон. Вместе они представляют яркий контраст, особенно когда он решительно поднимает меч. Вскидывает его высоко над головой, приготовившись описать идеальную нисходящую дугу. – Подними его. Свое оружие.
Она допустила ошибку задолго до того, как выступила в этот крестовый поход – в тот самый момент, когда решила обвинить кого-то в бедах Жиньцуня, когда приняла решение войти во дворец и свершить возмездие своими руками. Если бы она хотела отомстить как полагается, ей следовало бы помолиться богам и попросить стереть с лица земли весь Талинь.
Антон бросается вперед, чтобы нанести удар.
Выхода не остается. Он зол. Готов драться под любым предлогом. И Калла напрягается, подняв руку над головой. Единственное средство защиты, которое ей удается придумать, – смертное тело из плоти и крови.
Тяжелый глухой удар сотрясает землю.
Проходит несколько секунд. Вдалеке продолжается бой. Их единственные зрители – самоуверенно посвистывающий ветер и любопытные колючие кусты.
Калла медленно открывает глаза. Опускает руку.
– Несправедливо, правда?
Раненой она не выглядит. Насколько она может судить, все части ее тела остались невредимыми, быстрый пульс ощущается везде, где он необходим.
– Что именно? – спрашивает она. Голос звучит сипло.
– Ты убила меня. Ты убила меня, а я, похоже, не могу даже нанести тебе удар, не ощущая твою рану как свою собственную. – Он делает шаг к ней. Несомненно, Антон Макуса закончил схватку, потому что каким бы яростным ни было его лицо, в глазах стоят слезы. – Скажи, что это твоих рук дело. Скажи, что ты обратилась к стародавним богам и сотворила это со мной. Какую еще силу ты обрела, а я утратил?
Калла качает головой. Боль в груди постепенно рассеивается. В ушах утихает страшный гул.
– Значит, вот как ты считаешь? – отзывается она. – На арене я совершила худшее преступление из всех, в каких я виновна. Я ответила бы за это, заплатив собственной жизнью. И сейчас могу.
Она чуть не пропускает его – быстрое движение со стороны границы леса. Темную зелень, которая сливается с лесной листвой, а не с чернотой городских переулков, и значит, это не подкрепление, а очередной нападающий, нацелившийся прямо на них.
Две мысли мелькают у нее в голове.
Первая – что Антон не успеет обернуться вовремя. Вторая – что если она не остановит нападающего, все здесь и закончится – дворец падет, и Талинь…
Но вдруг прямо у нее на глазах неизвестный словно застывает. У него коченеют конечности, и Калла в полном непонимании моргает, увидев, как он начинает валиться наземь, даже не пошевельнув коленями, когда любому человеку чутье подсказало бы сделать шаг вперед и восстановить равновесие.
Нож прилетает слева. Он вонзается неизвестному в шею легко и плавно, как в тесто, по самую рукоятку. Неизвестный падает. Озираясь в поисках того, кто его прикончил, Калла натыкается взглядом на Отту Авиа, которая стоит между двух крепких деревьев, одной рукой придерживая длинный рукав, а другую еще не успев опустить после броска. Отта расплывается в улыбке.
Антон оборачивается и смотрит туда же, куда и Калла. Схватка достигла последней стадии, стражники расходятся по лесу и осматривают прилежащие к дороге территории. К тому времени, как Отту замечает и Антон, один из дворцовых стражников оказывается поблизости и учтиво просит Отту вернуться в карету. Откуда-то выныривает Галипэй, быстро подсчитывая потери.
Калла кидается вперед.
– Ты! – рявкает она, указывая на Отту. И в несколько шагов подлетает к ней, прежде чем Галипэй преграждает ей путь. Калла пытается обойти его. В ответ Галипэй хватает ее за локти, героически стараясь усмирить.
– Калла, это ни к чему…
– Ты это сделала!
Доказательств у Каллы нет. Она понимает, что ее обвинения голословны, но считает, что доказательства удобнее собирать уже потом, после того, как она вцепится руками в тоненькую белую шейку Отты…