– Я спасла Августа, – заявляет из-за деревьев Отта. – А вот ты собиралась дать ему умереть.
– Я видела, что он приближается. Все было под контролем! – возражает Калла.
– Довольно! Довольно! – ревет Галипэй. – Ваше величество, вы не пострадали?
Один из Вэйсаньна поднимает меч, которым дрался Антон, отряхивает его. Второй берет меч Каллы, бросает в ее сторону вопросительный взгляд. Пока они ждут ответа, в лесу воцаряется неестественная тишина.
– Со мной все в порядке, – коротко отвечает Антон. На его лице не видно ни следа недавних страданий. Никаких признаков Антона Макуса.
Может, остальные и не замечают этого, но Галипэй замирает. Он все еще крепко удерживает Каллу, она чувствует, как мышцы его рук напрягаются, готовясь обороняться, как будто он услышал не то, что хотел.
Галипэй подозрителен. Это само собой. Рано или поздно он все равно заметил бы неладное, но что в этом ответе способствовало осознанию?
– Вы сражались, – говорит тот Вэйсаньна, который держит меч Антона.
Антон бросает взгляд на Каллу.
– Почти вся работа досталась принцессе Калле. Надеюсь, мне удалось помочь.
– Для этого здесь находимся мы, ваше величество. – Успешно переведя конфликт в другое русло, Галипэй отпускает Каллу. И быстро подает знак другим стражникам увести Отту, убрать ее с глаз долой, пока Калла не ринулась к ней вновь.
Не глядя на Каллу, Галипэй забирает ее меч у Вэйсаньна. И отдает Калле, опять-таки не встречаясь с ней глазами.
– В дальнейшем, – говорит он, все еще обращаясь к своему королю, – ваше участие не понадобится.
Калла забирает меч.
– Ясно, – говорит Антон.
– Хорошо. Возвращаемся.
Галипэй уводит Антона прочь от поляны, к каретам и делегации. Налетает ветер, раскачивая ветки, и Калла чувствует, как холодная капля скатывается по ее руке. Только тогда она, оглядев себя, видит рассеченную кожу куртки и ощущает первое покалывание боли в руке у самого плеча. Морщась, она хватается за манжету и обнаруживает, что в рукав натекла кровь, скатываясь вниз, к запястью. Кто-то ранил ее. А она этого даже не заметила.
Калла не сходит с места. К тому моменту уже почти все скрылись из виду. Один из стражников снова зовет ее, убеждая следовать за остальными.
Все произошло так быстро. Выбежавший на поляну неизвестный. Отта, издалека бросающая нож. Отта, с помощью своей ци останавливающая неизвестного на ходу и лишающая его всякой возможности двигаться.
Калла скрипит зубами так, что больно челюстям.
– Тварь, – еле слышно выговаривает она.
Глава 20
Вот что гласит предание.
Много лет назад одна королева не смирилась с тем, что ее участью будет смерть. Со временем забылось, к какому роду она принадлежала, Толэйми или Шэньчжи, – некоторое время их ветви переплетались, так что уже давно никто не помнил, какой цвет изначально имели глаза Шэньчжи, прежде чем их вытеснила желтизна Толэйми. В «Голубином хвосте» эту историю рассказывают детям, которые учатся совершать прыжок, когда срабатывают гены. «Не воображай пределы и препятствия, – говорят им. – Если представишь потолок, обязательно ударишься о него головой».
Всякий раз, когда Биби слышала, как в «Голубином хвосте» приукрашивают некоторые подробности, создавая нужную атмосферу, ей приходилось сдерживать смех. В провинциях понятия не имеют о дворце и о том, как он устроен. Поэтому некоторые придуманные детали совершенно несуразны – вроде унитазов из золота или окон, в которые вставлены кристаллы. Или машин, служащих королевской семье верой и правдой, или всеведущих и удивительно чутких стражников, охраняющих коридоры. Но если не считать деталей, история в целом свою задачу выполняет. Дети перестают верить тому, что королевство твердит им об ограничениях для смертных.
Однажды королева поняла, что смерть уже идет за ней. В зависимости от того, кто рассказывал это предание, причиной могло быть или давнишнее вторжение Сыца, или заговор самых преданных слуг. Враги подбирались все ближе, время королевы истекало. Она всегда пользовалась благосклонностью богов. У нее была мощная ци – ее хватало, чтобы сражаться в первых рядах, когда между непокоренными провинциями вспыхивали распри, хватало, чтобы самой вести солдат в бой и стирать их в пыль, если они выходили за рамки.
Королева помолилась богам о самом дерзком желании, какое только могла себе вообразить. И это был не перескок без вспышки. И не выброс ци с целью нападения.
Королева пожелала перевоплотиться после смерти.
Биби останавливается в конце дворцового коридора, медлит, чтобы проверить, как выглядит ее челка, отражающаяся в блестящей вазе с цветами. Две фрейлины проходят мимо, даже не взглянув на нее. И Биби идет своей дорогой.
Следующая часть истории придает ей правдоподобие. В «Голубином хвосте» насилие как способ жертвоприношения не приветствовался никогда. Там доходят до того, что даже утверждают, что, если жертва вынужденная, боги отказываются слушать молитвы. Но Биби-то знает правду. Как бы ни была вызвана смерть, ее достаточно для привлечения внимания какого-нибудь божества. Самолюбие для них на первом месте, кровь они чуют в тот же миг, когда она проливается. Вознося молитву о перевоплощении, королева просила целую деревню своих подданных принести себя в жертву. Что важно сохранить, так это ее жизнь, заявляла она. Об этом она просила не потому, что имела на это право. Ей выпала честь быть королевой этих людей, но вместе с тем на ней лежало бремя поиска их последнего пути к победе. Она намеревалась извлечь дух из своей ци и просить богов сделать так, чтобы она смогла сражаться за свой народ еще не раз. И если этот народ любит ее, он исполнит ее просьбу.
Ее исполнили.
Сотни жителей деревни упокоились с миром, тихо удалились в ночи. Их могилы были вырыты и надгробия обтесаны их собственными руками. Когда враги пришли за королевой, она не сопротивлялась. «Наша победа предназначена для будущего, – пообещала она. – Я вернусь, и ваша жертва не будет напрасной».
Жизнь коротка. Наследие вечно.
На самом деле это предание не имеет конца ни в одном из вариантов, которые рассказывают в «Голубином хвосте». Кто-то подразумевает, что королева так и не вернулась, кто-то клянется, что слышал, будто она возродилась спустя поколение и разгромила врагов. А некоторые даже предполагают, что возрожденная королева – это принцесса Калла Толэйми, хотя по условиям жертвоприношения она должна была сохранить свою ци и память о прошлой жизни, так что эта версия не выдерживает критики, разве что представляет собой любопытную теорию заговора. Калла Толэйми явно никогда не слышала этого предания. Когда города обнесли стеной, она не только преградила путь переселенцам из провинций. Жителей городов тоже оградили – от пустых выдумок про богов.
Биби заходит в центр наблюдения. Технологии в городах выглядят прогрессивными после того, как она долго пробыла в провинциях. Яркие пятна из движущихся пикселей напоминают пойманный и запечатленный свет. Удивительно.
– Я вернусь, – отзывается она шепотом.
– Прошу прощения, вам что-нибудь нужно?
Этот вопрос отвлекает Биби от большого экрана, и она вспоминает, где она и чем занята. У нее в руках поднос с едой. Она пришла раздать миски с рисом дворцовым служащим, работающим в центре наблюдения, поэтому спешит взяться за дело.
– Прошу меня простить, – жизнерадостно восклицает она. – Я новенькая.
– Правда? – Служащий в кабинке принимает от нее миску. – По-моему, я уже видел вас на прошлой неделе.
– Так это все равно недавно. Дайте мне хотя бы год, за это время я освоюсь.
Служащий поднимает брови и возвращается к работе. Напевая себе под нос, Биби заканчивает раздавать еду одному ряду кабинок, затем обходит их и шагает вдоль другого ряда. Кондиционер в углу старательно пыхтит, с трудом поспевая за нарастающей снаружи влажностью. Биби оглядывает аппаратуру вдоль стены, перемигивающуюся лампочками, считает, сколько на каждой панели портов доступа. Забавно, что Дворец Единства располагает гораздо большим количеством ресурсов, чем он когда-либо использует. Королю Каса нравилось иметь возможность все видеть в случае необходимости, но такая необходимость у него возникала редко.
Проходя мимо одной такой панели, Биби сует флешку в порт. И продолжает раздавать рис.
– …не кажется, что это выглядит подозрительно? Оно же об этом просто вопиет!
– Это просто стражник, не воспользовавшийся своим личным номером, Матиюй. В качестве доказательства никто такое не примет.
Биби замедляет шаг, подступает ближе к второй с конца кабинке. Один из дворцовых служащих склонился к своему экрану. Женщина нависает над его плечом, поджав губы. У обоих одинаковые нефритово-зеленые глаза. Брат с сестрой.
– Тогда почему же он не ввел свой номер?
– Он же явно знаком с дежурным стражником. Это просто лень, а вовсе не убийца в стенах дворца.
Ой-ей. Биби подступает поближе, осторожно ставит миску риса в кабинку по соседству с братом и сестрой. И скашивает глаза в сторону. Причем старается остаться незамеченной, чтобы никто не заподозрил, что она подглядывает.
– Илас, клянусь тебе…
Сестра, то есть Илас, отступает от кабинки.
– Мне надо обратно в закусочную. Дозвониться до Каллы я буду пытаться и дальше, но, по-моему, лучше промолчать об этом случае с ненастоящим стражником. Или она решит, что ты выдумываешь.
– Что?!
Сидящий брат оборачивается слишком резко. Как раз в тот момент, когда Биби наклоняется, чтобы поставить миску, он выбивает ее, ударив локтем. Но все не так плохо, как могло быть: Илас бросается вперед и подхватывает миску, не давая ей разбиться об пол. Половина риса остается в ней.
– О нет! – вскрикивает Биби.
– Вы не виноваты, не беспокойтесь. – Брат и сестра хватают салфетки и собирают рассыпанный рис. Биби подставляет поднос, и брат Матиюй кладет салфетки на него.