Август Шэньчжи приходит в себя так, словно пробуждается после сна.
И, в первый же раз моргнув, понимает: происходит нечто очень скверное. Во второй раз обнаруживает, что у него завязаны глаза, потом – что связаны руки.
– На этом хватит, – слышится рядом голос. – Кто сбежал? Верните их.
В воздухе витает непривычный запах. Словно что-то сгорело, слишком долго пробыв на солнце. Рядом кто-то кряхтит, и он моментально узнает голос Галипэя. Они связаны? Они где-то в провинциях?
Воспоминания, слабо забрезжив при попытке дотянуться до них, улетучиваются, словно дым сквозь сито, унося с собой все, что произошло, пока он не владел собой. У него ноет все тело, значит, последние несколько дней он много двигался. Он не помнит ничего, кроме настойчивых уколов возмущения. Хотя его ци была подавлена, он способен чувствовать все усилия, предпринятые ею, чтобы снова вырваться на поверхность, начиная с взрыва ярости, от которого у него до сих пор першит в горле.
С привычной легкостью Август наклоняется лицом к коленям и сдирает с глаз повязку. Люди, которых он видит перед собой, ему совершенно незнакомы, но значение имеет лишь то, что он связан, а они стоят над ним, вооруженные мечами. Август без малейших усилий совершает перескок в ближайшего мужчину. Выхватив меч из ножен, висящих у незнакомца на боку, он пронзает им захваченное тело, но еще до того, как ощущает боль, снова делает перескок с такой яростной вспышкой, что испуганные крики слышит даже после вселения.
Он находит человека, вооруженного ножом. Кто-то другой визжит, умоляя: «Погоди, нет! Стой!» – и нож рассекает ему шею.
А он продолжает перескоки. Еще раз. И еще.
К шестому большинство людей вокруг него разбегаются, стремятся отдалиться не меньше чем на три метра, и Август вытирает руки, морщась при виде того, как сильно потеет его очередное тело. Но это не значит, что он медлит: в свое родное тело он возвращается сразу же, как только убивает захваченное.
Под ним жесткая и неудобная земля. Он разминает конечности, похлопывает по ним, потом отваживается встать, осматривает одежду, ссадины, ищет способы понять, что они здесь делают.
– Галипэй?
Его телохранитель неуверенно поднимается. За то время, пока Август нападал на их противников, Галипэй лишь отчасти успел опомниться. Его шея и грудь в крови. Руки по-прежнему связаны, но повязки на глазах нет. Как следует присмотревшись к Августу, он широко раскрывает глаза, затем сосредотачивается, и его зрачки в серебре становятся крохотными, как булавочные головки.
– Это ты, – выдыхает Галипэй. – Август, ты вернулся.
– Что за хрень, – бурчит Август, – здесь происходит?
Глава 28
Корона проспала больше сотни лет и теперь недовольна тем, что ее разбудили.
Когда ее надевали в прошлый раз, Талинь выглядел иначе. Океан омывал его со всех сторон, волны разбивались о северные горы. Провинции были государствами-вассалами разной формы и размера и платили дань, подчиняясь скорее богам, чем воинам, рыщущим в полях. От этого никому легче не становилось, но настоящей войны Талинь тогда еще не видел. Нетрудно вообразить, что и небеса в то время были голубее, и воздух слаще.
А потом пришла война, и боги разгневались. В мире смертных требовался естественный ход событий. Ци рождалась и должна была умирать. Людям могли доставаться благословения, но у них не должно было возникать и мысли, что им тоже позволено играть в богов.
Корона была даром небес. Когда ее носительница посмела выступить против предписанного богами отречения от престола, малая богиня равновесия спустилась на землю, дабы восстановить порядок. Ее так ошеломили увиденные злодейства, что ей осталось лишь наложить на корону проклятие, чтобы к ней не прикасались, и умолять богов не вмешиваться. Пусть Талинь восстанавливается. Это была ее сфера: равновесие нарушилось, и она сама покинула пантеон, чтобы стеречь корону, сколько понадобится. Пока не возобновилась война.
Далеко в горах корона чувствует, что к ней приближается некая сила.
И все начинается заново.
Вэйсаньна вводят в Сань-Эре временный комендантский час. Все жители городов должны покинуть улицы к наступлению темноты ради своей собственной безопасности, потому что там заправляют Сообщества Полумесяца.
О смерти члена Совета Алиха сообщили в ночном выпуске новостей, воспроизведя в высоком разрешении видео, заснятое системами наблюдения. В этой части города как раз недавно установили цветные камеры. Когда стену в переулке забрызгало красным, пятно очертаниями напомнило птицу, расправившую крылья.
На члена Совета от провинции Иньгу Бетилию напали на открытом рынке. Трое неизвестных в масках приблизились к ней, вооруженные ножами, и через несколько секунд ее не мог спасти даже перескок – она истекла кровью рядом с мясом, выложенным на продажу. Свыше двадцати свидетелей сообщили, что у напавших на руках были вытатуированы полумесяцы. Вэйсаньна возложили вину на Сообщества Полумесяца, но особыми приметами, позволяющими установить личность убийц, не располагали. Ввиду многочисленности приверженцев храмов, аресту подлежали либо все они, либо никто.
Член Совета от Мэаньнина, провинции слева от Лахо, выжила, несмотря на многочисленные удары тупым предметом, но до сих пор не пришла в себя, находясь в больнице. Члену Совета от Эдисо, провинции над Кэлиту, по другую сторону реки Цзиньцзы, отсекли руку, протянутую за обедом на рынке в колизее, но «полумесяц» с ножом сбежал еще до того, как из обрубка брызнула кровь.
Это анархия.
Но простые граждане Сань-Эра явно заметили, что нападают не на них.
Выскользнув из своей закусочной через заднюю дверь, Илас и Чами видят, что соблюдать комендантский час никто не собирается. Слабые, но настойчивые басы доносятся из одного заведения в соседнем здании. Чами дважды пожимает руку Илас, и та отвечает на ее жест, давая понять, что тоже видит троих женщин, притаившихся в конце переулка. Они проходят мимо беспрепятственно.
– За свою жизнь мы каких только нелепостей не делали, – бормочет Илас, – но приз явно достался бы этой.
– Нет в этом ничего нелепого, – уверяет Чами. – Это идеальный способ передать сообщение и помочь твоему брату.
– Сотрудничая с преступниками, которых он обвиняет?
Чами вздыхает, но в этом звуке слышится нежность, а не раздражение. Больше она ничего не добавляет. Споры между ними вспыхивали по этому поводу не меньше восьми раз с тех пор, как вчера вечером они закончили разговор по телефону. Илас попыталась отказать той женщине, Биби, утверждая, что на самом деле у них нет способа связаться с Каллой Толэйми, поскольку ее телефон плохо ловит сигнал, – так что очень жаль, но лучше бы ей обратиться к кому-нибудь другому, Биби сейчас же прервала ее: у Сообществ Полумесяца есть технологии усиления сигнала, поэтому нужен лишь номер телефона Каллы. Это препятствие легко преодолимо. Биби все уладит и просит взамен лишь передать ее сообщение – после того, как Илас свяжется с Каллой.
– Но почему… вы идете на это? – в замешательстве спросила Илас. – Вы поняли суть разговора, который подслушали в центре наблюдения? Мой брат намерен донести на вас. А я – сообщить Калле, что во дворце появился нарушитель, с которым ей необходимо разобраться, то есть вы, и после этого вы хотите вступить в разговор и поздороваться?
– Я надеюсь, что принцесса сможет принять обоснованное решение. – Судя по голосу, Биби ничуть не встревожена.
Как и Чами после того, как они повесили трубку.
– Какая разница, что хотят сказать Сообщества Полумесяца? – спросила она. – Их слова могут влететь Калле в одно ухо и вылететь из другого. Она не станет предпринимать то, чего не захочет.
Наверное, Илас слишком привыкла бегать за Матиюем, пока они оба росли. За трудолюбивым и старательным Матиюем, который делал уроки и верил одноклассникам, когда те говорили, что хотят просто взглянуть на его домашнюю работу, чтобы вдохновиться. Легковерным Матиюем, который по своей воле присоединился к культу после окончания академии, поскольку это был самый быстрый путь вверх по столичной иерархической лестнице и столь же быстрый способ подзаработать, а затем сразу же перейти на приличную службу.
Сообщества Полумесяца всегда были наиболее вероятными претендентами на свержение власти дворца. Но лишь наиболее вероятными – и только. Если бы Дворец Единства в самом деле пожелал, он за день стер бы с лица земли все до единого столичные храмы. Им позволили стоять и дальше, потому что Сообществам Полумесяца понадобилась бы колоссальная поддержка, чтобы завоевать Сань-Эр – голодный Сань-Эр, отчаявшийся Сань-Эр. Жители городов, которым предложен выбор между очередным гарантированным обедом и революцией, наверняка предпочтут сохранить свою работу, пусть даже паршивую.
– Да хватит уже так изводиться, – говорит Чами. – Как только мы передадим сообщение Калле, нас это уже не будет касаться. Тем более что Матиюй уже проходит собеседования в финансовом районе. Пусть хоть дворец сжигают, нам-то что.
– Из этого тоже не выйдет ничего хорошего, – возражает Илас. – Я бы предпочла функционирующую экономику.
Чами фыркает. Они идут через Сань, и, хотя в городе тише обычного, ощущение опасности отсутствует. Магазины и другие заведения вроде бы закрыты, но жалюзи на входе опущены лишь наполовину, так что под них все равно можно поднырнуть. Илас щурится, вглядываясь в одно из окон: ресторан «Два цыпленка» явно открыт, просто посетители едят в темноте, чтобы не нарываться на упреки дворцовых патрулей.
Самое известное киберкафе Саня находится всего в десяти минутах ходьбы от закусочной «Магнолия», поэтому вскоре Илас и Чами приближаются к входу в кафе и прижимаются лицами к застекленной двери. Свет внутри погашен. Биби предложила встретиться здесь, но не сказала, войти им внутрь или ждать снаружи.
– Слышишь что-нибудь? – шепчет Чами.
Илас качает головой.
– Это место Вэйсаньна должны были закрыть первым, так что вряд ли они станут работать у всех на виду. Попробуем зайти сзади.