Его голос дрожит от волнения. Впервые за все время, пока Калла знает его, Август, кажется, паникует, догадавшись, к чему все идет. Ведь он полагал, что Калла перед ним – та же самая, что согласилась помочь ему в начале игр.
– Нет, – отвечает Калла, – пожалуй, не стану.
И она водружает корону себе на голову.
При первом контакте Калла не чувствует ничего, кроме тяжести металла, да еще гул ци перемещается из груди в голову. А потом, к ее изумлению, корона начинает плавиться. Калла чувствует, как она становится жидкой, ощущает, как металл струйками стекает с ее лба. Она быстро моргает, чтобы не дать ему попасть в глаза, но тревоги напрасны: капли останавливаются, не доходя до ресниц. Корона снова становится твердым золотом в тот же момент, когда перестает сливаться с ее волосами и кожей.
Август смотрит так ошеломленно, словно не верит своим глазам и думает, что она его разыгрывает. Какой он забывчивый. С того момента, как он разыскал ее перед началом королевских игр, помощи у нее всегда просит он сам. Она ему не подчиняется.
– Что ты делаешь? – выговаривает Август.
– По-моему, и так ясно. – Калла поднимает руку, и вся комната пульсирует вместе с ней. – Это государственный переворот. Отныне я твой король
Глава 37
Сообщества Полумесяца посвящены в содержание слухов, которые доносятся отовсюду. За стенами городов-близнецов творится хаос, им охвачена сторожевая база на том месте, где раньше находилась столица Эйги. В Сань-Эре меняется ци, города ошеломлены тем, как ее много, – больше, чем они повидали за десятилетия. Стародавние боги шепчут, поддевая ладонями подбрюшье королевства и напрягаясь перед грандиозным переворотом.
Биби показывает поднятые большие пальцы в окно закусочной, где она расположилась. Закусочная только что открылась, отперла двери с восходом солнца, поэтому других посетителей в ней нет. За окном Во-Я устанавливает таймер.
– Опять ты.
Официантка ставит чайник с чаем. Потянувшись за чашкой, Биби поднимает глаза и в первую очередь замечает выкрашенную в лиловый цвет челку. Илас.
– Какое совпадение, – говорит Биби. – Так я и знала, что мы снова встретимся.
– Мы одна из немногих закусочных, открывающихся настолько рано. – К столику подходит, чтобы поставить блюдо с корзиночками, та же спутница, что была с Илас в киберкафе. Передник Чами в жирных пятнах, зато в ушах покачиваются нефритовые сережки. Ее розовые глаза подведены голубовато-синим карандашом. От нее исходит гораздо больше естественной ци, чем от Илас. – Так что встреча была неизбежна.
– И я благодарна за нее.
Биби с аппетитом откусывает корзиночку, потом смотрит на часы. Это ее последняя трапеза в таких условиях, перед тем как Сань-Эром снова начнут править как полагается. Есть столько преданий о тех, кто являлся до нее. Жадных до власти, отчаянных. Ослепленных алчностью, обреченных изображать божество.
Биби лезет под стол. Илас моргает, с любопытством наблюдая за ней.
– Что ты делаешь?
– Советую и вам поступить так же.
Когда стрелка наручных часов вытягивается вертикально, Сань-Эр вздрагивает, и окна закусочной «Магнолия», выбитые взрывом, разлетаются на мелкие осколки.
Подоспевший Галипэй застает полную неразбериху.
Он ничего не видит. Во всем здании погас свет. В коридоры уже выбегают другие Вэйсаньна, отдают приказы, заглушая один другого, пытаются понять, в чем дело, и спешат туда, где оставили божественную корону.
– Август? – ревет во весь голос Галипэй. – Август!
Галипэй уже подбегает к той самой двери, когда оттуда вылетает тело и ударяется о стену коридора. На миг оцепеневшему Галипэю мерещатся светлые волосы, кажется, будто он видит обмякшего, сломленного Августа. Но тут он моргает, в глазах проясняется: нет, волосы только кажутся светлыми в лучах восходящего солнца, заглянувших в двустворчатые двери, которые он оставил открытыми. В человеке у стены Галипэй узнает одного из своих двоюродных братьев, и он, похоже, жив, только стонет, разминая плечо.
Сирена воет на всю сторожевую базу. Галипэй понятия не имеет, в чем состоит опасность и кому она грозит. Вопли из кабинета невнятны, не разобрать ни слова. Галипэй предупреждал Августа, что этот кабинет не годится для хранения короны. Убеждал, что на этот раз им просто необходимо нарушить правила и держать ее при себе, потому что никакая охрана, даже самая многочисленная, не предотвратит захват короны целеустремленным врагом и отсутствие окон в помещении не…
Из кабинета слышится гулкий грохот. Галипэй мгновенно срывается с места и, потеряв всякое терпение, начинает пробиваться вперед. Нырнув под чью-то машущую руку, он врывается в кабинет, где обнаруживает, что грохот, чем бы он ни был вызван, оставил в стене зияющую дыру. Первые оранжевые лучи рассвета вливаются в нее, озаряя силуэт Каллы, которая проходит по усыпанному обломками полу и появляется перед ними с божественной короной на голове.
– Калла.
Только теперь Галипэй видит Августа у дальней стены комнаты. Вероятно, некая сверхъестественная сила удерживала его там прежде, потому что теперь, сорвавшись с места, он в ярости.
– Калла, ни с места!
– Скажи мне, Август, – требует она, и ее голос разносится по всей базе. Каждое слово раздается гулко и звучно, словно крик в огромной пещере, эхом отзывающийся от стен. – Это ты отдал приказ о нападении в Жиньцуне?
Август медлит. Остальные свидетели не усмотрят в этом вопросе ничего особенного, но Галипэй-то знает, в чем дело, как наверняка знает и Калла.
– Нет, – оправившись, лжет Август. – Конечно нет. И потом, там ведь погибли дворцовые солдаты. Зачем бы мне это понадобилось?
– Там были дети, Август, – вскипает Калла.
– О небеса, не знаю, что на тебя нашло, принцесса Калла. – Август в совершенстве владеет своим голосом. Тем самым, который вызывает у слушателей сомнения, что когда-то он был простолюдином, а не прямым потомком Каса Шэньчжи, и все подробности его жизни, известные им прежде, начинают казаться массовой галлюцинацией. – Я никогда бы этого не сделал.
Угрозу Галипэй чувствует еще до того, как она нарастает. Шестое чувство, предназначенное исключительно для того, чтобы выявлять грозящие Августу опасности, никогда его не подводило. Он словно точно настроенный камертон, датчик, с одного взгляда распознающий необходимость в мерах защиты. Галипэй бросается вперед.
– Они были. Просто детьми.
Воздух становится плотным, приобретает кислый привкус. Каждый шаг Галипэя жестко ударяет об пол.
– Как ты посмел задеть их своими играми? Как посмел втянуть их?
Галипэй оказывается напротив Каллы как раз в тот момент, когда она оборачивается и выпускает из ладоней светящуюся дугу. Прежде чем эта дуга попадает в Августа, Галипэй принимает удар на себя. Вонзившись в живот, жгучий свет распространяется вверх по его позвоночнику. Вместо крови теперь по его жилам течет электричество.
Мир перед его глазами становится белым. Он видит жуткий слепящий свет, словно целый пантеон богов в любой момент может явиться из туманной дымки и призвать его к ответу.
У Галипэя закатываются глаза.
И все исчезает.
Два озарения приходят в голову Августа одновременно.
Первое – что Галипэй жив, но ему нужен врач, и немедленно.
Второе – что нельзя допустить, чтобы Сань-Эр увидел Каллу в короне.
– Везите его в город сейчас же, – выпаливает Август. – Осталась еще одна карета. Живо!
С Галипэем он отсылает троих Вэйсаньна, хотя и не может пожертвовать ими во время попытки переворота. Августу такое и в голову не пришло бы. У Каллы нет сил. Нет солдат. Ничего, что могло сойти за армию.
Зато у нее есть корона, а у Августа – лишь десять оставшихся стражников.
Калла уже почти скрылась из виду, убегая к дальнему строению. Макуса. Он все еще там.
– Ваше величество! – спохватывается один из Вэйсаньна. – Окружить то здание? Она идет за Антоном Макуса.
– Нет, – не раздумывая отвечает Август. Твою мать. Твою ж мать. – Доберемся до Сань-Эра первыми. Будем охранять стену. Мы ее не впустим.
Глава 38
Антону снится Калла, окруженная огнем.
Сон беспокойный. Из тех, когда он барахтается на грани пробуждения, силится всплыть, а сон удерживает его за щиколотки. Он тянет к ней руку. Горячее алое пламя лижет ему пальцы. Густой дым уплывает вверх, образуя тучи. Слышен и далекий плеск морских волн, взметающихся высоко над скалами. Если они не поторопятся, то прилив застигнет их. На горизонте высятся корабли, постепенно приближаясь. Они окажутся в ловушке, откуда нет выхода.
«Обернись, – хочется сказать ему. – Калла, обернись…»
– Просыпайся.
Антон рывком пробуждается, сразу открывая глаза. Мир вокруг шаткий, в нем нет равновесия. Наверняка это последствия сна, но пока он садится и тянется к локтю нависающей над ним Каллы, его ощущение реальности по-прежнему остается расплывчатым.
– Что происходит? Где ты была?
– Мы уходим.
Глаза приспосабливаются к темноте комнаты, силуэт Каллы становится виден отчетливо. Глаза желтые, губы розовые. Металл короны стекает по лбу, липнет к волосам, словно она уже родилась с ней на голове.
– Дерьмо. Калла, что за дела?
Она слегка улыбается. Момент для улыбок совсем неподходящий, и он теряется от этого зрелища, изумленный тем, что Калла позволила себе проявить к нему внимание, видимо, в самый разгар мятежа. Если и есть в Калле Толэйми что-то, что он любит и ненавидит в равной мере, то это ее непредсказуемость.
– Ты же сам этого хотел.
– Я не думал, что ты начнешь действовать настолько быстро.
– Надо было решать: сейчас или никогда. Я не могла допустить, чтобы Август первым успел солгать Сань-Эру. – Она оглядывается через плечо на открытую дверь. Шум, который казался ему остатками сновидения, на самом деле слышится на базе повсюду. – Готова поручиться, что он всеми силами будет стараться не впустить нас в город, значит, здесь оставил всего несколько стражников. Мы еще можем добраться туда до того, как он успеет полностью закрепиться.