Галипэй останавливается прямо рядом с лестницей. В животе у него разверзается дыра, пульсирующая подобно свежей ране. Шансов никаких. Абсолютно.
«Киноварь у тебя найдется?» – спросил он у тетушки.
«Зачем? Неужели пытаешься состряпать эликсир бессмертия?»
Он взлетает по лестнице, в голове гудит от изумления. Перед ним открывается высокое южное крыло, серебристый вентилятор стремительно вращается под расписным потолком. Избранный пантеон, самые могущественные божества мира, простирают руки над фойе.
На заре своей истории, еще до войны с Сыца и до завоевания таких земель, как Жиньцунь и Юуля, королевство отправляло посланников по независимым провинциям в поисках богов. Считалось, что где-то в приграничных землях есть вход в небесную обитель. Стародавние боги скрылись в горах, оставив землю смертным и позволив королям править вместо них, но, как и свойственно королям, те возжелали большего. Им было мало того, что старые боги приглядывали за королевством время от времени, откликаясь на молитвы. Вместо этого короли стремились получать милости постоянно и напрямую, оставалось только найти тех, кто их дарует.
И они перерыли горы.
Богов не обнаружили, зато нашли киноварь. У первых людей, добывавших ее, вскоре начались дрожь и судороги. Позднее они утверждали, что видели небеса и побывали там, где до бессмертия рукой подать. Этот минерал привезли в королевство, во Дворец Неба на севере, потом во Дворец Земли на юге. Королевским химикам был отдан приказ изучить грань между смертными и богами, а со своей стороны дворец обещал предоставить им столько киновари, сколько потребуется.
В конце концов, после многочисленных смертей, дворец заговорил по-другому. Киноварь вовсе не элемент богов, она просто ядовита и вызывает галлюцинации. Несмотря на избыток этого минерала, имеющийся в распоряжении ученых, никакого бессмертия из него получить не удалось. От всех запасов избавились разом, погрузили на повозки, чтобы увезти в провинции и выбросить. Заводы, едва увидев бочонки, немедленно нашли применение кроваво-красному цвету. Несмотря на всю свою токсичность, киноварь так и не исчезла из королевства – благодаря красителю, который фабрики Сань-Эра до сих пор производят в значительном количестве. Ее легко раздобыть, надо только иметь связи.
Галипэй сворачивает за угол. Впереди высится двустворчатая дверь лазарета. Если здесь и царили шум и суматоха, то теперь вокруг все тихо. Галипэй толкает обе створки двери, распахивая ее.
– О небеса!
Глава 4
На окраине Сань-Эра бесконечные груды строительных материалов и мусора тянутся вдоль дороги, ведущей в провинции, и громоздятся вблизи стены. Ее центральную часть завтра снесут. Ворота демонтируют и заново соберут дальше от города, на территории Эйги, а желтеющую траву вытеснят стальные фундаменты, в которые пустят корни новые здания.
Большой отряд стражи прибыл, чтобы охранять новый периметр столицы и разгонять провинциалов, которые не прочь расположиться лагерем под самой стеной. Многие прибыли только для того, чтобы посмотреть, как изменятся очертания столицы, и, улучив удобный момент, просочиться в Сань, лишившийся стены. Пока они еще бездействуют. Насколько видит дворцовая стража, местные жители просто терпеливо ждут.
– У нас тут кое-кто заявляет о своем законном праве на вход в город, – докладывает стражник из отряда, занятого разведкой, останавливаясь перед Вэйсаньна.
Тот едва удостаивает его взглядом, на миг оторвавшись от планшета и слишком недовольный назначением сюда. Моросящий дождь капает с хмурого неба, падает на экран. Несколько элитных отрядов необходимы на случай серьезных волнений, способности Вэйсаньна тогда придутся как нельзя кстати, но почему именно он? Большую часть жизни он состоял в королевской охране. А теперь держит под наблюдением стену.
– Личный номер?
– Она говорит, что еще не получила его, но вход назначен на сегодня. Говорит, что ее зовут Биби.
– Биби – а дальше?
– Просто Биби. Неизвестно, имя это или фамилия.
Как же глупо. Вэйсаньна стирает дождь с лица, тычет пальцем в громоздкий планшет, вводя два знака.
– В списке я ее не вижу. Если ей разрешили вход в город, то должны были выдать и личный номер. Нам надо убедиться, что она значится в регистрационных книгах, иначе в город она не войдет.
– Ясно. Удачи.
А тем временем Биби ждет под зонтом у одной из палаток. Зонт мерзкого желтого цвета, последний оставшийся у торговца в Эйги, где она его и купила. Вцепившись в ручку зонта одной рукой, другой она теребит прядь кудрявых волос, то и дело дергая ее. Большую часть своей жизни она провела в провинции Лахо, правда, родилась не там. В сельской местности Талиня люди порой застревают где-то неожиданно для самих себя. Работа на один день превращается в месяц, а дальше приходится копить в ожидании переезда куда-нибудь еще, переезда, который так и не случается, потому что цены на продукты неуклонно растут. Работа на месяц легко растягивается на год, а тот – на десятилетие. Хозяева местных ферм ловко пользуются бартерными сделками, чтобы не связываться с официальной валютой Сань-Эра. Год работы ради приличных удобств. Десять лет работы – ради развалюхи, чтобы было где переночевать. В конце концов забываешь, что отъезд вообще возможен, потому что он означает лишь одно: необходимость начинать все заново.
Лахо не имеет выхода к морю, он со всех сторон окружен сушей, и Биби, несмотря на все старания, так и не избавилась от настойчивого стремления бежать оттуда. В этой провинции производят зерно, выращивают на равнинах пшеницу так же, как в соседних районах. Лахо ничем не примечательна – не то что Гайюй, известная ярко-красными цветами, прозванными «музыкой ветра», или Даол с его искрящимся на востоке побережьем. С другой стороны, Лахо не относится и к неблагополучным провинциям, в отличие от территорий, поглощенных Талинем сравнительно недавно. Жиньцунь и Юуля прочно ассоциируются с беспорядками. Мелкими, но частыми, усмирять которые приходится солдатам из дворца.
А Лахо просто ничего собой не представляет. Отправляясь в путь на юго-восток, к городам-близнецам, и ожидая очередного раунда иммиграционной лотереи, Биби прочувствовала отличие каждой косточкой своего тела, скрипящего коленями во время долгих переходов через равнины и леса. Воды реки Цзиньцзы, шумящие вокруг ее ног, побудили ее принять решение; жаркий климат Паше вызвал влажную дрожь у нее в легких. Потерпев неудачу в первой лотерее, она решила, что провинция Эйги не так уж плоха для ее цели. Местные деревни были оживленными. Еда имела насыщенный вкус.
Потом она услышала о том, что дворец сжег дотла столицу Эйги, чтобы построить на ее месте сторожевую базу, и ей пришлось делать выбор: либо войти в Сань-Эр на законных основаниях и затеряться среди горожан, либо вернуться в дальние провинции и скрыться с глаз долой. Оставаться вблизи городов-близнецов, где стража отличалась особой бдительностью, стало слишком рискованно.
Кто-нибудь мог выяснить, кто она такая. И убить ее во второй раз.
– Спросите во дворце, – жалобно просит Биби, когда стражник возвращается и снова спрашивает у нее личный номер. – Я ведь уже сказала – они обещали, что кто-нибудь будет ждать у главных ворот со всем необходимым для встречи. Откуда же мне было знать, что сегодня главные ворота закрыты?
– Ладно, ладно. – Стражник в хорошем настроении; презрительные усмешки провинциалов, адресованные ему издалека, его не беспокоят. – Дайте мне несколько минут. Схожу в администрацию.
Биби складывает руки на груди, ее рукава собраны в складки у запястий. Она в своей единственной нарядной рубашке. Сельские районы Талиня разнообразием мод не блещут. Полотно и большие отрезы хлопка спасают от перегрева в знойное и влажное время года. Чуть более плотная шерстяная ткань предназначена для засушливых сезонов с их пронизывающим ветром.
– У тебя ведь на самом деле нет личного номера, да?
Голос слышится из палатки слева от нее. Какой-то мужчина высовывает голову наружу – вид у него неухоженный, под глазами тени. А раньше из той же палатки выбегал малыш. Наверное, мужчина – это усталый отец, занятый переездом своего семейства. Но с той же вероятностью он может оказаться и главой банды, которая промышляет торговлей людьми и считает земли вдоль стены своей территорией, с которой собирает урожай детей – будущих работников в Эйги.
– Есть, конечно, – ровным тоном отвечает Биби. – Просто я пока его еще не знаю.
– Я слышал, его присылают в письме вместе с разрешением.
Официально строительство еще не началось, но кое-где уже вырыты ямы, демонтированы опоры стены и стыки изогнутых балок. В просветы легко разглядеть город. Увидеть строения из металла и представить, как входишь внутрь.
– Забавно. Видимо, мой затерялся.
– Разве такое теряется?
Биби заглядывает в не слишком вместительную сумку со своими пожитками, роется в ней, ищет неизвестно что. Среди стражников у стены начинается движение, караульные сменяются с поста, и это служит Биби сигналом: пора идти вперед.
– Какая же я глупая, – вместо того, чтобы ответить, говорит она. – Он же все это время был здесь.
Сань-Эр ощущает ее возвращение мгновенно.
Может, города-близнецы и утратили почти все свои предания, но их храмы по-прежнему действуют. А где есть храмы, там наверняка сохранились и следы прошлого. Духовные практики, имеющие смысл лишь в определенных условиях, сакральные способы служения, передающиеся от стариков молодежи. Именно здесь осколки коллективной памяти цепляются за жизнь, притаившись в сумраке забвения. Никто из ныне живущих не застал войну, но кое-кто еще помнит, как рос в ее тени в первые годы после того, как немалая часть населения королевства нашла убежище за городской стеной. Эти люди помнят, как их родители умалчивали о том, почему бежали из провинций, помнят страх при любом упоминании врага.
Более ста лет границы Талиня никто не нарушал. Выиграв финальную битву, престол вздохнул с облегчением. Вычистил улицы, аккуратно упаковал историю и перевязал красивым бантиком, чтобы больше никто не извлек ее на свет.