то вспомнил?
— Откровенно говоря, нет.
— Нашему руководству было наплевать, как живут люди, главное — пересесть с одной машины на другую. Разве теперь что-нибудь изменилось? Нет, еще хуже стало. Ты считаешь себя героем Африки? Нет, дружок! Ты был обычным наемником, пушечным мясом. Своей кровью вы закладывали возможность номенклатуре — не стране — расширить свое влияние.
Сегодня наши ребята льют свою кровь в Афганистане. Ты вспомни, в каких шоколадных отношениях мы были с их королем. Но срочно решили построить там социализм. А кто решил? Баи вроде Рашидова? Из Афгана идут самолеты с гробами. Но разве только с убитыми? Наркотики оттуда гонят, часы «Ориент», дубленками набивают служебные борты. Золото и камни приходят в Москву в гробах. Кому нужна эта война? Мне? Тебе? Она нужна тем, кто сделал ее средством обогащения.
Ты что, думаешь, когда тебя арестовали, я сидел дома и курил трубку? Нет, милый мой, я дошел до кандидата в члены Политбюро Соломенцева, он переадресовал меня к секретарю ЦК КПСС Долгих, тот — к Савинкину, Савинкин — к некоему Иванову, завсектором, курирующему правоохранительные органы. Он, к сожалению, застрелился недавно. Парень оказался честный, сам позвонил мне и сказал, что ничего сделать нельзя.
Позже замгенпрокурора, добрый мой товарищ, приехал и сказал мне: «Не бегай, не хлопочи. Твой племянник выступил не против блатняков, которые банк взяли, а против сложившихся отношений власти и криминала».
Вот какие, брат, дела. Поэтому мы должны бороться с ними, точно зная, что наверху поддержки не найдем.
Майор Рудин разыскал полковника Баринова на даче в двадцать часов.
— Что у тебя, Сережа? — Голос начальника был праздно расслаблен.
И Рудин представил, как Баринов в одних трусах сидит на террасе, пьет чай с домашним печеньем и отдыхает от городской духоты.
— Товарищ полковник, ЧП.
— Что такое? — Голос Баринова стал служебно-твердым.
— ЗК покалечил наших.
— Не понял?
— Лейтенанту Сомову повредил правую руку, прапорщику Степанову ключицу, а старшему прапорщику Литвиненко нанес тяжкие телесные повреждения. Угнал нашу «шестерку» и сбросил ее в котлован.
— Ты шутишь?!
— Да какие шутки, товарищ полковник, ребята в хирургии на Пехотной лежат.
— Еду! Жди меня у госпиталя. Генералу докладывал?
— Пока нет.
— Я сам с ним свяжусь.
Рудин зашел в ночной буфет, купил конфеты, яблоки, боржоми. Неудобно было ехать к поверженным бойцам с пустыми руками.
Минут сорок он ходил возле КПП, пока оттуда не вышел дежурный прапорщик и не проверил его документы.
— Я вас, товарищ майор, пропустить не могу, а передачу отнести — это пожалуйста.
— Сейчас начальство подъедет и решит, — ответил Рудин и увидел, как из-за поворота вырвалась генеральская «Волга».
С другой стороны подлетели «жигули» Баринова.
Михеев подошел к Рудину, взглянул на сумку с передачей.
— Ну что, стратеги, обделались?
— Есть малость, — из-за его плеча ответил Баринов.
— Ну, вы даете. — Генерал засмеялся. Но тут же, видимо вспомнив, зачем сюда приехал, опять стал серьезным.
Михеев показал прапорщику удостоверение, но тот сказал твердо:
— Извините, товарищ генерал, в такой поздний час без разрешения дежурного пропустить вас не могу.
— Звони дежурному, — вздохнул Михеев.
Минут через двадцать дело разрешилось и их пропустили.
Все трое страдальцев расположились в одной палате. Когда вошел генерал, они вскочили.
— Сидите, бойцы. Вот Рудин вам подарочки принес, хочет загладить свою вину.
— Да нет его вины, товарищ генерал, — сказал лейтенант Сомов. — Нет его вины.
— А чья есть?
— Ничья. Глупое стечение обстоятельств.
— То есть?
— А то, что мы его ломать не хотели. Приказа такого не было. Должны были напугать, ну, врезать пару раз по мягким частям.
— Ну так что же?
— Мы знали, что он мастер спорта, боксер. Но мы и не таких «уговаривали». Он первый начал, мне руку покалечил, прапорщика Литвиненко подсек и дубинкой моей врезал. Его Коля Степанов по мышцам достал. Так он, как в кино, перекатился и врубил по причинному месту.
— Какому? — хитро прищурившись, спросил генерал.
— По мудям, товарищ генерал, извините за солдатскую прямоту.
— Извиняю. Дальше.
— Согнул он его, дубинку на шею набросил. Орет: кто, мол, послал?
— Я похрипел для вида, — вмешался в разговор Степанов, — и сказал, мол, Ястреб.
— Дальше.
— Он мне по ключице дубинкой врубил, я упал, а он в машину и за угол. Потом нашу машину в котлован сбросил. Мы бы его как мальца сделали, но приказа не было.
— Как мальца не вышло бы, — снова заговорил Сомов, — он подготовлен не хуже нас.
— Это точно. Его раньше в спецназе тренировали. Спасибо, товарищи, вы провели очень нужную нам операцию. Благодарю вас от лица службы и поощряю премией в размере оклада, — объявил генерал.
— Служим Советскому Союзу! — рявкнули бойцы.
— Отдыхайте, я с врачом пошептался, переломов нет. Недельки две поскучаете — и на службу.
— А кто бы ему дал руки ломать, — мрачно в спину генералу сказал Сомов.
Когда вышли из дверей госпиталя, Михеев облегченно вздохнул.
— Не люблю все эти лечебницы, — брезгливо сказал он, — я в Афгане месяц в военно-полевом госпитале провалялся. Жара. Вонь. С тех пор и боюсь любой больницы. Ну, что делать будем, товарищи чекисты?
— Что вы имеете в виду, Борис Николаевич? — поинтересовался Баринов.
— Нужно где-нибудь поужинать, рюмку выпить, победу Сергея Рудина отпраздновать. Ну что, Сережа, приглашаешь на ужин?
Слава богу, что жалованье выдали совсем недавно, поэтому деньги у Рудина были.
— Как скажете, — бодро ответил он. — Только время двадцать три часа. Все закрыто.
— Это не проблема, — хлопнул его по плечу генерал. Он подошел к машине и, взяв телефонную трубку, набрал номер. — Автандил… Вечер добрый… узнал… вот и хорошо… примешь? Нас трое… отлично… едем.
— Садитесь, Сережа. Полковник, видимо, поедет на своей.
— Куда? — спросил Баринов.
— В «Гагру».
— Понял.
Машин было немного, до Профсоюзной добрались быстро, свернули на Дмитрия Ульянова и остановились возле узенькой стеклянной двери, на которой полукругом было написано «Гагры».
Немедленно за дверью зажегся свет, на улицу вышел пожилой плотный грузин.
— Прошу, дорогие гости, — почти без свойственного кавказцам акцента пропел он.
— Спасибо, спасибо, Автандил Георгиевич, ты настоящий друг.
— Я вам в зале накрыл стол. Там прохладно, хорошо.
— В кабинете гуляют?
— Гуляют, — мрачно ответил Автандил, — главный милицейский начальник района.
— Бог с ним, пусть отдыхает.
Они вошли в полутемный зал, сели за накрытый столик.
— Что пить будете, дорогие гости?
— Тащи боржоми, Автандил, и красное вино.
— Ну что, друзья? — спросил Михеев, когда первый голод был утолен.
Он налил вина в фужер, разбавил его боржоми и с наслаждением выпил.
— Что мы имеем по ЗК? — продолжал он.
— Разрешите доложить, Борис Николаевич? — Рудин вытер рот салфеткой.
— Валяйте, Сережа.
— Агент Лосев так и не смог войти в доверие к ЗК. Видимо, неправильно начал разработку. ЗК отказался от работы в речной газете. Сказал, что бегать в пацанах и печататься под псевдонимом ему не с руки. И пошел тренером в клуб «Боевые перчатки». Наши люди, работающие под крышей московского и центрального комитетов по спорту, будут оказывать ему полное содействие.
— Прекрасно. Этот парень мне нравится, у него есть характер. Продолжайте.
— Прописку ЗК пробил его дядя. Он вышел на главного зятя страны. Но вчера в 88-е отделение звонил генерал Кравцов из МВД. Он требовал аннулировать прописку. Узнав, кто подписал бумагу, сразу замолчал.
— Еще бы! — Генерал положил себе на тарелку три хинкали. — Люблю пельмени в любом виде.
— Анатолий Леонидович Кравцов, — вмешался в разговор Баринов, — генерал-майор милиции. Бывший первый секретарь обкома комсомола Иркутской области, потом завотделом в ЦК ВЛКСМ. В настоящее время занимает должность замначальника Управления по политико-воспитательной работе. Связи самые обширные. Вращается в столичных светских кругах. Хорошо знаком с бывшей женой ЗК.
— Конкретнее, — заинтересовался Михеев, — насколько хорошо знаком?
— Пока не знаю.
— Уточните.
— Есть.
— Дальше.
— Наш человек, работающий в издательстве «Физкультура и спорт», по моей просьбе послал в клуб «Боевые перчатки» своего завредакцией, и тот предложил ЗК написать книгу о его тренере, знаменитом Николае Королеве, — продолжал Рудин.
— А что, такая книга действительно может выйти? — заинтересовался Михеев.
— Может, если хорошо напишет.
— Вы, Сережа, прямо Дед Мороз. Что еще?
— Дальше вы знаете. Драка. Объявлена кличка Ястреб.
— Вы его установили, наконец?
— Пока нет, но работаем.
— Поторопитесь. Правда, думаю, что ЗК вас на него выведет.
— Полковник Ельцов очень интересуется неким генералом МВД Болдыревым.
— Мы им тоже интересуемся. Вот видите, ЗК с дядей заставят этого проходимца занервничать, а значит, наделать глупостей, тут мы и подоспеем.
— С завтрашнего дня ввожу в разработку агента Люсю.
— Вот это дело. ЗК на нее клюнет. Нет такого мужика, чтобы мимо спокойно прошел. Отлично. Как подведете?
— В Доме кино.
— Весьма естественно. И торопитесь, он должен разворошить это болото.
— А если с ним что-то случится?
— А мы на что, Сережа? Такого парня в обиду давать нельзя. Помните, мы сейчас сели на хвост бриллиантовой мафии. Два года назад начальник ГУУРа генерал Карпец подобрался к ним достаточно близко, и его сразу же перевели в начальники института МВД. В восьмидесятом раскрыли нападение на Музей-квартиру Алексея Толстого. Вернули все ценности, кроме главной — французской броши старинной работы. По нашим данным, именно за ней шла охота.