Рано утром Михеев позвонил полковнику Баринову.
— Виктор Антонович, давайте перед работой погуляем.
— Понял, Борис Николаевич.
Для особо важных разговоров они встречались в Сокольническом парке. Баринов приехал раньше, приткнул свои «жигули» в тени деревьев, вошел в парк и сел на первую скамейку. Через несколько минут он увидел, как подъехала «Нива» шефа.
Михеев выскочил из машины, перекинул невесомый летний пиджак через плечо и пошел к воротам парка.
Баринов поднялся ему навстречу.
— Доброе утро, Борис Николаевич.
— Привет, Виктор Антонович. Утро-то действительно доброе, — улыбнулся Михеев.
Они свернули на узкую аллейку в самую гущу зелени. Трава и листья еще были влажными от ночной росы. Утреннее солнце не успело высушить ее, парк был напоен острым запахом зеленой плоти.
— До чего же на работу ехать не хочется, — вздохнул Михеев, — весь день бы гулял здесь. Шашлык ел, пиво пил, на лавочке сидел. Вы, Виктор Антонович, составили бы мне компанию?
— А вы прикажите, Борис Николаевич.
— Рад бы в рай, да грехи не пускают. Но час у нас есть. Пойдемте к пруду, на уточек посмотрим.
Они не спеша шли по утреннему пустому парку к аккуратному пруду, по берегу которого притулились разноцветные скамейки. Но до воды так и не дошли. Знаменитая «Чебуречная» распахнула свои двери.
— Вот и славно, — сказал Михеев, — здесь и поговорим.
Они сели за покрытый многострадальным пластиком стол на шаткие стулья и закурили. Через несколько минут подошла, вихляя бедрами, симпатичная, но уже чуть раздавшаяся официантка. Улыбнулась привычно, обнажив две золотые фиксы. Окинула их опытным взглядом. Она была психологом, эта сокольническая бабенка. Жизнь заставляла ее разбираться в людях. И сразу же, увидев двух холеных, поживших, опытных мужиков, в дорогих летних костюмах, фирменных рубашках, с часами на запястьях минимум по триста рублей, поняла, что с ними можно иметь дело.
— Что желаете, мальчики?
— Дорогая, — широко улыбнулся генерал, — нам бы по три чебурека, только свеженьких, водички и кофе покрепче.
— А поправиться не хотите? — сверкнула золотыми коронками официантка.
— С дорогой душой, — вздохнул Баринов, — только нам на работу надо.
— Сразу видно, солидные люди, — она протерла стол, — сейчас принесу.
Михеев подождал, пока официантка скроется за дверью, закурил и сказал тихо:
— Вчера видел шефа.
— Вы сказали ему о разговоре с Федорчуком?
— Он знал.
— Подумать только, — неискренне удивился Баринов.
— Не надо иронии.
— Помилуй бог, мне ирония не по чину.
— Так вот, шеф настойчиво требует результатов.
— Мой отдел делает все возможное.
— Знаю. Шеф благодарил вас за справку о московской торговой мафии.
— Он так сказал — мафия? — удивился Баринов.
— Нет, это моя интерпретация.
— Понятно, но тем не менее…
Михеев не договорил. Появилась официантка с подносом.
Поставила на стол блюдо с золотистыми, аппетитно пахнущими чебуреками, бутылки боржоми, кофе.
— Кушайте, мои дорогие. Кушайте. Я очень таких гостей, как вы, уважаю.
— Почему? — засмеялся Баринов.
— Сразу видно, мужчины вы самостоятельные. Пришли поутру воздухом подышать, кофейку попить, а не ханку спросонья трескать.
— Так вы же нам предлагали выпить, — лукаво прищурился Михеев.
— Так план, дорогие мои. А по мне, водки этой век бы не было.
— Муж пьет? — спросил Баринов.
— Отпился, сердешный, в тридцать пять лет богу душу отдал. Ну, кушайте, отдыхайте.
Официантка ушла. А на стол спикировал наглый воробей. Наклонив головку, он осуждающе посмотрел на людей круглым глазом. Словно говоря: вот вы здесь едите, а я?
Михеев отломил поджаристый кончик чебурека и бросил его птице. Воробей клюнул, потом схватил подарок и улетел.
— Во, наглый, — удивился генерал.
— А вы в бар зайдите. Их там целый батальон. Шуруют по столам и никого не боятся.
— Так вот, Виктор Антонович, надо активизировать ваши действия.
— Борис Николаевич, да куда больше-то? Практически связь московских лидеров с торгашами доказана. Еще пару недель — и можно начинать их винтить. Только одно меня тревожит, опять получится, как в деле Ишкова. Главные уйдут с почетом на покой, а к стенке поставят второстепенных фигурантов.
— Милый мой полковник. Я тоже об этом всегда думаю. Скажу вам честно, иногда мне кажется, что мы делаем пустую работу. Мой покойный отец любил говорить: «рыба гниет с головы, но чистят ее с хвоста». Все понимаю. Но если мне удастся лишить рычагов власти хотя бы одного нынешнего коррумпированного партийного вождя, мы сделаем для страны огромное дело.
— Так-то так. Но на их место приходят другие, и начинается все по новой. Это как с тараканами на кухне. Насыплю борной, одни подохнут, другие убегут, а через месяц они снова по столу бегают.
— Значит, не надо сыпать борную?
— Надо, но это полумеры.
— Что вы хотите, Виктор Антонович, правящий класс начал разлагаться с восемнадцатого года, поинтересуйтесь архивами ВЧК и увидите. Но это все теория, давайте оставим ее историкам. Шеф назвал фамилию человека, которого мы должны начать активно разрабатывать.
— Кто же это?
— Рытов.
— Матвей Кузьмич, — Баринов чуть не подавился чебуреком, — зампред Совмина, генерал-полковник, член ЦК?
— Все верно.
— Но я же не могу пустить за ним наружку. Седьмой главк немедленно доложит Федорчуку, а тот в ЦК.
— В то же время мы формально не имеем права брать в активную разработку партийную номенклатуру. Но мы же можем проводить мероприятия, якобы обеспечивающие их безопасность.
— На основании чего?
— Оперативных данных.
— Но такого агента у нас нет.
— Надо придумать.
— Любопытно, — Баринов удивленно посмотрел на начальника, — любопытно.
— Сумеете?
— Я лично возьму на связь этот персонаж.
— Но чтобы все было задокументировано по науке.
— Не бойтесь. Муха не пролетит.
— А что с ЗК?
— Люся работает. Но говорит, что объект серьезный, ничего лишнего не говорит.
— Быть такого не может, чтобы Люся его не раскрутила.
— Раскрутит.
— Я в этом не сомневаюсь. — Михеев допил кофе. — Пошли.
Они щедро рассчитались и пошли к выходу. Солнце уже начало припекать, роса высохла, но запах листвы и трав остался таким же резким. Народ появился на аллеях, степенные пенсионеры, мамы с колясками, вездесущие пацаны. Московский день вступил в свои права. Михеев и Баринов шли к выходу по тенистой глухой аллее, специально выбрав более длинный путь.
— Виктор Антонович, — сказал Михеев, — я не хотел говорить в кафе и тем более на работе о некой конкретике этого задания. Рытов занимается торговлей нашим оружием, контролирует его поставки из Болгарии, Чехословакии, ГДР и Венгрии. У шефа есть данные, что не все деньги приходят в кассу. Часть их под видом секретного фонда помощи братским компартиям оседает в Швейцарии. Из ПГУ получили сведения, что Рытов за границей встречается с нелегальными торговцами оружием и темными дельцами, занимающимися алмазами и обработанными камнями. Надо его размотать.
— Легко сказать, — тоскливо ответил Баринов. Он, как никто другой, понимал, чем может обернуться для него это задание. Конечно, шеф и Михеев, что случись, открестятся от него. И все будет подано, как инициативное мероприятие самого Баринова. Следовательно, и ответ держать ему. Хорошо, если отправят с понижением досиживать до пенсии куда-нибудь в район Кушки, а то и просто могут выгнать, да еще партбилет отобрать. И тогда никто не поможет ему. Ни всесильный шеф, ни расположенный к нему генерал. В КГБ каждый умирает в одиночку.
— Что задумались, Виктор Антонович? — остановился Михеев.
Он по лицу своего подчиненного догадался, о чем тот думает.
— Знаю, — продолжил он, — вы сейчас размышляете о последствиях в случае неудачи. Так вот… — Голос генерала стал неожиданно твердым. — Так вот, — повторил Михеев, — никаких проколов быть не должно. Нам с вами не Рытова с Ильичом бояться надо, а шефа, он никогда не простит неудачи. Кстати, вас не пасут?
— Пока не замечал.
— За мной тоже хвоста нет. Хотя кто знает. Нынче научились так вести объект, что не поймешь.
— Щелоков обнаглел. — Баринов достал сигарету.
— Еще бы, целое подразделение создал для борьбы с нашей службой. Но об этом я уже позаботился. Ну что, по коням и в любимую контору?
Утром Игорь Дмитриевич постучал в комнату племянника.
— Да, — чуть сорванным голосом ответил Юра.
Он делал зарядку. Таскал здоровенные гантели. Игорь Дмитриевич с удовольствием отметил, что племянник вновь вошел в прежнюю форму. Мышцы налились и стали рельефными, от его тела исходило ощущение подлинной мужской силы. С того вечера, когда Юрий завел разговор о записной книжке, прошло две недели, но они к этой теме не возвращались. Не объявлялся и таинственный Сергей Сергеевич.
Полковнику Ельцову хорошо был знаком этот персонаж с пятидесятых годов. Тогда он был еще шестеркой при крупнейшем дельце по продаже ювелирных раритетов. Редкие украшения, многокаратные камни старой огранки неведомыми путями уходили за рубеж.
В МУРе были оперативные данные, можно было начинать серьезную разработку, но чья-то мощная рука отводила от дельца все неприятности. После его смерти дело перешло к Сергею Сергеевичу Новожилову, который развернулся с еще большим размахом. Времена наступили более либеральные. Дырки появились в железном занавесе. Теперь можно было уехать отдыхать в Болгарию, а на курорте Албена спокойно встречаться со своими партнерами.
Сергей Сергеевич получил по наследству не только дело, но и ту самую могущественную руку, охранявшую этот бизнес. Новожилов со своими подельниками действительно мог решить массу проблем.
Ельцов-младший поставил гантели на пол, утер пот со лба.
— Ты что, дядя?