163
См.: Кант И. Критика чистого разума. М.: Мысль, 1994. С. 205, 217, 353, 359, 435 и др.
164
В более поздних произведениях Кант со всей решительностью проводит эту мысль. «…Законы повелевают безусловно, каков бы ни был исход их исполнения, более того, они даже заставляют совершенно отвлечься от него, если дело касается отдельного поступка… Все люди… могли бы довольствоваться этим, если бы они (как они и должны были бы) придерживались только предписаний чистого разума в законе. Зачем им знать результаты своего морального поведения, к которому приводит обычный ход вещей? Для них достаточно того, что они исполняют свой долг, что бы ни было с земной жизнью и даже если бы в ней, быть может, и никогда не совпадали счастье и достоинство» (Кант И. Об изначально злом в человеческой природе // Кант И. Сочинения: в 6 т. Т. 4. Ч. 2. М.: Мысль, 1965. С. 11 (примем.)). Но в том-то и дело, что человек слаб, и его главная слабость состоит в том, что он «ищет что-то такое, что он может любить» (Там же). Из-за этой «любовной» слабости человека моральному закону приходится как-то изловчиться или исхитриться, чтобы заставить человека повиноваться себе.
165
Кант И. Критика практического разума. С. 451.
166
Кант И. Конец всего сущего // Кант И. Трактаты и письма. М.: Наука, 1980. С. 284. Аленка Зупанчич тонко подмечает отличия постулатов практического разума от трансцендентальных (психологической, космологической и теологической) регулятивных идей и значение первых для морали. Она же убедительно показывает то, что постулат бессмертия как условие (мыслимости) бесконечного прогресса в направлении полного соответствия воли моральному закону может относиться только к телу, а не к душе, поскольку после освобождения последней от бренного обличья она не может отклоняться от морального закона (вследствие отсутствия того, что вызывает такие отклонения) и потому применительно к ней понятие «бесконечного прогресса» не имеет ни малейшего смысла. См.: Zupancic A. Ethics of the Real: Kant, Lacan. L.; N.Y.: Verso, 2011. R 75–77, 80. Постулат «бессмертия тела» является, на мой взгляд, одним из ярких доказательств того, что включающая его конструкция морали предназначена именно для слабых людей.
167
Кант И. Об изначально злом в человеческой природе. С. 12.
168
Кант И. О педагогике // Кант И. Трактаты и письма. С. 499.
169
См.: Кант И. Критика способности суждения. С. 485–486.
170
См.: Кант И. Религия… С. 82 (примем.); Кант И. Об изначально злом в человеческой природе. С. 11 (примем.).
171
Кант И. Религия… С. 165.
172
Там же. С. 166.
173
Там же.
174
См.: Кант И. Религия… С. 160–161. Конечно, такая трактовка добра как непрерывной борьбы заставляет еще раз усомниться в том, что вневременной априорный выбор «первого субъективного основания максим», который вроде бы предопределяет все наши «последующие» «эмпирические» выборы, имеет какое-либо отношение к действительному человеку.
175
См.: Там же. С. 152–153. Само собой разумеется, такое «свободное государство» нельзя путать с «правовым гражданским обществом», каким оно предстает в так называемых историко-политических трудах Канта. Последнее основано на легальности, а не на моральности, т. е. именно на отрегулированном «господстве обстоятельств» (нашей «недоброжелательной общительности», нашего характера, подобного неисправимо «кривой тесине», и т. д.).
176
Там же. С. 149.
177
Говоря о типах человеческих существ, я имею в виду, как минимум, нечто вроде ницшеанского различения сильных и слабых натур как «типов». См.: Ницше Ф. Человеческое, слишком человеческое // Ницше Ф. Сочинения: в 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1996. С. 358 и др.
178
См.: Кант И. Религия в пределах только разума // Кант И. Трактаты и письма. М.: Наука, 1980. С. 106.
179
См.: Arendt Н. Some Questions of Moral Philosophy // Social Research. 1994. Vol. 61. No. 4. P. 762–763.
180
См.: Кант И. Основы метафизики нравственности // Кант И. Сочинения: в 6 т. Т. 4. Ч. 1. М.: Мысль, 1965. С. 299.
181
См.: Кант И. Метафизика нравов в двух частях // Кант И. Сочинения: в 6 т. Т. 4. Ч. 2. М.: Мысль, 1965. С. 318. Более того, персонажи кантовского повествования о нравственности слабы настолько, что они «неохотно» нарушают моральный закон – «ведь нет такого нечестивого человека, который, нарушая этот закон, не ощущал бы в себе сопротивления и не чувствовал бы отвращения к себе, при котором он должен принуждать самого себя» (Там же. С. 313 (примеч.)). Здесь уже, похоже, Кант заходит настолько далеко, что центральные пропозиции его «главных» этических сочинений переворачиваются с ног на голову. Уже не моральный долг с суровой строгостью принуждает служить ему без всякой охоты с нашей стороны, а, напротив, нечестие. Моральный же долг, нужно думать, мы исполняем охотно, т. е. в силу естественных склонностей.
182
Беньямин В. К критике насилия // Беньямин В. Учение о подобии. Медиаэстетические произведения / под ред. Я. Охонько. М.: РГГУ, 2012.
183
Мильтон Д. Потерянный рай // Мильтон Д. Потерянный рай. Возвращенный рай. М.: Эксмо, 2014. С. 121.
184
Вновь см.: Кант И. Метафизика нравов… С. 318. Связь между ослаблением разума и предпочтением зла обычно обсуждается в кантоведческой литературе под рубрикой «иррациональности» наших «злых» решений и поступков, остающихся (в логике «Религии в пределах только разума») свободными. См.: Timmons М. Evil and Imputation in Kants Ethics // Jahrbuch für Rech und Ethik. Annual Review of Law and Ethics. Bd. 2. Berlin: Duncker & Humblot, 1994. P. 113 ff. Впрочем, имеет хождение и суждение о том, что зло есть ограничитель (или предел) свободы, так что «дьявольское существо», воплощающее зло или находящееся в его власти, нельзя рассматривать как свободное. См.: Carnois В. The Coherence of Kants Doctrine of Freedom / transl. D. Booth. Chicago: University of Chicago Press, 1987. P. 108 ff.
185
Дидро Д. Естественное право // Дидро Д. Собрание сочинений: в 10 т. Т. 7. М.; Л.: Гослитиздат, 1939. С. 202.
186
См.: Кант И. Основы метафизики нравственности. С. 261–262.
187
Кант И. Критика чистого разума. С. 280.