«пассивного гражданского неповиновения» на стороне подданных или контрреволюционного мятежа, имеющего целью восстановить прежнюю власть на стороне (бывших) правителей. См.: Hancock R. Kant and Civil Disobedience // Idealistic Studies. 1975. Vol. 5. No. 2. Esp. p. 166–167; Reiss H.S. Kant and the Right to Rebellion // Journal of the History of Ideas. 1956. Vol. 17. No. 2. Esp. p. 183.
317
Цит. по: Beck L. W. Kant and the Right of Revolution. R 412.
318
См.: Letter to Johann Erich Biester. April 10, 1794 // Kant I. Correspondence / A. Zweig (ed.). Cambridge: Cambridge University Press, 1999. P. 477.
319
В эссе «К вечному миру» Кант дает более общую формулу примирения практического разума с во многом неразумной действительностью: «Так как разрушение государственного или всемирно-гражданского объединения, до того как оно будет заменено более совершенным устройством, противоречит политике, согласной в этом с моралью, то было бы нелепо требовать решительного и немедленного устранения этих недостатков» (курсив мой. – Б. К.) (Кант И. К вечному миру. С. 292).
320
Я согласен с теми комментаторами, которые делают заключение о том, что философия Канта есть философия одобрения «просвещенного абсолютизма». Сам «республиканизм», т. е. то, что Кант понимает под ним, есть сторона, продукт, форма эволюции «просвещенного абсолютизма». Иными словами, как остроумно замечает один исследователь, «республиканизм» появляется в «просвещенном абсолютизме» и из него в результате «непорочного зачатия», не запачканный революционным насилием и монархическим подавлением его. См.: Taylor R.S. The Progress of Absolutism in Kants Essay What is Enlightenment? 11 Kants Political Theory / E. Ellis (ed.). University Park (PA): Penn State University Press, 2012. Esp. p. 140, 148.
321
В появившемся в 1795 г. эссе «К вечному миру» мы находим, к примеру, такую «руссоистскую» формулировку, которую Кант даже не считает нужным развивать и обосновывать: «Общая воля народа в первоначальном договоре… есть принцип всех прав…» (Кант И. К вечному миру. С. 268 (примеч.)).
322
Сильную аргументацию в пользу второго прочтения «всеобщей воли» Руссо дает, в частности, Джудит Шкляр, для которой Руссо – бескомпромиссный критик действительности, но не революционер. См.: Shklar J.N. Rereading The Social Contract 11 Shklar J.N. Political Thought and Political Thinkers / S. Hoffmann (ed.). Chicago: University of Chicago Press, 1998. Esp. p. 274 ff.
323
См.: Robespierre: 28 December 1792 // Regicide and Revolution. P. 184. Речь идет о штурме Тюильри Национальной гвардией повстанческой Парижской коммуны и силами федератов из Марселя и Бретани 10 августа 1792 г., приведшем к падению монархии. Здесь я тоже хочу уклонить ся от обсуждения того, были ли якобинцы «истинными руссоистами» и можно ли считать Руссо «духовным отцом» Французской революции. Полагаю, что с историко-философской точки зрения на оба вопроса следует ответить отрицательно, но это не имеет никакого значения для наших рассуждений. Относительно (мнимой) революционности Руссо я ограничусь приведением лишь одного его высказывания: «…нет больше лекарств, кроме некоего огромного переворота (ä moins de quelque grande revolution), которого следует столь же опасаться, как и того зла, которое он мог бы исцелить; желать его достойно осуждения, а предвидеть невозможно…» Цит. по: Алексеев-Попов В.С. О социальных и политических идеях Руссо // Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М.: Наука, 1969. С. 513. Подробнее об этом см.: McNeil G.H. The Anti-Revolutionary Rousseau // The American Historical Review. 1953. Vol. 58. No. 4. P. 808–823.
324
Как пишет Кант, «…если существует народ, объединенный законами под верховной властью, то он дан как предмет опыта сообразно с идеей единства этого народа вообще…» (Кант И. Метафизика нравов… С. 302–303).
325
См.: Кант И. К вечному миру. С. 291.
326
См.: Кант И. Метафизика нравов… С. 303; Кант И. К вечному миру. С. 291.
327
См.: Кант И. Критика практического разума // Кант И. Сочинения: в 6 т. Т. 4. Ч. 1. М.: Мысль, 1965. С. 385–387.
328
Кант И. Метафизика нравов… С. 302.
329
См.: Там же. С. 136.
330
Поэтому он и пишет, что «при осуществлении этой идеи (гражданского общества. – Б. К.) (на практике) нельзя рассчитывать на иное начало правового состояния, кроме принуждения; именно на нем основывается затем публичное право» (Кант И. К вечному миру. С. 291). Или иначе: формирование народа (и его объединенной воли) – «это действие, которое может быть начато лишь с помощью завладения верховной властью…» (Кант И. Метафизика нравов… С. 303 и др.).
331
См.: Кант И. Метафизика нравов… С. 302 и др.
332
См.: Там же. С. 241.
333
Там же. С. 240–241.
334
См.: Ницше Ф. О пользе и вреде истории для жизни // Ницше Ф. Сочинения: в 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1996. С. 164.
335
Кант, что вполне естественно для него, высоко ценил те примеры сокрытия «исторических оснований», которые давала сама история. Так, он с заметным одобрением пишет об английских «опекунах народа», которым удалось замаскировать характер государственного переворота 1688 г. Они смогли «приписать низвергнутому монарху добровольный отказ от управления» и сохранить видимость преемственности конституции. См.: Кант И. О поговорке… С. 94. Вместе с Кантом отдадим им должное: такая маскировка «исторических оснований», действительно, есть свидетельство огромного мастерства власть имущих, учитывая реальные события, составившие характер этого переворота, – вопиющее нарушение английской (неписаной) конституции и самих основ законности, самоуправство вступивших в сговор элит (когда, по словам Юма, большинством в семьсот человек было определено изменение в жизни десяти миллионов, которых никто ни о чем не спрашивал), наконец, приглашение заговорщиками иноземных интервентов для поддержки переворота, что по любым меркам трудно характеризовать иначе как акт национального предательства. См.: Юм Д. О первоначальном договоре // Юм Д. Сочинения: в 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1996. С. 662. Однако спустя столетие после государственного переворота в Англии 1688 г., насыщенное великой работой критической мысли Просвещения и революциями, изменившими политический ландшафт планеты, успешное повторение блестящего маневра английских «опекунов народа» оказалось крайне затруднено. Французские революционеры, современники Канта, и не пытались его повторить. Кантовская «невозможность» Французской революции – в противоположность его признанию и принятию государственного переворота 1688 г. – тем в огромной мере и объясняется, что французы нарушили священные правила любой власти – правила сокрытия и забвения своих «исторических оснований». Это, а не само по себе публичное цареубийство, которое имело место и в Англии, сделало Французскую революцию «дьявольским злом».
336
Кант И. О поговорке… С. 95.