[14] вооружение не подвешено. Самолет могу поразить с такого расстояния.
— Принято. Вопрос всем огневым группам — наблюдаете дежурные силы, дежурные самолеты или дежурные силы охраны?
— Первый, отрицательно. Не наблюдаю.
— Второй, наблюдаю бронетранспортер между ангарами. Бронетранспортер… башня и два ствола, сильно похожий на русский, типа восемьдесят…[15]
— Второй, принято, вопрос — можешь поразить цель?
— Главный, положительно, могу попасть в двигатель.
— Третий, наблюдаю множественные цели. Бронетранспортер… похожий на русский, но тоже два ствола, и грузовик с солдатами. Солдат не меньше десяти у грузовика, еще неизвестное количество в грузовике. Как минимум один офицер. Курят….
Группа «Иеремия»Самолет боевого управленияВоздушное пространство над Турцией
Самолет — «Боинг-737», тайно модифицированный под командный пункт воздушной операции, благо современные технологии позволяют обходиться небольшим горбом там, где раньше нужна была вращающаяся тарелка на спине самолета — шел обычным пассажирским маршрутом, маскируясь под гражданский самолет, выполняющий рейс из Абу-Даби в Астану, столицу независимого Казахстана. Самолет был предоставлен израильтянам стратегическим авиационным командованием США, он был изготовлен всего в трех экземплярах и предназначался для операций, подобных этой. В давние времена с таких самолетов, летящих по обычным маршрутам, должны были координировать первый, обезоруживающий удар по Советскому Союзу. В самолете был подполковник Эгец и еще двое штабных офицеров ВВС Израиля. Миша был на земле, он координировал наземную операцию, из иракского Киркука, генерал Амос Ядлин находился на американском ударном авианосце «Рональд Рейган», дрейфующем в Красном море. Южная группа, атакующая побережье, должна была управляться из центра, на побережье Саудовской Аравии — развернули его там полулегально, запасной базировался в Кувейте. Северная группа управлялась с самолета боевого управления, курсирующего в воздушном пространстве Турции, запасной центр — точка дозаправки и промежуточный лагерь в Курдистане, Ирак.
В самолете был маленький закуток, когда-то здесь размещались стюардессы, а теперь здесь поставили несколько баллонов с водой. Именно здесь Миша и нашел подполковника Эгеца, сидящего прямо на баллоне с водой.
— С тобой нормально? Сердце?
Полковник махнул рукой.
— Нормально. Началось?
— Нет. Режим молчания.
Они шли в режиме молчания, равно как и ударные эскадрильи. Иранцы прослушивают эфир, любой перехват может привести к активизации плана обороны, и тогда атакующие понесут серьезные потери и, возможно, вообще не выполнят задание. А это может означать ядерный удар по Израилю.
Миша махнул рукой и пошел на свое место, смотреть за операторами, пока только отслеживающими обстановку, причем без радара, получая информацию с американских военных спутников — впервые это было в полном объеме отработано в Грузии, в восьмом году.
А подполковник Иеремия Эгец беспокоился не потому, что его охватил «предстартовый мандраж», как это бывает у некоторых командиров. И не потому, что он находился не за штурвалом истребителя-бомбардировщика, а в кабине самолета управления — это-то он еще мог пережить. Он впервые задумался о том, что будет потом. Ну, разбомбят они эти ракетные и ядерные центры. Ну, лишат Иран возможности угрожать Израилю. А дальше-то что? Так ли велико расстояние между Израилем и Ираном, чтобы лишенный ядерного жала Иран не попытался отомстить? Так ли правильно принятое решение, стоит ли загонять Иран в угол, делая целый народ фанатиком, которому нечего терять?
Или все же не стоит?
Так и не найдя ответа на мучившие его вопросы, подполковник Иеремия Эгец поднялся с баллона с водой, потер затекшую спину и отправился следом за Мишей в операторский салон. У него, как и у всех, была своя работа.
«Саарет Маткаль»Территория Ирана, аэродром близ Тебриза
Ожила рация. Ее поставили только на прием — четыре снайперские группы замерли, ожидая сигнала.
— Зеленый свет, повторяю — зеленый свет.
Сигнал ответа не требовал, он требовал действия.
Командир разведывательно-диверсионной группы, лежащий под куском маскировочной сети, посмотрел в бинокль на ближайший к нему ангар со стоящим рядом с ним самолетом.
— Зеленый свет всем группам. Обратный отсчет от пяти: пять-четыре-три-два-один…
Огонь!
Командир, не отрываясь, смотрел на самолет — он был освещен рамой с переносными прожекторами, потому что ремонтировался. Смотрел внимательно.
Человек, который что-то делал у стойки шасси, поддерживающей правое крыло, вдруг недоуменно поднял голову, уставившись на большую рваную дыру, возникшую чуть выше крыла, там, где находится самолетная турбина.
В этот же момент двадцатипятимиллиметровый снаряд, выпущенный из винтовки «Барретта», угодил в двигатель странного, с двумя пулеметами в башенке бронетранспортера. Двигатель не был заведен — и теперь, чтобы завести его, потребовалось бы несколько часов ремонта.
Часовой на вышке, ничем не прикрытой, со старым пулеметом «MG» на турели, недоуменно повернулся, поднес бинокль к глазам, пытаясь понять, что там происходит на бетонке, что за странный звук он слышит, — и упал, сила удара пули была такова, что его просто сбросило вниз с вышки. Через секунду погиб и второй часовой — он спал, а проснувшись, поднялся, чтобы оглядеться по сторонам — и еще одна пуля нашла его.
За несколько секунд точно так же умерли и остальные часовые. Все произошло бесшумно и почти неотвратимо — на тренировках, где роль часовых играли солдаты Армии обороны Израиля (стреляли, естественно, с лазерными имитаторами), такого четкого уничтожения часовых достичь не удавалось.
Оба выстрела были бесшумными. На винтовках калибра 12,7 стояли глушители «AWC Cyclops», на двадцатипятимиллиметровых — безымянные, изготовленные техническими специалистами Армии обороны Израиля. И самолет, и бронеавтомобиль были мгновенно и почти бесшумно — на летном поле не было слышно уже ничего, вспышек тоже не было видно — выведены из строя.
У товарища Берии были достойные наследники…[16]
Еще один самолет — он стоял так, что находился на линии огня одной из снайперских групп — с металлическим треском упал подбитой птицей на бетон: пуля калибра 12,7 попала так точно, что перебила стойку шасси.
Один из техников, придя в себя и поняв, что происходит, вскочил и побежал по бетонке, стреляя из пистолета.
Израильские снайперы не стреляли по нему — у них были более важные цели.
Вспышка! Двадцатипятимиллиметровый снаряд врезался в цистерну — и ночь превратилась в пылающий красно-черными языками пламени день…
Со второго этажа штаба прямо в окно выпрыгнул человек — и исчез, сгорев в текущей по бетону огненной реке.
Небо на востоке прорезали ярко-алые трассы — солдаты батальона, охраняющие аэродром, поднятые по тревоге, палили впустую, даже не видя, где противник.
Командир израильской спецгруппы взглянул на часы. Минута и сорок секунд… идут почти идеально, как не удавалось на тренировках.
— Главному — Второй, движение в секторе «Восток». Могу работать.
— Работай.
Пуля калибра 12,7 проделала громадную дыру в дверце машины и ударила в ноги водителю, начисто оторвав одну из них. Машина вильнула вправо… и въехала прямиком в бушующий ад. Никто, ни бородачи с автоматами, ни пулеметчик на турельном пулемете — не успели выскочить. Огонь жадно принялся за предложенную ему пищу.
— Тревожная группа выведена из строя.
— Принято.
Солдаты, вместо того чтобы защищать аэродром, занимали позиции вокруг своей казармы, палили во все стороны…
Израильтяне ждали. Они не стреляли в кого попало, им надо было тихо отстреляться и тихо, а главное — без потерь уйти.
Наконец кто-то из пилотов добрался до самолета — это произошло минуте на седьмой. Техники широко распахнули двери ангара — и тут же в носовом обтекателе самолета, скрывающем сложный, дорогостоящий и чрезвычайно важный для современного самолета прибор — радар для поиска и наведения на цели, в данном случае русский «Жук-М», появилась дыра, и пилот упал на бетонку, закрыв голову руками. Еще пара снарядов окончательно вывела самолет из строя…
Оперативная группа «Моисей»Иракский Курдистан, западнее города Мосул
— Вон они!
Вертолеты шли низко, прячась в складках местности, не включая навигационных огней, но у патруля, который занимал господствующую высоту, был тепловизор, и они увидели их — светлые тени в темно-серой мгле.
— Я доложу командиру.
Командир патруля, высланного на господствующую высоту, не уловил в словах ефрейтора Миши Солодкина никакой задней мысли.
— Добро… дуй, только быстро.
Сказано было по-русски — на высоте из шестерых пятеро были русскими.
У них на высоте был мотоцикл, старая кроссовая «Ямаха»… лежит, не мешает, так и сгонять по-быстрому куда, обеспечение мобильности вроде как. Ее и оседлал ефрейтор Солодкин, помчался вниз по склону, чудом уворачиваясь от препятствий и поддерживая себя и мотоцикл в вертикальном положении.
Проскочил — выскочил к базе, прямо на пулеметные стволы. В ночи горбатыми слонами стояли укрытые на всякий случай маскировочными сетями машины с запасом топлива.
— Авраам! Авраам! — заорал Солодкин общий пароль, спрыгивая с мотоцикла.
Стволы опустились.
— Кто?
— Солодкин я! Солодкин!
— Ты совсем охренел, ефрейтор!? Мы тебя чуть…
— Что у тебя, ефрейтор? — подоспел и командир.
— Вертолеты! Две минуты осталось!
Командир выругался.
— Мы их и так слышим! Все?
— Все!
— И из-за этого Абрам тебя послал?
— Так радиомолчание же… — пожал плечами Солодкин.