– Вероятно, форелевый окунь.
– А, так вы еще и ихтиолог?
– Просто немного изучал водных обитателей. Что ж, будем называть его Окунем. Что скажете брату Джады?
– Пока не решила. Что-нибудь посоветуете?
Джерри откинул челку.
– Надавите на эмоции. Мол, вы чувствуете близость к людям, чей родственник пропал без вести. Скажите что-нибудь вроде: «Нет ничего ужаснее, чем пребывать в неизвестности о судьбе наших близких».
Франческа покосилась на него с отвращением:
– Можете мне поверить, это действительно ужасно.
– Значит, это сработает. Куда мне ехать?
Франческа развернула карту и принялась неуверенно подсказывать направление, пока они не оказались среди лесов и возделанных полей, где уже пробивались зеленые ростки кукурузы. Джерри вел машину очень спокойно, не превышая скорости и останавливаясь на желтых светофорах. Несколько раз он сворачивал не туда и возвращался обратно. Хотя Франческа этого и не замечала, из Кремоны за ними, сменяя друг друга, следовали мотоцикл и два автомобиля, и Джерри хотел убедиться, что они доберутся до места назначения вместе с ним.
Повернув к въезду на предприятие Вольтолини, он увидел в зеркало заднего вида, как преследователи проехали мимо по главной дороге. Они проверят обе стороны дороги, чтобы быть уверенными, что не потеряют Франческу со спутником, когда те будут возвращаться. Разумеется, при условии, что Джерри им это позволит, а это не входило в его намерения.
Когда они вылезли из машины, им навстречу вышел Паоло Вольтолини. Брат Джады разменял пятый десяток; этот лысый мужчина, обладавший мускулистым телосложением и выдубленной солнцем кожей, напоминал ковбоя. Когда они шли к офисам по лабиринту бетонных складов и стальных силосных башен, он указал на окрестные поля.
– Это не та кукуруза, которая растет у вас, – с сильным северным акцентом сообщил он. – Она называется «крестоносец». В семнадцатом веке мы были первыми в долине, кто начал ее выращивать, а затем она выродилась. Мы проделали огромную работу, чтобы восстановить сорт.
В его голосе звучала гордость. Всюду висели сухие початки, и Паоло взял один из них. Зерновки были более янтарными и заостренными, чем у классической кукурузы.
– Теперь это превосходный продукт… Вы любите поленту, госпожа адвокат? – осведомился он.
– Да, время от времени… – ответила Франческа.
– В таком случае я подарю вам мешок муки. Напомните потом. И вам тоже, синьор… – Он вопросительно взглянул на Джерри.
– Джерри. Благодарю. Полента – мое любимое итальянское блюдо.
– Потому что вы араб, верно? Я понял по акценту.
– Салам алейкум.
Офис представлял собой квадратный сборный дом, охраняемый цепными овчарками, которые зашлись неистовым лаем, когда Франческа и двое мужчин проходили мимо со стаей. Собаки Джерри держались вокруг него, и ни одна из них даже ухом не повела в сторону цепной охраны.
– Вы хорошо их выдрессировали, – заметил Вольтолини. – Хотя, судя по их шрамам, они учились на собственном горьком опыте.
– Эти раны нанесли им не собаки, – произнес Джерри.
Он наклонился к истекающей слюной маремма-абруццкой овчарке, рвущейся с цепи.
– Осторожно, укусит! – встревоженно предостерег Паоло.
Франческа уже видела своего спутника с растерзанным лицом, но овчарка тут же перестала рычать, и Джерри погладил ее по голове, заставив радостно завилять обрубком хвоста.
– Я оставлю вас двоих поговорить, ладно? Если синьор Вольтолини не возражает, я устрою себе небольшой обзорный тур.
– Конечно, пожалуйста, – ответил Паоло, который немного огорчился, увидев, что его чемпиона так легко приручить. И обратился к Франческе: – Ваш друг – своеобразный человек.
– Никогда не замечала… – отозвалась она.
Вольтолини провел ее в свой кабинет, обставленный старой фермерской мебелью. На стенах висели фотографии кукурузных полей, портрет папы Иоанна, старинное ярмо и маленький алтарь с фотографией Джады и электрической свечой. Девушка так походила на Амалу, что у Франчески сжалось сердце. Вольтолини объяснил, что Джаду удочерили в двухлетнем возрасте, но она так и не смогла вписаться в окружение из-за цвета своей кожи. Когда она пропала, злые языки даже утверждали, будто она сбежала с каким-нибудь марокканцем.
– Мы, ее семья, не сомневались, что с ней что-то случилось, но она была совершеннолетней, и карабинеры ограничились рассылкой ориентировки.
– И как вы поступили?
– Сели в машину и поехали в Кремону, затем на вокзал… Наматывали круги по окрестностям, пока через несколько дней после наводнения не обнаружилось ее тело. – Вольтолини повертел в пальцах ручку с эмблемой агросеменной компании. – Послушайте, по правде говоря, когда мне позвонили из вашей конторы, я ничего не знал, но потом поискал ваше имя в Интернете и прочел о вашей племяннице. Я хотел сказать вам, что мне очень жаль.
– Спасибо.
– Но мне хотелось бы знать, какое отношение это имеет к моей сестре.
Франческа вспомнила слова Джерри.
– Я общалась с людьми, пережившими опыт, подобный моему. Чтобы… не знаю… как-то уложить все это в голове. Мы до сих пор не получили об Амале никаких вестей, а ведь нет ничего хуже ожидания, – слегка стыдясь, ответила она.
– В нашем случае ожидание длилось десять дней, которые показались нам вечностью. И к сожалению, закончилось оно плохо. – Он улыбнулся. – Но я уверен, что вам и вашей семье повезет больше.
– Надеюсь, что так и произойдет. Еще раз спасибо.
– Не благодарите. Можете спрашивать о чем пожелаете. Я к вашим услугам.
Пока Франческа слушала откровения Вольтолини, Джерри, принюхиваясь, пересек просторный двор. Сквозь пыльный душок зерна пробивался аромат дикорастущего тимьяна и едва уловимые запахи хвои и стоячей воды, доносившиеся с гор, чьи склоны виднелись за плоскими крышами. Его поразило, как сильно меняется итальянский пейзаж всего за несколько километров. Он этого не помнил.
Он притворился, что его заинтересовала погрузка и разгрузка мешков на конвейере, а затем приблизился к одной из стальных силосных башен на краю участка. Миновав двоих работников, заменяющих дырявую сетку ограждения, он ловко поднырнул под предохранительные обручи внешней лестницы силоса. Мем попытался удержать его, вцепившись в его штанину, но Джерри быстро высвободился и взобрался по перекладинам. Силос, разогретый солнцем, отражающимся от оцинкованной стальной стены, составлял в высоту около десяти метров. Лестница проходила по скатной крыше и достигала горизонтальной воронки, соединенной с трубами, по которым кукуруза ссыпалась в погрузочный бункер. Джерри подошел к ней и высунулся, чтобы окинуть взглядом дорогу, которая просматривалась оттуда целиком. Преследовавший их мотоцикл был припаркован на травянистой обочине одного из перекрестков. Водитель стоял рядом со шлемом в руке.
Спустившись на землю, Джерри очутился лицом к лицу с двумя работниками, дожидавшимися его рядом со стаей. Старший иронически захлопал в ладоши:
– Ну молодец. У кого были бы проблемы, если бы ты сломал шею, а?
– Я друг Паоло Вольтолини. Он дал мне разрешение. У вас есть скотч?
Скотч нашелся. Джерри велел собакам оставаться на месте, затем двинулся в сторону офисов, повернул к противоположному краю участка и с помощью груды мешков и ветки дерева перелез через ограду.
Поля были только что политы, и Джерри не рискнул идти через них. Обойдя предприятие по периметру, он вышел на тропинку, утрамбованную тракторами. Донимаемый оводами и весь покрытый землей и грязью, он поднялся на высоту дороги.
Остановившись на обочине, он обмотал руки скотчем, затем под прикрытием кустов ежевики и сплошного потока грузовиков над головой приблизился к мотоциклисту. Джерри никогда раньше не видел этого человека, но мотоциклист мог бы сойти за родственника того наемника, которого он нейтрализовал на кладбище: тот же возраст – около тридцати, – мощные плечи и коротко остриженная борода. Дождавшись подходящего интервала между проезжающими грузовиками, Джерри выпрыгнул из своего укрытия. Мотоциклист увидел его, но Джерри обрушил на него регбийный удар плечом, прежде чем тот успел среагировать. Мужчина был крупнее Джерри, но потерял равновесие и, сцепившись с ним, навзничь упал в кювет.
При падении Джерри выхватил его шлем. Он подмял мужчину под себя и бил шлемом в лицо, пока тот не перестал брыкаться, а затем перевернул на бок, чтобы он не задохнулся, и быстро обыскал. При нем не оказалось ни оружия, ни даже удостоверения «Цапли», поэтому Джерри ограничился тем, что забрал его водительские права.
– У меня собирается целая коллекция ваших документов, – заметил он.
– Ублюдок, я заявлю на тебя в полицию за нападение, – проговорил мотоциклист, сплюнув кровь.
– Твоему шефу это не понравится.
Наемник продолжал отплевываться грязью и кровью.
– Я не знаю, о чем, черт возьми, ты говоришь.
– Ничего. Ты оперативник низкого уровня и не знаешь ни хрена по определению. – Джерри поудобнее устроился на его спине. – Передай это сообщение тому, кто выше тебя по рангу: я хочу встретиться с вашим клиентом. Может быть, мы придем к соглашению о ненападении, может быть, и нет, но попытаться стоит. А пока советую тебе сменить работу.
– Ты не с тем связался, урод.
Джерри ударил его кулаком по затылку:
– Я знаю, как тебя зовут. Если еще раз сядешь мне на хвост, я отрублю тебе обе руки, и тебе придется держаться за руль зубами. – Он сунул ему в карман визитку. – Звонок примет автоответчик, и ваш клиент сможет назначить мне встречу, где и когда захочет. Но ты больше не попадайся мне.
Он отпустил мотоциклиста, и тот, наполовину ослепленный кровью, поднялся на колени:
– Скотина. Клянусь, ты мне еще заплатишь.
– А ты упрямый.
Джерри, подтолкнув мотоцикл ботинком, опрокинул его в кювет на ноги мотоциклисту. Мужчина потерял сознание, услышав треск своих ломающихся костей.
После того как Амала забрала записку, ей наконец удалось уснуть. Однако ночью у нее подскочила температура, и она проснулась настолько мокрой, что повязка отклеилась от раны. Марля воняла и была испачкана гноем. Пока она спала, Орест оставил ей молоко и печенье на обычном картонном подносе, и Амала заставила себя поесть. Плохо, что она не заметила его прихода: нужно оставаться начеку, даже если она чувствует себя так, будто ее побили палками.