– Надо отвезти тебя в больницу.
Локателли стиснул ее плечо:
– Не дергайся. Я не уеду ни с чем.
– Проклятье, тебе жить надоело?
– Мы в любом случае уже покойники. Сделай так, чтобы все это было не зря.
Итала оставила его и кинулась в том направлении, откуда появился охранник. Когда она пробегала мимо, у нее возникло искушение выстрелить в него еще раз. Если «завтра» не существует, все теряет смысл, верно? Правила и рассуждения сходят в могилу вместе с тобой.
И все же он страж порядка – такой могла бы стать и она, если бы не поумнела: погребенной бумажками в каком-нибудь кабинете или отсиживающей изнурительные дежурства там, где ничего не происходит. За исключением единственного раза, когда что-то случается…
Итала выбрала лестницу, ведущую вниз. Вспышки молний рождали здесь лишь едва заметные блики, а вода, стекающая по стенам, взорвала почти все аварийные лампы. Итала вернулась, вытащила у охранника из-за пояса фонарик и снова спустилась, держа его в окровавленной руке.
Перед ней оказалась железная дверь, увенчанная высеченной в мраморе надписью: «Гидротерапия». Дверь была заперта на засов. Итала отодвинула его и вошла в помещение, где раньше располагался спа-салон гостиницы. В нем были две каменные ванны и двадцатипятиметровый бассейн, с краю которого стояли байдарка и каноэ. Возможно, поднялся уровень грунтовых вод или внутрь проник дождь, но ванны переливались через край, и каменный пол был уже на полметра затоплен водой, на поверхности которой плавала одежда и книги. Вода достигла и второго помещения, которое еще несколько часов назад, вероятно, представляло собой странные, роскошно обставленные апартаменты. Здесь было больше света, проникавшего сквозь щели в потолке, когда вспыхивало небо.
Пьеро Феррари сидел в кожаном кресле в библиотеке, стенами которой служили стеллажи, набитые книгами. Равнодушный к воде, залившей его кеды и пропитавшей тренировочные штаны, он листал спортивный журнал. Пьеро прибавил в весе по сравнению с фотографиями, которые Итала видела в зале периодики, а кожа его отливала бледностью. Когда она направила на него фонарик, он заслонил глаза ладонью:
– Меня это раздражает.
– Где Джада?
– Кто ты такая?
Итала вскинула пистолет, чтобы Пьеро хорошенько его рассмотрел.
– Где девушка?
– Ушла.
– Куда?
Пьеро снова уткнулся в свой журнал.
– Не знаю. Мы поговорили, и она ушла.
Держа его под прицелом, Итала попятилась к двери в другую комнату, где находилась спальня. Вода уже доходила ей почти до колен, и над головой послышалось жужжание. Краем глаза она увидела клубящийся осиный рой. Прямо позади нее плавали соты, видимо сбитые порывом ветра. Итала обошла их и обернулась, только когда ударилась обо что-то спиной. Это была двуспальная кровать со скомканным одеялом и перепачканной кровью простыней.
Итала сунула фонарик под мышку и сдернула одеяло. На кровати лежала обнаженная Джада: лицо вздулось, капилляры в открытых глазах лопнули, на шее фиолетовые пятна. В ее рот и нос заползали осы. Итала машинально протянула руку, чтобы прогнать их.
А потом Пьеро всадил нож ей в спину.
Стая. Наши дни
– Я не знал, чем все обернется, – прошептал Мацца.
Он снова попытался сесть, но Джерри толкнул обратно его на пол. Голова депутата теперь лежала на душевом поддоне, а тело скрючилось на коврике, таком же мокром, как и его одежда.
– Мне было очень жаль Италу, я не несу ответственности за то, что случилось с ней и этими девочками. Я пытался уладить ситуацию как мог.
– Что произошло с сыном Феррари?
– Он тоже погиб. Несчастный случай в горах Южной Америки.
– Ты видел его труп?
– Нет. Но я бы знал, если бы он был еще жив. Не знаю, почему ты зациклился на этой старой истории, но Окунь давным-давно в могиле.
– По-твоему, это тебя оправдывает?
– А как бы ты поступил на моем месте?
– Я не могу поставить себя на место таких людей, как ты. Вы слишком нормальны.
– Можно я встану?
– Я помогу тебе.
Старик протянул ему руку:
– У меня больная спина… Осторожно, пожалуйста.
– Конечно.
Джерри взял его за плечи, нагнул вперед, а затем резко, с силой встряхнул. Шея Маццы была расслаблена, и голова его мотнулась, растягивая связки между затылком и позвоночником. Будь он моложе, мышцы умерили бы повреждения, но Мацца был пожилым и, получив сильную хлыстовую травму, потерял сознание. Джерри отпустил его, и тот упал назад, ударившись затылком о водосток. Осторожно, чтобы не сдвинуть его с места, Джерри направил ему в лицо струю душа. Не приходя в сознание, Мацца кашлянул. Джерри крепко удерживал его голову, чтобы не оставлять следов. Через минуту горло депутата наполнилось кровью, и Мацца забулькал, как засорившаяся раковина. Джерри поднялся и разложил коврики и полотенца таким образом, чтобы их расположение указывало на случайное падение. Коврик был противоскользящим, и Джерри наполнил его мылом, превратив в смертельную ловушку, затем закатал штанины и надел халат старика. Заметит ли кто-то его отсутствие? Возможно, но не сразу.
Джерри учитывал возможность того, что один из криминалистов или особенно внимательный судмедэксперт может обнаружить кое-какие несоответствия, но на это потребовались бы недели, как и на то, чтобы заподозрить некоего Рика Кавальеро, мексиканца, который забронировал и оплатил номер, а затем растворился в воздухе.
Если, конечно, его не схватят на выходе. Это была «последняя миля», момент, когда риск возрастал до максимума, и Джерри ощутил приятное возбуждение, которое испытывал только в таких случаях. Мальчишкой он никогда не мог им насытиться, поэтому частенько попадал в неприятности.
Мацца содрогнулся в последний раз. Джерри продолжал смотреть на него, снимая с пальцев скотч. Без него он чувствовал себя голым и грязным, но другого выбора не было. Он подошел к двери, ведущей из номера. В прошлом Джерри резко распахнул бы дверь, положившись на удачу, но нынешний, более зрелый Джерри приоткрыл ее ровно настолько, чтобы выглянуть в коридор. Охранник смотрел в его сторону, но почти сразу отвернулся, чтобы высунуться с лестницы, возможно услышав, как кто-то поднимается. Когда он снова повернулся, Джерри был уже в другом конце коридора, который оканчивался лестницей, ведущей в спа-салон. Лицо его скрывал капюшон халата. Он беспрепятственно спустился, миновал второго охранника, вошел в спа-зону, где оставил халат, и поднялся на лифте в вестибюль. Никто его не остановил.
Листы, вышедшие из принтера, упали на пол. Франческа собрала их и сложила по номерам страниц, прежде чем вернуться к Ренато.
– Где Джерри? Где он?
– Не знаю. Я понятия не имел, что он собирается смыться. Как я уже говорил, час назад мы впервые встретились вживую.
– Он оставил даже собак…
– Возможно, таким образом он хотел поощрить нас к знакомству. Это вполне в его духе.
– Он оставил собак… Вам не кажется это странным?
– Я даже не знал, что он собачник. Хотите дослушать мой рассказ об Итале или предпочитаете обменяться догадками относительно Джерри?
Франческа передвинула стул: заходящее солнце било в глаза.
– Что произошло с этой вашей подругой?
– Утонула при бергамском наводнении в девяносто втором. Тогда немало людей погибло. Ее нашли через несколько дней.
К тому времени Франческа уже жила в Англии, но слышала об этом, потому что Кремону тоже частично затопило.
– Я тогда посчитал это несчастным случаем, – продолжал Ренато. – Хотя у меня и имелись кое-какие сомнения. Учитывая образ жизни Италы, я подозревал, что кто-то свел с ней счеты. Но вскрытие ничего не выявило, а об Окуне у меня и мысли не возникло. Я не знал, что она им занимается.
– Но она уже закончила им заниматься, не так ли? Контини был уже мертв.
– Итала разыскивала истинного Речного монстра; она поняла, что отправила за решетку невиновного.
– Это ваше предположение?
– Нет, такова версия Джерри. Но я в нее верю. – Ренато налил себе бренди.
– И ее смерть ни у кого не вызвала подозрений?
– Полагаю, никто не был заинтересован в тщательном расследовании, но это действительно всего лишь мое предположение. После смерти Италы о ней и ее муже поползли слухи. Оказывается, он якшался с преступной группировкой в своем городке, но был пешкой и не состоял в ней.
– Он тоже умер?
– Его раздавил собственный грузовик, который был плохо припаркован. Но Окунь здесь ни при чем. В то время Итале было двадцать три года, и она ждала ребенка.
– Молода, чтобы остаться вдовой.
– Как и для того, чтобы в шестнадцать выйти замуж за сорокалетнего. Брак был реабилитирующим[57], и она не имела выбора.
У Франчески сжалось сердце.
– Ей пришлось выйти замуж за своего насильника?
– Такова была традиция. Слухи, ходившие об Итале, напугали министерство. Никаких государственных похорон с пушечными залпами и прочей ерундой. – Ренато указал на страницу из газеты, висящую в серебряной рамке на стене. – Пришлось прижать к стене главного редактора, чтобы опубликовать достойный некролог, который, однако, мне не удалось поместить на первую полосу.
– У Карузо была тяжелая жизнь, и по-человечески мне ее жаль, но ваш главный редактор был прав. Она являлась коррумпированным полицейским, хотя вы так и не сказали мне, кто, по вашему мнению, ее подкупил.
– Государственный обвинитель. Не знаю откуда, но Джерри знал об этом еще до приезда сюда.
– Судья Нитти? Этот болван? – Франческа не верила своим ушам. – Он еще жив? Вы говорили с ним?
– Джерри попросил меня этого не делать.
– Простите, какой пароль у вашего компьютера?
– Не помню. Почему бы вам просто не уйти? Джерри не станет вас искать.
Франческа вернулась в кабинет, нашла пароль, приклеенный под клавиатурой, разблокировала компьютер и поискала в Интернете имя Нитти. Оказалось, что три дня назад он умер, упав с лестницы. Сегодня состоялись его похороны.