– Ну а почему бы и нет? – отмахнулся Дорнблатт. – Я уже говорил тебе, что моя немилость к тебе не была столь уж серьезной. Будь я по-настоящему зол на тебя, Заффа, ты до сих пор стоял бы камнем в биланском склепе.
– Спасибо, мессир Дорнблатт, – склонил голову бывший лавочник. – Полагаю, из этого следует, что отныне я – член некоего чрезвычайного штаба?
– Именно так, – усмехнулся Дорнблатт. – Правда, штаб этот еще не создан. Давай-ка прямо сейчас этим и займемся.
В первоначальный состав так называемого «чрезвычайного штаба», что был сформирован уже через полчаса после беседы с Намором, вошли, помимо Дорнблатта и Заффы, секретарь ректора Альтамир и еще один не знакомый Заффе волшебник, оказавшийся тем самым пришельцем из иного мира, о котором рассказывал когда-то Дорнблатт. Потусторонний гость носил странноватое имя Андрей Королев. Заффа был несколько удивлен тем, что архимаг счел необходимым привлечь к схарнийским делам человека из другого мира. Но – в этом он уже имел однажды «удовольствие» убедиться на личном опыте – решения самого знатного волшебника континента подвергать сомнению не стоило.
– Друзья мои, – провозгласил Дорнблатт. – У меня есть четыре новости. Две из них очень плохие, но оставшиеся уравновешивают положение дел. Итак – чернокнижникам, что прячутся в развалинах Дзергвольда, удалось поднять из праха одного из древних, коих они именуют владыками. Да не кого-нибудь, а самого Тергон-Газида. В результате погиб наш товарищ Каздан, что был носителем нелегкой миссии разведчика в Черных руинах.
Лицо полуэльфа погрустнело, а острые уши его испуганно вздрогнули при упоминании о дзерге. Андрей же оставался спокоен – он ведь не знал Каздана и не испытывал наследственного страха перед древней схарнийской расой.
– Это были плохие новости, – продолжал Дорнблатт. – Переходим к хорошим. Каздан перед смертью успел поделиться частью своей памяти с человеком по имени Намор Долгонос. Двое из вас видели его сегодня здесь. – Заффа был уже в курсе дела, так что сейчас Дорнблатт разъяснял суть Андрею и Альтамиру. – Намор и рассказал мне о последних секундах жизни Каздана, а также передал сведения, которые тот успел собрать в Дзергвольде. В общем, теперь мне известно абсолютно все о возможностях, которыми располагают ютящиеся там негодяи, и об их ближайших планах. Но это еще не все! – Дорнблатт поднял указательный палец. – Как оказалось, в бумагах лидера этих чернокнижников – Лангмара – хранится подлинник предсказания, сделанного когда-то Ингардусом. Того самого, что противопоставлено пресловутому пророчеству дзергов.
«Лангмар? – подумал Заффа. – А ведь я уже где-то слышал это имя».
– Того, в котором говорится об Освободителе? – уточнил Андрей Королев.
– Да-да, как раз о нем. Часть информации, влитой Казданом в сознание Намора, как раз и является описанием этого пророчества. В нем сказано, что имя будущего спасителя Схарны является анаграммой заклинания, которым Ингардус сразил Тергон-Газида, и что этот человек уже появился на свет в одной из арканских деревушек. В какой именно и когда, Каздан сообщить не успел, но это, в принципе, и не важно, так как уже из первой части пророчества становится абсолютно ясно, о ком же там идет речь…
– И о ком же? – полюбопытствовал Альтамир.
Дорнблатт обвел присутствующих хитрым взглядом и, напыжившись, что твой павлин, торжественно произнес:
– Обо мне.
«Что ж, другого я и не ждал», – подумал Заффа, но вслух ничего не сказал.
– А подробнее можно? – спросил Андрей.
Он, в силу своего происхождения и особых отношений с ректором, был здесь единственным, кому дозволялось в чем-то сомневаться. Нет, Дорнблатт вовсе не был грозным тираном-самодуром, но отличался непредсказуемым характером. Как знать – вдруг он опечален смертью Каздана и может впасть в гнев от самого простого вопроса?
Но архимаг, как оказалось, пребывал в не самом дурном расположении духа. Он всерьез уверовал, что Ингардус говорил в пророчестве о нем – возможно, впрочем, это соответствовало истине, – и был чрезвычайно доволен собой.
– Конечно, – кивнул Дорнблатт. – Первое – место рождения. Я родом из маленькой деревни, что давно уже стала одним из районов Эльнадора. Но это, разумеется, не главное. Если не знать подробностей поединка Ингардуса с Тергон-Газидом, сомнения, само собой, возникнут. Вам, Андрей, эти подробности неизвестны. А мы – маги Схарны – знаем их, как свои пять пальцев. Заклинание, которым Ингардус отправил в Бездну верховного жреца дзергов, называется «Анбл-Дор». И если поменять местами составляющие его символы, как раз и выйдет «Дорнблатт».
Повисла пауза. «Неужели это правда? – подумал Заффа. – Неужели Ингардус действительно имел в виду нынешнего ректора Академии, когда делал свое пророчество?»
– Кое-что не сходится, – сказал, кашлянув, маг из чужого мира. – При всем уважении к вам, мессир ректор, налицо явное несоответствие. В вашем имени на целых две буквы больше, чем в названии упомянутого заклинания. В остальном-то все правильно, но… куда девать две лишних «т»?
– Я знал, что вы обратите на это внимание, – усмехнулся в бороду Дорнблатт. – Все дело в том, Андрей, что за минувшие с тех пор века арканский язык, письменность и, в частности, правила написания заклинаний претерпели существенные изменения. В старину, во времена Ингардуса и Волшебных войн, эти названия было принято заключать в кавычки. Так вот кавычки эти выглядели как символы стрелок, направленных вверх – одна в начале, вторая – в конце фразы. А в современном нам арканском алфавите фонетическим значением такого символа является как раз звук «т». Может казаться, что здесь присутствует некоторая натяжка, однако я склонен полагать, что рассуждаю правильно. В конце концов, я всегда чувствовал, что у меня в этом мире особая миссия, – приосанившись, произнес Дорнблатт.
«В этом вы не одиноки, мессир, – внутренне усмехнувшись, подумал Заффа. – Каждый второй волшебник в Арлании спит и видит себя вершителем судеб мира. Даже я не исключение».
– Если вы – тот самый Освободитель из пророчества, – промолвил Альтамир, – это значит, что в ваших руках сейчас находится судьба всей Схарны…
– О, да, – откинувшись на спинку кресла, сказал Дорнблатт.
Было заметно, что он преисполнен гордости. Относиться к этому спокойно мог разве что его преданный слуга Альтамир. Заффе настроение архимага не слишком нравилось, да и по тому, как смотрел на Дорнблатта Андрей, биланец понял, что пришлый маг тоже не одобряет происходящего. Но Заффа знал, что Дорнблатт, в конце концов, перестанет фокусировать внимание окружающих на своей особой значимости и возьмется за дело. Оставалось дождаться, когда же именно это случится. Судя по тому, что Дорнблатт не стал сразу собирать всех студентов и персонал Академии, чтобы громогласно объявить о своей великой миссии, ждать нужно было не так уж долго.
Пока же старый волшебник, что называется, «упивался величием момента».
– Более того, – добавил он, – освободительная миссия дает мне чрезвычайные полномочия – разумеется, до тех пор, покуда наша борьба со злом не будет окончена. А любое действие, которое я предприму в процессе этой борьбы, априори считается верным и не подлежит обсуждению.
– Пока что мы даже не начали борьбы… – Андрей, поскольку уж его позвали на это собрание, считал себя вправе высказать свое мнение.
Как оказалось, новообретенный статус спасителя цивилизации вскружил Дорнблатту голову не настолько, чтобы перестать замечать присутствие других людей и слышать их голоса.
– Это вопрос нескольких часов, – сказал архимаг. – Нам нужно будет сформировать отряд для боевой операции против чернокнижников. После этого мы откроем Большой портал к Черным руинам, да и переколошматим всех, кого в них обнаружим. Завет Ингардуса на нашей стороне! Никакой Тергон-Газид не в силах противостоять тому, что века назад было прописано в летописях вечности!
– Нам, наверное, следует известить короля о случившемся? – предположил Заффа. – Это ведь, как сказал Намор, действительно оказалось делом государственной важности.
– Не стоит, право, – улыбаясь, отмахнулся Дорнблатт. – Скажем ему, когда все закончится. Его величество Гаэрон не слишком любит разговоры о магии и обо всем, что с ней связано. А это дело, прошу учесть, пока представляет собой противоборство двух группировок волшебников. Мы в большинстве, а потому с легкостью одолеем черных. Ну что ж, давайте подумаем над тем, сколько магов включить в наш боевой отряд. Думаю…
Стоявшее в углу кабинета волшебное зеркало вдруг начало светиться серебристым светом и испускать звуковые сигналы, более всего напоминавшие птичьи трели. Кто-то вызывал ректора Академии для диалога. Дорнблатт прервал свою речь и встал:
– Прошу меня извинить, – сказал он и зашагал к зеркалу. – Если меня беспокоят по несущественному поводу, я перенесу этот разговор, – добавил архимаг уже из угла.
Однако, судя по всему, повод был достаточно серьезным. Заффа, Андрей и Альтамир не могли видеть, кто именно вышел на связь, и слышать, что далекий собеседник рассказывает Дорнблатту. Но выражение, появившееся на лице архимага уже через несколько минут после начала беседы, было ярчайшим свидетельством того, что услышанное совсем не понравилось мессиру ректору. Он даже принялся нервно кусать губы – чего-чего, а этого признака бессилия Заффа никогда прежде за учителем не замечал. За все время, что продолжался сеанс связи, Дорнблатт задал невидимому визави лишь два вопроса – «когда?» и «сколько?». В конце беседы он назвал имя того, с кем говорил, пожелав ему всех благ, но эта фраза прозвучала гораздо тише и не достигла ушей сидевшей за столом троицы.
Но Дорнблатт не стал делать из услышанного тайны. Вернувшись на свое место, он сначала долгих несколько минут буравил тяжелым грустным взглядом полированную поверхность круглого стола. Потом поднял голову и хриплым изменившимся голосом произнес:
– Это был Эрталион Итрандил, глава эльфов Кандарского леса. То, что он сообщил, напрямую с