– Это да, без рекламы никуда. Ни в торговле, ни в выборах. Проклятые капитализм и эта, видите ли, демократия. Только деньги лишние приходится тратить. Которые совсем не лишние, верно, Евгений Юрьевич? – недовольно бормотал Керчев, ставя подпись в указываемых помощником местах.
– Именно так, именно! Полностью согласен с вами, – хихикнув над шуткой начальника, подобострастничал помощник.
«Каков же идиот! – уже в какой раз подумал про себя Керчев. – Но верный, преданный. Этого у него не отнять, а это важно. Земляк всё же, мы своих не бросаем».
«Вот старый кретин. Ему и подобным мумиям место в мавзолее рядом с Лениным, а они всё мнят и свято верят в то, что держат руку на пульсе современности. Капитализм ему, видите ли, не нравится. Совковый пережиток, – так уже думал, разумеется, про себя, Евгений Юрьевич Сычёв, поглядывая на подписывающего документы Керчева. – Хорошо, что и на этот раз прокатило. Этот кретин подписывает всё без разбору, хотя там бюджет завышен если не на половину, то минимум на треть. Смотрит на меня, как на говно, а не знает, что на самом деле это не он меня имеет, а я его. Ну что за высокомерный идиот!»
Глава 4
Суббота, 1 день до…День
За столиком в довольно дорогом по меркам Новоградска ресторане сидели трое, казалось бы, совершенно разношёрстных людей. Никак не сочетавшихся друг с другом. Любой со стороны, увидев эту странную компанию, сразу же задался бы элементарным вопросом: «Что у них может быть общего?» А следовательно, что же может их в принципе объединять? Один был низкорослый, приземистый, с небритой двухдневной щетиной. Одет просто и броско, в прошлом веке его бы не пустили даже в самый малоуважаемый ресторан: поношенные кроссовки, спортивный костюм, на котором только не хватало популярных в девяностые годы трёх белых полосок. Второй был крайней противоположностью первого «спортсмена»: строгий деловой костюм, поглаженный красный галстук с зажимом, уложенная причёска. Уверенный, хоть и усталый взгляд, впалые глаза, очерченные синяками. И наконец третий член этой команды, являвшийся словно переходным звеном между описанными ранее: модный, хоть и не самой дорогой марки, свитер, коричневые брюки, не сочетавшиеся с образом громоздкие кроссовки. На переносице сидели очки в круглой оправе, волосы были взъерошены, несмотря на то что каждые минут пять он проводил по ним рукой, безуспешно пытаясь пригладить.
Если не считать возраст – всем им было по двадцать пять лет, – общего у них больше и в самом деле не было. А объединяло лишь прошлое, ведь все они закончили в один год одну и ту же школу, во время учёбы в которой считались неразлучной тройкой, хоть и тогда уже не слишком гармонировали уровнем знаний, отношением к учёбе, внешним видом и статусом родителей. Чем и удивляли своих учителей.
– Слыхали сегодня в новостях? Про убийство семьи полицейского? – спросил у друзей «спортсмен».
– Конечно. С утра только и говорят об этом. Что в телике, что в инете, что на радио. Утром вот бегал, слушал музыку – так в рекламной вставке даже было а-ля «не пропустите, срочные новости на канале там каком-то». Задолбали, – ответил человек в строгом костюме.
– Эт да. Но семью жалко, конечно, – вмешался третий.
– Ты чего? Он же полицейский. Надо было думать, куда идти работать, – грохнув рукою о край столешницы и грозно нахмурившись, заявил первый.
– Да ладно тебе, Макс. Людей и правда жаль. Так ты ещё и вспомни, что у нас теперь бо́льшая часть тех, кто в полиции, работает по принуждению. Лишился родителей – получил полицейские погоны и этот грёбаный чёрный скафандр.
– А, ещё действует? – почесав затылок, уточнил «спортсмен».
– Ага.
– Ну ладно, хрен с ним. Раз так есть, значит, так надо. У нас там всё же умы сидят наверху, не то что мы. Выпьем за встречу лучше, давно не собирались так, да, парни?
– Согласен. Да и то, что погода устаканилась вроде более или менее, тоже предлагаю отметить, – предложил третий.
– Точно. Ну, будем, – «спортсмен» залпом осушил рюмку и, закусив маринованным огурчиком, обратился к другу в деловом костюме: – Морс как, вкусный? Не жалеешь, что трезвенником останешься?
– Я за рулём. Да и ты помнишь же, что и не пью почти.
Они помолчали, жуя заказанное, запивая и думая то ли каждый о своём, то ли ни о чём вообще.
– Но это наши новости, дыры нашей. В мире ещё всё хуже. Вон, наши с Западом снова борются, всё пытаются заставить этих хотя бы с уважением к нам относиться, – поднял новую тему «спортсмен». Не менее острую.
– Худой мир лучше доброй ссоры, – проговорил пословицу второй, изменившись в лице, словно окаменев.
– Да мы-то за мир. А вот эти… вечно свои ракеты к нашим границам тащат. Плацдарм готовят, я вам говорю. Им наши территории, а уж тем более газовые и нефтяные скважины уже и наяву снятся. Ублюдкам этим, – первый опустошил ещё одну рюмку. Спор между друзьями разгорался.
– Зачем они им, если они и так всё купить могут, что захотят. А мы продаём и радуемся, ничего своего не развивая. Зато кулаками налево и направо трясём, всё чего-то обещаем. На той неделе вообще про ядерное оружие сказанули, это ж надо… В СССР, несмотря на железный занавес, даже в самые острые периоды международных отношений никто не смел заикнуться о применении ядерного вооружения. Все знали, что это табу, потому что иначе миру каюк. И войну многие тогда ещё помнили, либо сами воевали, либо детьми застали. А теперь…
– Да ты чего, наши, наоборот, предупреждают, что могут применить, а не угрожают. Напоминают этим индюкам, что есть у нас… «подарочки». Чтобы те и не думали тут апокалипсис устраивать, так как аукнется им сразу, – не согласился «спортсмен».
– Возможно. Ладно, чего тут спорить, политика есть политика. Всё равно всей правды никогда не узнаем. Кто там и что на самом деле имел в виду, какие договорённости заковёрные. А они наверняка есть, – пошёл на мировую парень в деловом костюме. Но первого было уже не остановить.
– Нам просто надо, чтобы эти твари не лезли. Вон, оказалось, что у оппозиционера этого великого, – у «спортсмена» от негодования и омерзения даже передёрнулось лицо, – миллионные счета по всему миру разбросаны. Чьи деньги? Белого дома, никак иначе. А то откуда, а?
– Ты имеешь в виду того, которого посадили полгода назад?
– Ага. Жаль, смертной казни нет, а то эти иноагенты распоясались совсем…
– Да ну тебя, – внезапно влез в диалог третий, до этого, да и всегда молчавший при обсуждении острых тем. – Суд был куплен, невооружённым взглядом видно. Слушал ахинею стороны прокурора, а адвокатам судья слова не давал сказать.
– Эх ты, не понимаешь ничего…
– Это я не понимаю? – взбеленился с пол-оборота третий и вскочил со своего стула.
– Всё-всё, тише, парни. Вы сейчас поубиваете друг друга. Давайте что-нибудь другое обсудим, в конце концов… – вмешался второй, так же вставая со своего места, с опаской поглядывая на раскрасневшееся лицо «спортсмена» и готовясь в случае чего встать примирительной стеной между своими друзьями.
– Да, согласен, – железным голосом, присаживаясь обратно, ответил первый. Буравящего взгляда, однако, он с друга из прошлого не снимал.
– А как там у тебя с социальной выплатой после операции? Решилось всё или таскают ещё? – решив отвлечь «спортсмена» от третьего, спросил парень в деловом костюме.
– Не-а, ни фига. Всё так же в простое всё. Будь они неладны, уроды…
– Это нашему главному скажи спасибо, – явно будучи на взводе, подкинул ещё дровишек в тлеющий гнев первого сцепившийся с ним минуту назад.
– Почему?
– Ну а кто подписал законы, регулирующие в том числе и вот решение твоей проблемы? Кто всю эту бюрократическую машину собрал за три срока правления заместо двух по Конституции?
– Эх ты, как в школе был дурак, так дураком и остался. Главный наш – красавец-мужик. И делает он всё правильно. А проблема в чинушах, которые мешают ему. Думают лишь о том, как самим разбогатеть. Вот и получается, что на него и западные наши так называемые «друзья» давят, хотя с такими друзьями и врагов не нужно. И наши внутренние мерзавцы ничего нормально сделать не дают.
– Ну да, ну да…
– Что «ну да»? Я вот зуб ставлю, что узнай главный о бардаке, что вот в моём деле творится, он бы им кузькину мать всем так показал, что эти холуи забегали бы наконец, работой бы занялись.
– Всё как всегда – это не царь, это бояре плохие? А царь-батюшка добрый, просто его обманывают, вот и не знает, что на самом деле да как… – теперь уже не сдержался и вставил своё слово первый, с горькой ухмылкой смотря на школьного друга.
– Да ну вас. Не царь он, а президент. Царей у нас уже с семнадцатого года нет, спасибо Ленину.
– Боже, кого ж ты ещё похвалить сегодня успеешь, – закатил глаза третий.
Так трое друзей сидели за столом, пили и ели, обсуждая новости, обмениваясь какими-то своими историями, проблемами. Но каждый из них чувствовал, что та, былая дружба осталась далеко позади, в прошлом. У каждого из них была своя жизнь, свои интересы и взгляды на мир, во многом не сходившиеся. И всё же, расставаясь спустя пару часов, они пообещали друг другу, что непременно ещё разок соберутся втроём, через неделю, в крайнем случае через две. Даже несмотря на обиды, накопившиеся у двух друзей на первого, одетого в спортивный костюм.
И каждый побрёл своей дорогой, испытывая горькое чувство ностальгии по молодым годам и возвращаясь мысленно к житейским проблемам нынешним.
Глава 5
Суббота, 1 день до…День
Уже два часа я следил за отпрыском богатенькой семьи Вроневых, которому не хватило денежек родителей и потянуло на «подвиги». Ходил за ним по престижным улицам Новоградска, сидел за соседним столиком в местной кофейне. И теперь вновь наматывал круги, идя за ним след в след, буравя его спину, и искренне не понимал – зачем? Зачем ему было делать это? Ограбление ради денег? Точно нет. Ведь наверняка у него есть всё, чего можно только пожелать, а чего нет – он всегда сможет выклянчить у папочки или мамочки. Адреналин, экстрим, желание получить удовольствие в стиле психопата-подонка? На видео не было похоже, что он был сильно счастлив, но это, быть может, потому, что реальность оказалась чуть другой, чем изнеженный мажорчик себе представлял. Или же… в голову закралась мысль, что он не хотел такого. Он выглядел забитым, совершенно неуверенным в себе. Мягкотелым, слабохарактерным. Но я отмёл эту мысль, запрятав её глубоко-глубоко под замком в сознании. Потому что он был виновен. Хотел, не хотел – это уже другой разговор. Преступление и наказание – эти события должны идти друг за дружкой в жизни тех, кто в какой-то момент возомнит, что он не «тварь дрожащая, а право имеет». Он причастен к тому, что отнял жизнь у Лизы и Наташи. У меня. Нет больше моей красавицы-жены и умницы-дочери… А ведь Наташке было всего пять лет. Она успела осознать, что живёт, уже мечтала, строила какие-то планы, хоть и полные детской наивности и воображения. Теперь же у неё просто-напросто нет не только никакого шанса на светлое будущее – вообще будущего. Наташа могла стать прекрасной актрисой или первооткрывателем-учёным. Быть может, лучшим нейрохирургом города, страны. Спортсменкой, берущей первые места и собирающей коллекции медалей. Или же даже просто умненькой или старательной работницей в каком-нибудь офисе, честно зарабатывающей деньги на жизнь… Могла стать кем угодно. Мне всегда было плевать на то, насколько успешной была бы её карьера, самое главное, чтобы она была жива. Дышала. И была счастлива. Я всегда бы любил её, оберегал, помогал. Но она мертва. И я не могу обернуть время вспять, закрыть своих любимых своим телом. Спасти. Единственное, что поддерживало во мне силы, не давало мне упасть на землю, свернуться калачиком и забыться в слезах, обезуметь, – желание отомстить. Я не