Потом было долгое, затяжное пиршество любви и смятые простыни на его кровати. Ужин так и остался нетронутым на столике, когда они, тяжело дыша, наконец разомкнули объятия. Дорваль достал сигарету. Сегодня он был мрачнее вчерашнего, но, возможно, это объяснялось завтрашним визитом Марата.
— У тебя неприятности? — спросила она.
— С чего ты взяла?
— Мне кажется, ты сегодня какой-то задумчивый. И потом, я видела, как ты спорил со своим другом.
— У нас с ним часто случаются споры, — чуть улыбнулся Дорваль.
— Когда мы завтра увидимся? — Она не хотела задавать этого вопроса, но не задать его не могла.
Может, кроме желания узнать время приезда Марата, она действительно хотела видеть Дорваля.
— Не знаю, у меня завтра много дел.
— Мы могли бы провести весь день вместе.
Он взглянул на нее, или это ей только показалось?
— Завтра я не могу. Утром я должен быть в аэропорту, — сказал он.
— Хорошо, тогда я буду ждать тебя в отеле, — согласилась она. — Когда ты вернешься?
— В двенадцать. Завтра утренним рейсом в десять часов из Парижа прилетает мой друг.
«Напрасно он это сказал», — подумала Марина.
— Я буду ждать тебя в отеле.
— Договорились. — Он потушил сигарету и, взглянув на нее, прошептал: — Иди ко мне.
Поздно ночью она вернулась в свой номер и уже не удивилась, увидев сидевшего в знакомой позе Ронкаля.
— Я его нашел, — невозмутимо сообщил тот, — он уже позвонил в Буэнос-Айрес.
— Хорошо. — Она поправила спутавшиеся волосы и села на постель, закрыв глаза.
Ронкаль терпеливо ждал.
— Как вы его нашли? — спросила она, словно оттягивая время.
— Их лаборатория сейчас на судне «Боливар». Было нетрудно. Я ему все передал. — Ронкаль не отличался многословием.
— Да, конечно. — Она открыла глаза. — Когда я должна улететь из Сантьяго?
— Завтра, вечерним рейсом. Утром вы должны переехать в другой отель, — равнодушно напомнил он, — вы знаете в какой.
— Да, завтра. — Она снова закрыла глаза и просидела так минут пять.
Ронкаль ждал.
— Простите, — наконец открыла она глаза, — я задумалась.
Он ничего не ответил. Он ждал. Нужно было решиться. Она снова закрыла глаза.
— Марат прилетит завтра, — наконец сказала она, — утренним рейсом из Парижа. В десять часов. Постарайтесь попасть только в него. Вы слышите, только в него.
Наверное, последних слов он уже не слышал. Потому что, когда она кончила говорить и открыла глаза, Ронкаля уже в комнате не было. И тогда она снова закрыла глаза и просидела так еще минут тридцать.
Завтра все должно было решиться.
В эту ночь ее опять оставили одну в большой московской квартире, и она ходила по комнатам, натыкаясь на острые углы, и искала своих родителей. И нигде их не находила.
Утром за завтраком не было никого. Ни Дорваля, ни его друга. Видимо, они уехали в аэропорт. Она слонялась по отелю, не решаясь признаться самой себе, что начинает беспокоиться за неясный исход схватки в аэропорту. Она поминутно переключала каналы телевидения, пытаясь узнать из местных новостей что-либо о случившемся. Через час по-прежнему не было никаких известий. В одиннадцать тридцать она собрала свои вещи и спустилась вниз. По-прежнему не было никаких известий. Расплатившись, она вызвала такси и поехала в отель, расположенный на другом конце города. И, едва разместившись, бросилась к телевизору. По-прежнему не было никаких вестей. Впрочем, в тоталитарном государстве ожидать иного было бы наивно. Новости обычно поступали, если поступали вообще, с недельным опозданием. Она не заметила, как заснула, сказалось напряжение последних дней. Открыла глаза, почувствовав чье-то присутствие. После возвращения из тюрьмы она не замечала за собой никакого наблюдения, видимо, Родригес распорядился прекратить слежку, уже не сомневаясь в бесперспективности таковой. Рядом стоял Ронкаль.
— Что случилось? — спросила она.
— Его нет, — сообщил Ронкаль.
— Вы его убили?
Он промолчал. Вопрос был явно ненужный.
— Только его? — вырвалось у нее против воли.
— Меня ищут по всему городу, — сообщил Ронкаль, — я уеду через Вальпараисо.
— Как вы его нашли?
— Двое ваших французов подошли к нему и поздоровались. Я подождал, пока они выйдут к машинам, и выстрелил. Пуля попала в сердце. Второго выстрела не понадобилось.
— Да, конечно, — почему-то согласилась она, — второй выстрел был лишним.
Она поднялась, поправила платье.
— Я должна уезжать сегодня, — вспомнила она и по привычке включила телевизор.
— Я должен оставаться здесь еще два часа, — сказал Ронкаль, — потом я уйду.
— Сидите, — согласилась она и уже не обращала на него никакого внимания, как не обращают внимания на мебель.
Это случилось за десять минут до его ухода. Показывали местные новости, и диктор вдруг сообщил о печальном происшествии, случившемся сегодня в аэропорту. Показали чье-то тело, накрытое простыней. Марина замерла. Почему они передают эту информацию так быстро?
— Сегодня неизвестным террористом был убит сотрудник французского посольства в Чили Эжен Женгени.
Показали фотографию убитого.
— Это преступление, — с явным воодушевлением говорил диктор, — снова показывает, как именно действуют террористы. Они не останавливаются даже перед убийством иностранных дипломатов. Они готовы на все ради того, чтобы дестабилизировать обстановку в нашей стране.
Диктор долго рассказывал о необходимости борьбы с террористами, а Марина, замерев от ужаса, слушала сообщение.
— Мы убили другого, — сообщила она упавшим голосом.
— Я стрелял в прилетевшего из Парижа человека, — возразил явно оскорбленный Ронкаль, — его встречали ваши французские друзья. Я не мог ошибиться.
— Это была ошибка, — убитым голосом произнесла Марина, — мы убили невиновного человека. Мы ошиблись, Ронкаль.
Теперь она осознавала, почему сообщение передают столь оперативно. Убийство дипломата никоим образом не затрагивало престиж правящего режима, наоборот, служило дополнительным стимулом для расправы с инакомыслящими. Тоталитарный режим имел свои строгие законы при подаче информации.
Марина похолодела от ужаса своей ошибки.
— Они могут специально передавать такое сообщение, — впервые проявив какие-то эмоции, нахмурился Ронкаль. Ему не было жаль убитого, под вопросом была его профессиональная репутация.
— Это не он. Они показывают его фотографию. Это не Марат, — почти кричала Марина.
— Я не видел его лица. Мне достаточно было ваших указаний, — сухо заметил Ронкаль.
В дверь вдруг постучали. В этом небольшом отеле не было телефонов в номерах. Она взглянула на Ронкаля, и тот неторопливо, абсолютно спокойно, словно готовый к смерти, достал свой пистолет.
— Кто там? — подошла к дверям Марина.
— Сеньора, — услышала она за дверью голос дочери хозяина отеля, — вас вызывают к телефону.
Она взглянула на Ронкаля. Тот покачал головой. Никто не мог знать, где они находятся. Значит, это ловушка. Она вспомнила тюрьму и побледнела от ужаса. Лучше умереть, чем снова попасть в руки Родригеса.
— Кто меня зовет? — спросила она.
— Не знаю. Он просит сеньору Эстебан. — В отеле она зарегистрировалась под фамилией Исидоры Эстебан.
На всякий случай были приготовлены другие документы.
Она взглянула на Ронкаля. Бежать из этого маленького номера было невозможно. Оставалось умереть.
Глава 7
Чернов ждал сообщений из Сантьяго, поминутно поглядывая на часы. Уже когда выяснилось, что за связным установлено наблюдение, а Марина, приняв неожиданное решение, выслала из страны Ронкаля, он начал нервничать. Он не любил, когда заранее подготовленные операции начинались таким образом. Правда, Ронкаль вернулся на следующий день, да и Марина, кажется, вела себя молодцом, но он все равно нервничал.
Вчера утром ему позвонил Ронкаль.
— Она встречается с французом, — сообщил он.
— Что значит встречается? Она с ним спит? — уточнил Чернов.
— Да.
Чернов удивился. На Марину это было так непохоже.
— Она спит с французом?
— Да, — вытянуть дополнительные сведения из Ронкаля было невозможно.
— Хорошо, — сказал, подумав, Чернов, — звони мне все время. Я должен быть в курсе.
Вечером Ронкаль позвонил снова.
— Она брала интервью, — коротко сообщил он, и Чернов понял, что Марина уже вернулась из тюрьмы.
— Там все в порядке?
— Не знаю, наверное. Мы нашли вашего друга.
— Как? — не понял Чернов.
— Вашего второго друга, он вам скоро позвонит.
Они нашли Сабельи, обрадовался Чернов, и действительно через полчаса позвонил сам Антонио Сабельи.
— Меня просили позвонить, — коротко произнес он, — это Сабельи.
— Да, — обрадовался Чернов, — ваш брат тяжело болен. Он ждет вас в Буэнос-Айресе. Вы можете прилететь сюда?
Затянувшееся молчание. И наконец, полковник услышал:
— Я прилечу.
— Очень хорошо. Вы помните адрес брата?
— Да.
— До свидания.
— До свидания.
Это была удача, и Чернов почувствовал уверенность, которая переросла в радостное ожидание, когда Ронкаль снова позвонил глубокой ночью.
— Я встречаю нашего друга в аэропорту, — сообщил он, — завтра утром.
— Она дала тебе номер рейса? — понял Чернов.
Разговаривать нужно было так, чтобы прослушивающие почти все международные разговоры сотрудники чилийской службы безопасности не могли понять, в чем дело.
— Да.
— Хорошо. — Он положил трубку, уже уверенный, что операция будет выполнена.
Ронкаль не мог промахнуться. Ай да Марина, подумал с восхищением Чернов. Значит, чтобы получить нужные сведения, она залезла в постель к французу. Раньше он не замечал у нее подобных наклонностей. Кажется, она действительно становится настоящим профессионалом.
Как и все люди с несколько ущербным сознанием собственной греховности, он не сомневался, что все остальные при достижении своих целей руководствовались исключительно мотивами расчета и корысти. В идеалы полковник Чернов, работающий уже столько лет в советской разведке, не верил. Для этого он слишком много знал.