– Отлично!
Серена казалась такой довольной. Сидни слышала в ее голосе улыбку, и это заставило ее ответно улыбнуться.
– Когда ты тут будешь, я хочу тебя кое с кем познакомить, – добавила Серена вроде как небрежно.
– С кем? – спросила Сидни.
– Просто с приятелем.
Несколько дней назад
Миритский университет
Серена обняла свою младшую сестренку.
– Ну надо же! – воскликнула она, затаскивая ту в комнату. – Как ты выросла!
На самом деле Сидни почти не выросла. За год, прошедший с того несчастного случая, она прибавила всего сантиметра два. И это относилось не только к ее росту. Ногти, волосы – у Сидни все еле ползло. Медленно. Словно тающий лед.
Когда Серена поддразнила Сидни насчет ее по-прежнему коротких волос, та притворилась, будто этот образ ей постепенно начал нравиться: подразумевалось, что это больше не имеет никакого отношения к Серене. Тем не менее она обняла сестру, а когда Серена ответно прижала ее к себе, Сидни показалось, будто разорванные нити – сотни и сотни нитей – снова связывают их вместе. Что-то внутри ее начало оттаивать. Пока какой-то мужчина не откашлялся.
– О, Сидни, – сказала ее сестра, отстраняясь. – Я хочу, чтобы ты познакомилась с Эли.
Его имя она произнесла с улыбкой. Парень студенческого возраста сидел в кресле в квартирке Серены (какие обычно предоставляют только старшекурсникам). При упоминании своего имени он встал и подошел. Он был красивым, широкоплечим, и рукопожатие у него оказалось крепким, а карие глаза были оживленными, блестящими… почти как при опьянении. Сидни с трудом отвела от него взгляд.
– Привет, Эли, – поздоровалась она.
– Я много про тебя слышал, – сказал он.
Сидни ничего не ответила, потому что Серена не упоминала про Эли до того звонка, да и тогда просто назвала его «приятелем». Судя по тому, как они друг на друга смотрели, это было далеко не все.
– Ну же, – поторопила Серена, – уноси свои вещи и будем знакомиться.
Когда Сидни не сразу послушалась, Серена отняла у нее дорожную сумку и ушла, ненадолго оставив сестру наедине с Эли. Сидни попыталась понять, почему ощущает себя овцой, попавшей в волчье логово. В Эли ощущалась какая-то опасность – в том, как спокойно он улыбался и лениво двигался. Он оперся на подлокотник кресла.
– Значит, – сказал он, – ты в восьмом классе?
Сидни кивнула.
– А ты второкурсник? – спросила она. – Как Серена?
Эли беззвучно засмеялся:
– На самом деле я выпускник.
– И сколько ты встречаешься с моей сестрой?
Улыбка Эли погасла.
– Ты любишь задавать вопросы.
Сидни нахмурилась:
– Это не ответ.
Серена вернулась в комнату и протянула Сидни газировку.
– Ну что, подружились?
И на лице у Эли моментально появилась улыбка – такая широкая, что Сидни стало интересно, насколько быстро у него заболят щеки. Сидни взяла стакан, а Серена прошла к Эли и прислонилась к нему, словно объявляя о том, кому принадлежит ее верность. Сидни отпила газировки, глядя, как он целует сестру в макушку и кладет ладонь ей на плечо.
– Знаешь, – сказала Серена, рассматривая свою младшую сестру, – Эли хочет увидеть твой фокус.
Сидни чуть не подавилась газировкой.
– Я… я не…
– Брось, Сид, – настаивала Серена. – Мы можем ему доверять.
Сидни почувствовала себя Алисой в Стране чудес. Как будто на газировке была маленькая наклейка «Выпей меня», и теперь комната начала сжиматься – или это она росла, – но в любом случае места стало не хватать. И воздуха. Или Алиса росла из-за пирожка? Она не могла вспомнить.
Сидни отступила на шаг.
– В чем дело, сестренка? Мне ты так и рвалась показать.
– Ты запретила…
Серена нахмурила брови.
– Ну а теперь я говорю, чтобы ты это сделала. – Она оторвалась от Эли и, подойдя к Сидни, крепко ее обняла. – Не бойся, Сид, – шепнула она ей на ухо, – он такой же, как мы.
– Мы? – шепотом переспросила Сидни.
– А я тебе не говорила? – проворковала Серена. – У меня тоже есть фокус.
Сидни отстранилась:
– Что? Когда? Какой?
Ей подумалось, не было ли это именно тем, что залипло в смех Серены в тот вечер, когда она рассказала ей про воскрешение мертвых. Тайна. Но почему сестра ей не рассказала? Почему ждала до этой минуты?
– Не-а, – заявила Серена, грозя ей пальцем, – будем меняться. Ты покажешь нам свой, а мы тебе – свои.
Секунду Сидни не могла решить, надо ли ей бежать или ликовать, потому что она не одна. Что она и Серена… и Эли… имеют нечто общее. Серена обхватила лицо Сидни ладонями.
– Ты покажешь нам свой, – повторила она снова, мягко и медленно.
Сидни обнаружила, что сделала глубокий вдох – и кивнула.
– Ладно, – сказала она, – но нам надо найти труп.
Эли открыл переднюю дверь со стороны пассажира:
– После тебя.
– Куда мы едем? – спросила Сидни, забираясь в машину.
– Покататься, – сказала Серена.
Она села за руль, а Эли устроился на заднем сиденье, сразу за Сидни. Это ей тоже не понравилось: не понравилось то, что он ее видит, а она его – нет. Серена рассеянно спрашивала про Брайтон-Коммонз, пока университетские здания не сменились более мелкими и редко стоящими строениями.
– Почему ты не хотела приезжать домой? – спросила Сидни тихо. – Я по тебе скучала. Ты была мне нужна, а ты, хоть и обещала, что не уйдешь…
– Не зацикливайся, – отозвалась Серена. – Важно только то, что сейчас я здесь и ты тоже здесь.
Дома сменились полями.
– И мы будем прекрасно проводить время, – вставил Эли с заднего сиденья. Сидни пробрала дрожь. – Правда, Серена?
Сидни бросила взгляд на старшую сестру и с удивлением увидела тень на ее лице, когда Серена встретилась с Эли взглядом в зеркале заднего вида.
– Точно, – согласилась она не сразу.
Дорога сузилась и стала ухабистой.
Когда машина наконец остановилась, они оказались у границы леса и поля. Эли вылез первым и повел их по полю. Трава достигала его колен. Спустя какое-то время он остановился и посмотрел вниз.
– Вот и пришли.
Сидни проследила за его взглядом, и ее затошнило.
Там, среди травы, лежал труп.
– Мертвое тело не так просто найти, – небрежно объяснил Эли. – Надо отправляться в морг, на кладбище… Или сделать его самим.
– Не хочешь же ты сказать…
Эли рассмеялся:
– Не глупи, Сид.
– Эли подрабатывает в больнице, – пояснила Серена. – Он украл труп из морга.
Сидни судорожно сглотнула. Труп был в одежде. Разве в морге они не должны быть голыми?
– Но что труп делает здесь? – спросила она. – Почему нам было просто не поехать в морг?
– Сидни, – сказал Эли. Ей совершенно не нравилось, что он все время зовет ее по имени. Как будто они – близкие люди. – В морге – тоже люди. И не все они мертвые.
– Ага, ну а нам не обязательно было ехать целых полчаса! – огрызнулась она. – Разве рядом с университетом не было полей или заброшенных строек? Почему мы так далеко…
– Сидни! – Голос Серены разорвал холодный мартовский воздух. – Перестань ныть.
И она перестала. Возражения застряли у нее в горле. Сидни потерла глаза, и рука у нее стала черной от туши, которой она накрасилась в такси, пока ехала к Миритскому университету. Ей хотелось произвести на Серену впечатление своим взрослым видом. Сейчас же ей хотелось только свернуться в клубочек или выползти из собственной кожи. Вместо этого она застыла на месте, глядя на труп пожилого мужчины, и вспоминала тот случай, когда в прошлый раз была рядом с трупом (она не считала дохлого хомячка в школе, потому что никто даже не узнал, что он умер, а он был маленький и пушистый, и у него не было человеческих глаз). Она вспомнила морг и холодную мертвую кожу под своими пальцами. Холод, как от большого глотка ледяной воды – такого большого, что дрожь пронзила все ее тело до самых пальцев ног. Было труднее снова сделать их мертвыми. Она запаниковала. Женщина в морге попыталась слезть со стола. Она не подумала заранее, что делать дальше, и потому схватила первое попавшееся под руку оружие – нож, часть инструментария для вскрытия, – и вонзила его женщине в грудь. Та дернулась, а потом упала обратно на металлическую поверхность. Оказывается, поднятие мертвых не означает, что их нельзя снова убить.
– Ну? – торопил Эли, поводя рукой в сторону трупа так, словно он предлагает Сидни подарок, а она не изъявляет должной благодарности.
Она посмотрела на сестру в поисках подсказок, помощи, но где-то на пути между машиной и трупом Серена изменилась. Она казалась напряженной, нахмурилась, хотя обычно старалась этого избегать, говоря, что не желает заполучить морщины. И она не желала встречаться с сестрой взглядом. Сидни снова повернулась к трупу и осторожно опустилась рядом с ним наколени.
Она не считала это поднятием мертвых, на самом-то деле. Насколько она могла судить, они не превращались в зомби (хотя у нее не было длительного контакта с объектами, не считая хомячка, а она не была уверена в том, что поведение хомяка-зомби будет сильно отличаться от нормального), и причина их смерти роли не играла. У мужчины под простыней в больничном коридоре вроде бы был инфаркт. У женщины в морге уже успели извлечь какие-то органы. Однако когда Сидни к ним прикасалась, они не просто возвращались – они оживали. С ними все было нормально. Они были живы. Они были людьми. И, как она убедилась в морге, они оставались такими же смертными, как и прежде, – просто причиной смерти уже не было то, что их убило. Это ставило Сидни в тупик, пока она не вспомнила тот день на замерзшем озере, когда ледяная вода поглотила ее, а она потянулась за ногой Серены и опоздала на долю секунды, не успев поймать – «вернись, вернись!» – и как отчаянно она желала получить второй шанс.
Вот что Сидни давала этим людям. Второй шанс.
Ее пальцы на мгновение задержались над грудью мертвеца: она не была уверена в том, заслужил ли он второй шанс, но сразу же саму себя одернула. Кто она такая, чтобы судить, решать, одаривать или лишать? И если даже она может, то значит ли это, что должна?