Порционный пакетик молока лег к Митчу на поднос, и, подняв глаза, он увидел, что Виктор стоит у стола и с легким интересом наблюдает за происходящим. Пэкер крепче сжал заточку, сосредотачиваясь на вновь пришедшем – и у Митча оборвалось сердце. Очередной сокамерник потерян.
Однако Виктор только с любопытством посмотрел на Пэкера.
– Это самодельный нож? – спросил он, ставя ногу на сиденье и пристраивая руку на колено. – У нас в одиночках таких не было. – «В одиночках?» – изумленно подумал Митч. – Всегда хотел увидеть заточку.
– Сейчас увидишь вблизи, говнючок!
Пэкер снял руку с плеча Митча и рванулся к Виктору. А тот только вернул ногу на пол и сжал пальцы в кулак – и Пэкер на полпути к нему вдруг с воплем рухнул на пол. Митч заморгал, изумляясь тому, что случилось… и чего не случилось. Виктор к этому типу даже не прикоснулся.
Вопль Пэкера заставил всю столовую прийти в движение: заключенные вскочили, охранники кинулись на крик. Митч сидел и смотрел, Виктор стоял и смотрел, а Пэкер выл, извиваясь на полу. Рука у него была в крови: извиваясь и вопя, он стиснул в кулаке остро заточенную полоску металла. За мгновение до того, как к ним успели подбежать, Митч увидел, что Виктор улыбнулся. Это был звериный оскал, узкий и хищный.
– Что тут происходит? – крикнул один из двух подбежавших охранников.
Митч посмотрел на Виктора, а тот молча пожал плечами. Улыбка исчезла, брови были озабоченно нахмурены.
– Понятия не имею, – сказал он. – Парень подходит поговорить. Только что он в порядке, а потом – раз… – тут Виктор прищелкнул пальцами, и Митч вздрогнул, – и начинает корчиться. Вы бы им занялись, пока он себя не поранил.
Охранники прижали дергающегося Пэкера к полу и высвободили из исполосованной ладони заточку. Постепенно его крики перешли в стоны, а потом прекратились. Заключенный потерял сознание. В какой-то момент между тем, как Пэкер напал на Виктора, и тем, когда тот сбил его с ног одним взглядом, Митч выбрался из-за стола и теперь стоял в паре шагов позади своего сокамерника, попивая молоко, наблюдая за развитием событий и изумляясь – отчасти увиденным, а отчасти тем, что в кои-то веки его ни в чем не обвиняют.
Но что, к дьяволу, произошло?
Видимо, Митч задал этот вопрос шепотом, потому что Виктор удостоил его взглядом из-под выгнутых светлых бровей, а потом направился обратно к камерам. Митч пошел с ним.
– Ну что? – спросил Виктор, пока они шли по бетонным коридорам. – Ты не считаешь, что зря тратишь на меня время и способности?
Митч обернулся на странного человека, шедшего рядом. Что-то изменилось. Тот дискомфорт, отторжение, которые он испытывал три дня подряд, исчезли. Все по-прежнему шарахались, пропуская их мимо, а вот Митч чувствовал только изумление – и, надо признать, некоторое опасение. Когда они дошли до камеры, а Митч так и не ответил, Виктор остановился, привалился спиной к решетке и посмотрел на него. Не на широченные плечи, не на массивные кулаки с покрытыми шрамами костяшками, не на шею в татуировках. Виктор посмотрел ему в глаза, хоть для этого ему и пришлось чуть запрокинуть голову.
– Я не нуждаюсь в телохранителе, – сказал Виктор.
– Я заметил, – отозвался Митч.
Виктор отрывисто хохотнул.
– Да, вот только… – добавил он, – мне не хотелось бы, чтобы это все остальные заметили.
Митч не ошибся. Виктор Вейл оказался волком в овчарне. А заставить 463 закоренелых преступника казаться добычей – дело непростое.
– А в чем ты тогда нуждаешься? – спросил он.
Губы Виктора сложились в улыбку – опасную улыбку.
– В друге.
– И все? – недоверчиво спросил Митч.
– Хорошего друга очень непросто найти, мистер Тернер.
Митч молча смотрел, как Виктор отстраняется от решетки, заходит в камеру и, взяв с койки библиотечную книгу, ложится.
Митч не знал, что случилось в столовой, но за десять лет с несколькими отсидками он понял одно: бывают люди, от которых надо держаться подальше – которые отравляют все вокруг. А бывают и такие люди, с которыми хочется сблизиться – со сладкими речами и удачей во всем. А еще есть люди, с которыми ты стоишь рядом, потому что так ты не перейдешь им дорогу. И кем бы ни был Виктор Вейл, чем бы он ни был и что бы ни задумал, Митч твердо знал одно: перейти Вейлу дорогу он ни в коем случае не хочет.
За два часа до полуночи
Бар «Три вороны»
Эли вывел телефон из спящего режима и вздрогнул, увидев, который час. Виктор так и не появился, а Доминик словно прирос к стойке. Эли нахмурился и набрал номер Серены, но та не ответила. Когда включился автоответчик, он прервал связь, спеша нажать «закончить» до того, как ее неспешный мелодичный голос успеет дать какие-то инструкции. Он задумался об угрозе Виктора.
«Как умно использовать полицейскую базу данных для поиска объектов. Я немного обижен тем, что там еще не появился, но все в свое время. Я ведь только что приехал».
Эли вошел в базу данных, надеясь найти какие-то зацепки, но было уже больше десяти, и единственный отмеченный флажком файл относился к мужчине, который сейчас сидел за стойкой и неспешно пил уже третью порцию виски с колой. Эли нахмурился и спрятал телефон. Похоже, на его приманку рыба так и не клюнула. Место рядом с Домиником освободилось (его занимали и освобождали за этот час уже три раза), и Эли, устав ждать, допил пиво и стал выбираться из-за столика. Он уже собрался подойти к объекту, когда подошедший к стойке мужчина занял тот табурет.
Эли остановился и замер у столика.
Он уже видел этого человека. В вестибюле отеля «Эсквайр». И хотя здесь его присутствие выглядело менее странным (он гораздо естественнее смотрелся среди посетителей бара «Три вороны», чем среди облаченных в деловые костюмы постояльцев четырехзвездной гостиницы), его вид все-таки заставил Эли насторожиться. В этом мужчине было нечто особенное. Он не задумался об этом, когда в прошлый раз его увидел, но здесь, сразу после встречи с миритской полицией, все стало очевидно. Фотографий Митчелла Тернера, сообщника Виктора, не существовало, но имелось описание типичного бандита: высокий, массивный, лысый, татуированный. Десятки мужчин подошли бы под такое описание, но многие ли оказались у Эли на пути второй раз за два дня?
Эли уже давно не верил в совпадения.
Если этот мужчина – Тернер, значит, и Виктор должен быть неподалеку.
Он обвел взглядом бар, высматривая светлую шевелюру Виктора и его резкую улыбку, но не увидел никого даже отдаленно похожего, а когда его взгляд снова вернулся к стойке, то Митчелл уже что-то говорил Доминику Рашеру. Его громадная фигура нависала над бывшим солдатом тенью, и хотя шум в баре заглушал слова, Эли видел, что его губы быстро двигаются, – видел, как Доминик внезапно напрягся. А потом, через считаные мгновения, Митчелл снова встал. Ничего не заказав, не произнеся больше ни слова. Эли увидел, как он обвел взглядом зал, равнодушно скользнув по его лицу, и остановился на желтой неоновой надписи «ТУАЛЕТ». Митчелл Тернер прошел туда, шагнув между Домиником и остальными посетителями: его внушительная фигура на секунду – на миг – заслонила соседа. А к тому моменту, как он завершил свой шаг, перейдя с одной стороны бывшего военного на другую, Доминик успел исчезнуть.
Эли рванулся вперед.
Барная табуретка, на которой почти час сидел его объект, оказалась пустой, а Доминика Рашера не было видно нигде. «Не может быть», – сказал бы разум Эли. Вот только Эли знал, что такое может быть, очень даже может. Эли интересовало не столько куда отправился этот человек, сколько почему он это сделал – и на этот вопрос мог быть только один ответ. Его спугнули. Предупредили. Эли обвел взглядом зал и увидел, как за Митчеллом Тернером закрывается дверь туалета.
Он бросил купюру на столик рядом с пустым бокалом из-под пива и последовал за Митчеллом.
За полтора часа до полуночи
Отель «Эсквайр»
Сидни устроилась с ногами на рабочем кресле, обхватив руками колени и переводя взгляд с настенных часов на часы в компьютере (настенные, как выяснилось, спешили на целых девяносто секунд) и кнопку «отправить», горевшую зеленым на открытой Митчем программе. Над кнопкой находилось то самое досье, которое они составили все вместе. «Виктор Вейл», – было написано в шапке, а в качестве второго имени значилось «Эли». Там, где должна была находиться дата рождения, стояло текущее число. Место, оставленное для последнего известного места проживания, заполнял адрес недостроенной многоэтажки «Фалкон прайс». Все остальное пространство, предназначенное для личных сведений, истории и пометок полиции, заполняло одно слово, повторявшееся в каждой рубрике: «полночь».
Слева от текста располагалась фотография, вернее – место, где она должна была находиться. Вместо этого шли вертикально крупные буквы с корешка книги: «ВЕЙЛ».
Книга, с которой они сделали снимок (та, что Виктор купил накануне во время их прогулки), лежала под кипой бумаг, которые Сидни вскоре предстояло начать жечь, а поверх них ярким цветовым пятном служила синяя зажигалка. Она вытащила массивный том из-под папок и провела большим пальцем по обложке. Она уже когда-то видела эту книгу… или точно такую же. У ее родителей была подборка в кабинете (ни разу не раскрытые томики, конечно). Сидни открыла книгу на первой странице, но она оказалась сплошным черным прямоугольником. Листая дальше, она убедилась, что каждая из первых тридцати трех страниц была старательно замазана черным. Фломастер, заложенный между тридцать третьей и тридцать четвертой страницами, показывал, что остальные уцелели просто потому, что Виктор еще до них не добрался. И только заново перелистывая эти страницы по направлению к началу, Сидни обнаружила два слова, которые избежали вычеркивания.
«Фор» и «эвер».
Между этими словами было несколько страниц: их разделяло и окружало море черного. Больше того: слово «эвер» было я