– Это было вроде тайного праздника, – добавила она мягко, – для тебя одной, пока другие не присоединятся к тебе и не начнут отмечать.
– Откуда ты знаешь? – спросила Сидни.
– Я же твоя старшая сестра, – объяснила Серена. – Это моя обязанность – знать всякое.
– Тогда скажи мне, – попросила Сидни, – за что ты меня ненавидишь?
Серена посмотрела ей в глаза:
– Это не так.
– Но ты хотела, чтобы я умерла. Ты думаешь, что я какая-то неправильная. Сломанная.
– Я считаю, что мы все сломанные, – сказала Серена, бросая ей красное пальто. – Надевай.
– Я не чувствую себя сломанной, – тихо проговорила Сидни, продевая руки в слишком широкие рукава. – Но даже если это и так, взамен я могу чинить других.
Серена пристально посмотрела на сестру:
– Мертвых нельзя починить, Сид. ЭО это доказывают. И потом, у тебя нет права пытаться.
– А у тебя нет права управлять жизнью других людей, – огрызнулась Сидни.
Серена с улыбкой выгнула бровь:
– И кто научил тебя так громко петь? Та малышка Сидни, которую я знала, едва могла чирикать.
– Я больше не та Сидни.
Улыбка Серены погасла, а пальцы крепче сжали пистолет.
– Мы идем гулять, – объявила она.
Сидни осматривалась, пока ноги сами несли ее следом за Сереной к дверям, с той же покорностью, с какой ее руки отдали телефон. Предательские конечности! Ей хотелось оставить записку, подсказку – что угодно, но Серена нетерпеливо схватила ее за рукав и потянула на выход. Дол сидел в центре комнаты, поскуливая.
– Можно его взять?
Серена приостановилась, вытащив из пистолета магазин, чтобы проверить количество патронов.
– Ладно, – согласилась она, вщелкивая магазин обратно. – Где его поводок?
– У него нет поводка.
Серена со вздохом открыла дверь.
– Иди за Сидни, – приказала она Долу – и пес, вскочив, поспешно пробежал вперед и прижался к боку девочки.
Серена заставила Сидни с Долом спуститься по бетонной лестнице, которая шла рядом с лифтами, до крытой парковки, притулившейся к главному зданию отеля. Там пахло бензином, освещение было тусклым, а воздух – обжигающе-холодным. По всему помещению то и дело пролетали резкие порывы ветра.
– Мы куда-то поедем? – спросила Сидни, кутаясь в пальто.
– Нет, – ответила Серена, поворачиваясь лицом к сестре. Она навела пистолет Сидни на лоб, прижав дуло к коже между прозрачно-голубыми глазами. Дол зарычал. Сидни подняла руку и положила ладонь ему на загривок, успокаивая, – но не отводила взгляда от Серены, хоть сфокусировать взгляд за стволом пистолета и было непросто.
– Раньше у нас цвет глаз был одинаковым, – сказала Серена. – Теперь твои светлее.
– Я рада, что мы наконец стали разными, – ответила Сидни, борясь с дрожью. – Не хочу быть тобой.
Между сестрами наступило молчание. Молчание, полное перемен.
– А мне и не надо, чтобы ты была мной, – наконец проговорила Серена. – Но мне надо, чтобы ты была отважной. Надо, чтобы ты была сильной.
Сидни крепко зажмурилась.
– Я не боюсь.
Стоя на парковке с пальцем на спуске и дулом у Сидни на переносице, Серена окаменела. Девочка по ту сторону пистолета была ее сестрой – и не была ею. Может, Эли ошибся, и не все ЭО сломаны – или, по крайней мере, не одинаково. Может, Эли прав, и знакомой ей Сидни больше нет… но все равно эта новая Сидни не была опустошенной, не была темной, не была по-настоящему мертвой. Эта Сидни была такой живой, какой та другая никогда не была. Она буквально светилась жизнью.
Пальцы на пистолете ослабели, и Серена позволила ему скользнуть по лицу сестры. Сидни все так же жмурилась. Пистолет оставил у нее на лице отметину – небольшую впадинку там, где она налегла на оружие. Серена подняла руку и разгладила кожу подушечкой большого пальца. Только тогда Сидни открыла глаза – и читавшаяся в них стойкость дала трещину.
– Почему… – начала она.
– Изволь меня слушать, – прервала ее Серена ровным голосом – тем самым, которому никто, даже Эли, не мог сопротивляться. Голосом абсолютной власти. – Ты должна сделать то, что я скажу.
Она вложила пистолет в руки Сидни, а потом взяла ее за плечи и сжала их.
– Иди, – приказала она.
– Куда? – спросила Сидни.
– Туда, где будет безопасно.
Серена разжала руки и чуть толкнула сестру от себя, назад: когда-то такое движение было бы шутливым, нормальным. Вот только выражение ее глаз, пистолет у Сидни в руках и холодная ночь, сгущающаяся вокруг них, служили ярким напоминанием о том, что теперь ничего нормального нет. Сидни спрятала пистолет в карман, но не отвела взгляда от сестры и не сдвинулась с места.
– Иди! – рявкнула Серена.
На этот раз Сидни послушалась. Она повернулась, схватила Дола за загривок, и они вместе побежали между машинами. Серена смотрела вслед сестре, пока та не превратилась в красное пятнышко, а потом исчезла. У нее хотя бы будет шанс.
В кармане у Серены зазвонил телефон. Она потерла глаза и ответила.
– Я на месте, – сообщил Эли. – Ты где?
Серена расправила плечи:
– Уже иду.
За двадцать минут до полуночи
Стройка «Фалкон прайс»
Сидни бежала.
Она пересекла парковку «Эсквайра», нырнула в переулок, который вел к фасаду отеля, и оказалась в нескольких метрах от главного входа. Какой-то коп стоял в нескольких шагах спиной к ней – пил кофе и говорил по мобильнику. Сидни ощутила тяжесть пистолета в кармане, словно спрятанное оружие могло привлечь больше внимания, чем объявленная в розыск девочка в ярко-красном пальто, цепляющаяся за ошейник громадного черного пса, но коп так и не обернулся. Время было позднее, главная дорога пустовала – на исходе дня движение почти прекращалось, и Сидни с Долом перебежали через дорогу, никем не замеченные.
Она точно знала, куда ей надо.
Серена не сказала, чтобы Сидни шла домой, не приказала ей убегать. Она велела идти туда, где будет безопасно. А за последнюю неделю безопасность для Сидни перестала быть местом и стала человеком.
Точнее, безопасность стала Виктором.
Вот почему Сидни побежала именно туда, где точно должен был находиться Виктор (по крайней мере, если верить данным, которые она ввела для него этим вечером в полицейскую базу данных, она перечитала их десять раз, пока ждала, а потом собиралась с духом, чтобы кликнуть значок «отправить»).
Это была строящаяся высотка «Фалкон прайс».
Стройка в конце квартала была пятном темноты, тенью между уличными фонарями. Заброшенную высотку окружал хлипкий деревянный панцирь, дощатая стена высотой в два этажа из тех, которые так нравятся вандалам, из-за того что они временные и при этом очень заметные. Панцирь был обклеен плакатами и объявлениями, помечен граффити, под которыми еще можно было различить данные о проекте и логотип строительной компании.
Теоретически вход на стройку был только один – через ворота (тоже дощатые), которые последние несколько месяцев стояли закрытыми на навесной замок.
Однако сегодня днем, когда Митч приводил ее оживлять сержанта Дейна, он показал ей другой вход – не через запертые ворота, а с задней стороны здания, через тот участок, где две широкие доски чуть находили друг на друга. Он немного раздвинул щель между досками, чтобы пройти внутрь, а у них за спиной доски снова встали на место. Сидни знала, что сможет протиснуться на стройку, не трогая ограду: даже когда доски не сдвигались, внизу оставался треугольный просвет. Она отпустила загривок Дола, немного опасаясь, что пес сбежит, но он этого делать не стал: стоял и смотрел, как Сидни пролезает в зазор. Похоже, Дола решение Сидни не обрадовало, но он был настроен следовать за ней. Когда она пробралась на другую сторону и выпрямилась, стряхивая грязь с колен, пес припал к земле и проскользнул через зазор между досками.
– Хороший пес, – прошептала она.
Дол выпрямился и встряхнулся.
За деревянным панцирем было нечто вроде двора: широкая полоса земли, усеянная кусками металла, досками и мешками с цементом. На дворе стояла темнота: тени, накладывающиеся на другие тени, делали путь от ограды до здания опасным. Само недостроенное здание уходило вверх: скелет из стали и бетона, обернутый несколькими слоями пленки, словно занавесками.
Однако на первом этаже Сидни различила свет.
Он был очень сильно рассеян, так что, не будь во дворе так темно, она его не заметила бы. Но сейчас заметила. Дол прижался к ее боку. Сидни застыла на дворе, не зная, что делать. Виктор уже там? Но еще ведь не полночь, так? У нее не было телефона, она не смогла бы ничего понять по луне, даже если бы умела определять по ней время, потому что сейчас в небе луны не было – только толстый слой туч, слегка подсвеченный отраженными огнями города.
Что до света внутри высотки, он был ровным, неподвижным – скорее от лампы, а не от карманного фонарика, и почему-то это придало Сидни спокойствия. Кто-то включил его там, приготовился, составил план. Виктор любит планировать. Но когда она шагнула к зданию, Дол преградил ей путь. Она попыталась его обойти, но пес схватил зубами ее предплечье и удержал на месте. Она задергалась, но освободиться не сумела: хоть Дол и не кусал ее, но держал крепко.
– Пусти! – прошипела она.
Пес не послушался.
А потом на другой стороне от здания, за хлипкой деревянной оградой, хлопнула дверь машины. Дол выпустил руку Сидни и резко повернул голову на звук. Хлопок, резкий и металлический, напомнил Сидни пистолетный выстрел и заставил сердце отчаянно забиться. «Бежать, бежать, бежать», – стучало у нее в ушах. Она метнулась к зданию, к пленке, стали и укрытию, споткнувшись по пути о какой-то железный рельс, – и наконец добралась до пустой высотки. Дол последовал за ней, и они нырнули в «Фалкон прайс» в тот момент, когда по ту сторону здания кто-то потащил в сторону створку ворот.
Митч хлопнул дверью машины и проводил взглядом отъезжающих Виктора и Доминика. Он собирался обойти высотку, отодвинуть плохо прибитую доску и забраться в здание с обратной стороны, но, шагнув к воротам, увидел, что в этом нет необходимости. Цепь перерезали: металл змеей свернулся у его ног. Кто-то уже зашел внутрь.