ь чем-то крутым и почетным, признаком того, что ты реально силен и успешен. Наверняка прибыли тратились и на что-то другое, но я пока не смог узнать, что именно. Со мной то никто не горел желанием общаться и делиться секретами.
Трезво оценивая силы, начать я решил со слабых тупых ушлепков, что чаще остальных прибегали к насилию. Далеко не все рабы злости любили издеваться. Что достижение в месте, где это считается нормой и хуже того, веселым занятием. Что может быть приятнее, чем накричать и треснуть того, кто сдачи дать не может, ещё и пайки за это получить? Работы мечты, будь она неладна…
Парс, с которым мне предстоит сегодня вечером поединок, из той категории ушлепков, которым нравится тупое насилие само по себе. Чтобы разобраться в ситуации, я решил разделить насилие. Одно дело, прибегать к агрессии, защищая себя и семью, совсем другое дело, когда в этом нет никакого смысла, а человеку просто нравится издеваться. Я не оправдывал насилие. Но пришел к выводу, что в первом случае у человека есть шансы остаться человеком, а во втором случае он гарантированно становится животным.
Пятерка, с кем буду драться сегодня — обычная компашка подельников из прошлого потока. Они зависли в первой сотни и выше не поднимались. Сильным лидерам такие не нужны, а значит я могу опробовать на них свою задумку. Раз уж надо драться, так почему бы не с теми, кто заслужил?
Хол на это робко намекнула, что если я и сам начну получать удовольствие от насилия, то перестану от них чем-то отличаться. Я пока не знал, что ответить на это. Определенно, мне чуть-чуть будет приятно, если я поколочу мерзавцев.
***
По моим скромным оценкам, Парс был тем ещё уродом. В смысле страшный он, что аж жутко смотреть на его рожу. И зачем он только набил себе эту татуировку, в виде пасти вокруг рта? Черные зубы вокруг, когда он открывал рот, расходились в стороны.
— А ты тату набил, чтобы других устрашать? — спросил я, когда мы оказались на арене друг напротив друга.
— Не твоего ума дела, мясо.
— Если так, то ты облажался. Выглядишь, как редкостный урод. Тебя скорее пожалеть хочется, чем испугаться.
— Тебе конец… — процедил он и бросился вперед.
Глумиться над противником мне точно не нравилось. Но на войне все средства хороши. Я заметил, что если вывести из себя, то противник чаще совершает ошибки, что повышает мои шансы.
За два месяца каких только начал боев я не видел. Рывки вперед, промедления, попытки обмануть… Парс был из тех, кто действовал прямолинейно. Его стратегия броситься в бой, а там как сложится. В этом и была опасность. Когда никакого стиля нет, а есть чистый незамутненный мордобой, то пропустить удар можно случайно, так и не поняв, откуда он прилетел. Поэтому я отключил анализ Хол, чтобы не тратить энергию. Так разберусь.
Парс подскочил и ударил левой снизу, а следом правой в голову. Я легко заблокировал удары и сам перешёл в наступление. За прошедшие дни я кое-чего достиг. Скорости, крепкости, умения держать удар и очень больно бить. Парс налетел, как шторм, обрушил на меня град ударов, но… Этого не хватило. Выдержав натиск, я один раз подловил его и смачно пробил в корпус. Он схватился за бок, потерял темп, сбил дыхание…
Удар в ногу под коленку, Парс падает, а я его добиваю. Что же… Один готов, осталось разобраться с ещё четырьмя.
***
В тот вечер я победил четыре раза из пяти. Последний противник, самый боевитый из пятёрки Парса, отомстил за дружков и отправил меня в нокаут. Ещё и ногами по корпусу прошёлся, когда я валялся в отключке. Если бы не укрепление костей и органов, на следующий день я бы не встал. Но обошлось и я снова вышел на охоту.
В этот раз моей целью стала другая группа. Ещё слабее, чем команда Парса. Когда очередной придурок решил самоутвердиться, то я преградил ему дорогу и вызвал на бой. Тот обматерил меня, назвал чокнутым праведником и принял вызов. После вчерашнего мой рейтинг поднялся до семьдесят четвертой строчки снизу. У этого же типа, как я выяснил потом, был всего лишь тридцать шестой. Его дружки не рискнули вписаться за него. Зато Парс захотел реванша. Как и его друзья.
Хах, это был хороший вечер. Я победил пять раз. Отделал сначала того злобного паренька, а потом ещё раз Парса. Тот, кому я проиграл вчера, остался в стороне. Видимо он не горел желанием поквитаться, так как уже раз сделал меня.
Так прошло две недели. Каждый день я ходил на работу, чтобы наблюдать за рабами злости, по каким поводам они прибегают к насилию. Тех, кто переходил черту (которую я сам для себя определял), я вызывал на бой.
Побеждал я далеко не всех. Выше девяностого уровня в рейтинге подняться пока не смог. Частенько меня избивали. В том числе парни, выше сотой строчки. С кем-то из чемпионов драться не пришлось. Они не ходили на работу, посвящая всех себя занятиям.
Не уверен, что это продлится долго. Рано или поздно, со мной захотят разобраться основательно.
— Ты стал привлекать внимание, — заметила как-то Хол.
— Да слышу, — вздохнул я.
— Но прозвище крутое, — хихикнула она.
Да уж. Меня прозвали Праведником. Потому что я всегда вызывал на бой, когда кто-то хотел поиздеваться над рабами страха. Как меня только не оскорбляли за это. Придурок, белоручка, чмошник, сука, подстилка… Это далеко не весь список. Если бы часть матов я озвучил в своей бывшей школе, учителей бы инфаркт хватил. Всех разом. Да и детишкам была бы нанесена непоправимая психологическая травма.
— У тебя стало получаться, Эрик, — говорила Хол, — Но это слишком опасно.
— Я не остановлюсь.
— Пока единственное, чего ты добился: те, кто слабее, не чудят, когда ты рядом. Но это не значит, что на других работах день мирно проходит. Возможно, ущемленные отрываются ещё больше.
— Хол, почему так? Почему, когда делаешь что-то хорошее и пытаешься снизить насилие, его становиться лишь больше?
— Я не знаю, — грустно ответила она, — Но я опасаюсь, что ты станешь слишком заметным.
Эту тему мы несколько раз обсуждали. Кому-то были нужны те правила, что царили здесь. Система работала и ей явно не понравится то, что я пытаюсь её разрушить. Вопрос в том, кто стоит за всем этим. Инерция? Обстоятельства? Цер, что невидимой фигурой нависал над всеми рабами злости? Я почти его не видел, но знал, что его слово тут закон. Узнал я и другое. Цер занимался поставкой протезов и мазей, которые были нужны всем, кто лишился конечностей. Без мазей ждёт отторжение, гниение и смерть.
Хол прекрасно умела анализировать. Да и меня родители учили думать. За столько времени здесь, вольно или нет, но начинаешь видеть кое-какие закономерности. Особенности если задаёшься вопросом, почему здесь происходит такой беспредел.
Цер, как главный над рабами злости и представитель власти, разумеется заинтересовал нас обоих. Выводы напрашивались сами собой. Человеку, который торгует протезами и мазями, выгодны условия, когда рабы легко могут получить травму, тем самым подсаживаясь на долги и мощный крюк, с которого не так просто слезть. Чемпионы, которым не повезло, тоже щеголяли протезами и тратили большую часть заработка на попытки заработать на продвинутые версии. И да, оно того стоило. По крайней мере я в здравом уме не рискну выйти против тех, кто в топ десять. Рик, кстати, добрался до одиннадцатого места.
Ещё у нас была версия, что причастен тот, кто собирает учеников среди рабов злости. Темный маг. Кто знает, что он за личность. Вполне мог здесь всё так устроить, чтобы через ущербное возвышение набирать себе «подходящих» учеников. Но если так, то цели его тоже ущербны.
Последний вариант, кто за всем стоит — синты. На это намекала та самая картина, которую я видел, идя сюда. Где возвышенные синты побеждают проклятых. Я то знал, что это не проклятые, а святые. Такая грубая пропаганда была нужна только противниках святых. А это синты. Которые ещё и Эдем захватили. Попасться к ним в руки для меня верная смерть.
Поэтому Хол и беспокоилась, что своими действиями, абсолютно не типичными для местных, я привлекаю ненужное внимание. Но я чувствовал, что не могу иначе. Затихнуть означает предать себя ещё больше. А я слишком погрузился в насилие. Моя психика уже деформирована. Кто знает, сколько компромиссов и неверных шагов осталось, чтобы разрушить собственную личность и стать обычным подонком.
Глава 17. Прощание и новый уровень в жизни
— Завтра можешь не проходить, — равнодушно заметил Рик, забирая четыре пайка.
— В смысле? — не понял я, что он имеет ввиду.
— Я пробился на десятый уровень и завтра ухожу отсюда.
— В ученики?
— Да, — спокойно ответил он.
Я оглядел парня, желая разобраться, что это значит. Он выглядел спокойным и даже каким-то умиротворенным.
— Это не умиротворение, — заметила Хол, — Просто он мысленно уже не здесь, а в другой, более лучшей жизни.
Неожиданно я понял, что Рик тоже человек. Сама эта мысль прозвучала кощунственно и обескураживающе. По двум причинам, противоречащим себе. Как эту сволочь можно назвать человеком? И как я мог игнорировать этот простой факт, что он всё же человек? Я ушёл, несколько раз оборачиваясь, но парень не смотрел мне вслед, его другое волновало. Да и на пайки он смотрел как на что-то больше не нужное. Кажется, не приди я сегодня и он бы просто забыл обо мне.
Даже у Рика есть мечты, планы и цели. Я не задумывался об этом, почему-то отрицал этот факт, который всегда был на виду. Именно мечтания и делали его человеком. Он к чему-то стремился, пусть и прибегая к насилию. Но что оно для него? Самоцель? Возможно. А может насилие это средство выбраться из этой дыры куда-то в более лучшее место.
Ещё одна грань зла. Люди прибегают к насилию, чтобы жить лучше. Идут по головам других, пожирают их, как корм и мясо, чтобы стать сильнее и выбраться куда-то дальше, на следующей этап пищевой цепочки.
— Хол, это вообще нормально?
Не первый раз я задавал ей жалобные вопросы, удивляясь тому, насколько люди… Далеки от добра. У меня накопилось выводов, почему люди прибегают к насилию. Рик стал всего лишь ещё одним фактом в общую копилку наблюдений. И, если честно, его мотивы не такие уж плохие. Я видел, как издеваются ради веселья, потому что скучно, потому что могут себе позволить и наказания не будут. Я видел и тех, кто просто хочет выполнить норму и получить еду. Такие прессовали рабов страха, чтобы те лучше старались.