— А отношения с подчиненными у него как?
— Они его очень уважают! И боятся, что скорее всего и является следствием этого самого уважения. Я не думаю, что вам стоит переживать о его качествах… руководителя.
Выделила последнее слово специально. Внимательный мужчина обязан был заметить, и его бровь чуть заметно приподнялась.
— Продолжай, — поторопил он. И сам же не выдержал: — Какие-то другие качества вызывают в тебе сомнения?
Я опустила взгляд в тарелку, изобразила смущение. И заговорила чуть тише:
— Не знаю, стоит ли о таком рассказывать вам… Поскольку это совершенно не относится к деловым вопросам.
— Говори уже! — он едва сдержался, чтобы не повысить голос.
— Ну… — я демонстративно задумалась, — мы все-таки в России живем, а не в какой-нибудь загнивающей Европе. У нас и порядки другие, и традиции… Даже не представляю, стоит ли вопрос обсуждения…
— Говори! — теперь они уже рявкнули на меня оба. Я очень правдоподобно вздрогнула.
— Поймите правильно, я очень вам благодарна за эту работу, за опыт, который безусловно там Приобретаю… Но у меня есть легкие подозрения… — я медленно подбирала слова, которые подобрала еще за час до этой встречи. — Что Андрей Владимирович склонен… как бы это выразиться? Выходить за рамки рабочих отношений с симпатичными ему сотрудниками.
— Домогательства? — ахнула Людмила. Мне в последнюю очередь хотелось бы расстраивать эту бедную женщину, но кто ж ей виноват, что сынок таким уродился?
Тяжело вздохнула и кивнула:
— И боюсь, не только к женскому полу, — выдавила едва слышно. — Возможно, просто слухи. Но страх подчиненных перед Андреем Владимировичем, вероятно, связан не только с уважением… Вы должны понимать: у многих семьи, кредиты… некоторые из которых и предоставил ваш сын…
Наверное, я немного переборщила, поскольку мужчина совершенно изменился — он разинул рот и побледнел, не в силах выдавить из себя ни слова. Его жена почему-то смотрела сквозь меня довольно спокойно, а потом сказала непонятное:
— От тебя пахнет ложью!
Чем пахнет? Я недоуменно уставилась на нее. Ну, конечно, мать же. Мать в самую последнюю очередь поверит в то, что ее сын не идеален. Или я все-таки перегнула палку? Потому нахмурилась и добавила:
— Возможно, это просто слухи! Я решила, что вы хотите знать и о них!
— Так все-таки слухи? — она сощурилась.
— Слухи, — признала я, начиная бояться теперь и эту женщину. А потом вспомнила и добавила уверенно, не отводя взгляда от ее белесых глаз — вряд ли она отчетливо это видела, но решимость во мне позволяла так себя вести. Повторила:
— Слухи, потому что никаких доказательств мне никто не предоставлял. Однако же сегодня утром Андрей Владимирович открытым текстом мне сказал, что намерен общаться со мной во внерабочее время. Подождите, попытаюсь вспомнить дословно. «Да, Таня, я всегда буду где-то поблизости» и «С тобой буду общаться в свободное от работы время», примерно так.
— А теперь ложью не пахнет… — женщина бессильно откинулась на спинку стула.
Владимир Александрович резко отодвинул от себя тарелку с потрясающим рагу.
Аппетит, наверное, пропал. Я не улыбалась, все силы уходили на это. Теперь попробует босс ко мне домой заявиться — один звонок, и больше доказательств не потребуется.
— Но я не понимаю! — сокрушалась женщина. — Андрей — красивый, умный мальчик! Зачем ему такое? Зачем кого-то заставлять…
Я пожала плечами и выдала самое подходящее объяснение, как будто оно кому-то здесь было неочевидно:
— Власть кружит голову многим.
Владимир Александрович отмер, но теперь говорил сдавленно:
— Я проверю эти слухи, Таня. И понимаю твое негодование… Вот только прошу тебя, не увольняйся. А если уж мой сын перейдет границу, я встану первым на твою защиту. Это же… как-то в голове не укладывается…
Мой телефон зазвенел, и, глянув на дисплей, я невольно выругалась:
— Помяни черта… Простите, я должна ответить.
Встала из-за столика и отошла. Просто не хотелось, чтобы наш разговор услышали. Ведь Андрей Владимирович пообещал выглядеть дрессированной собачкой. Вдруг он сейчас очень вежливо, приветливо и профессионально разговаривать начнет? Попробуй потом докажи, что именно в этот момент он притворяется!
Но он не притворялся:
— Отойди от родителей, чтобы не слышали!
— Уже.
Внутри похолодело. Откуда он знает, с кем я обедаю? Я говорила об этом только Коле, тот вряд ли бы сдал. Или он следил за мной, когда я выходила из офиса?!
Заозиралась в панике, словно собиралась его увидеть прямо здесь.
— Что ты уже успела доложить, шпионка?
Я старалась, чтобы мое волнение в голосе не отражалось:
— Много чего, Андрей Владимирович. И всего лишь каплю правды для правдоподобности.
— Расскажи, — ответил мягко, я услышала в тоне улыбку.
И улыбнулась тоже:
— Я не обязана, но расскажу. Жаль, что не вижу сейчас вашего лица. Я им заявила о домогательствах в мой адрес и не только мой. Что вы там говорили про войну во внерабочее время?
— О! Хитро! — восхитился он. — Думаешь, кислород мне перекрыла?
— Думаю, что если вы теперь просто поздороваетесь со мной вне офиса, я автоматически стану правой по всем вопросам.
— Стерва, — он произнес это беззлобно, а просто как признание моих заслуг. — Хорошо. Один-ноль на сегодня, так даже интереснее. Вот только ты не очень хорошо себе представляешь моих родителей. Они тоже не так просты, как кажутся.
— Да нет, — я перевела взгляд на наш столик. И признала: — Представляю. Вы пошли характером в отца, а ваша мама необычайно проницательна. Но мне удалось провести и ее.
— Молодец, — зачем-то похвалил он. — Это все, чем ты меня облила?
— Недооцениваете, Андрей Владимирович! Вы у нас и к мужчинам так же пристаете. Кстати, а ведь так теперь отлично объясняется, зачем вы кредитовали Николая Николаевича на покупку квартиры! Только ли его?
— Молодец! Свежо! — он будто бы смеялся. — С Николаем Николаевичем я как-нибудь сам разберусь. Но если ты все правильно преподнесла, то они сейчас только о нем и думают.
По их лицам, по быстрым взволнованным разговорам за нашим столиком сейчас я пришла к тому же выводу.
— Так что? — продолжила я. — Уволите? Или мне разгоняться дальше?
— Ни за что, — отрезал он со смехом. — Я бы еще тебе не проигрывал, маленькая дрянь. Я сейчас мог бы двумя фразами сравнять счет и выбиться в лидеры. Так, что ты в себя бы приходила до следующего квартала.
— Жду не дождусь!
— М-м… Пока нет. Козырные карты в начале партии не выкидывают. Приятного аппетита, Танечка. Жду в офисе, мне нужен секретарь. А раздавлю я тебя позже, наслаждаясь процессом.
Хм. Что-то в его настроении мне не понравилось. Совсем не расстроился, даже не разозлился толком, а будто какой-то азарт поймал. Ну ладно, посмотрим кто кого.
Обед, правда, быстро свернулся. И допрашивать меня больше никому не хотелось.
Владимир Александрович на прощание потребовал, чтобы я обратилась за помощью к нему, если вдруг его сын все-таки продолжит недопустимое отношение ко мне. И чтобы я без стеснения звонила ему всякий раз, как только захочу рассказать о том, что происходит в офисе.
И ни слова об увольнении! Ни слова о том, что меня требуется немедленно спасать от тирана и деспота! Похоже, босс не слишком преувеличивал, назвав меня «шпионкой». Его отцу нужна именно шпионка, а остальное неприятно, но, с его точки зрения, терпимо. Все же после этого обеда осталось двоякое чувство: я вроде бы донесла то, что хотела, обезопасила себя от нападений вне офиса, но притом привкуса полной победы не ощущалось.
Глава 12. Андрей
— Пока здесь будем жить вместе, — оповещал я Колю, пока он осматривал одну из спален в новой квартире. — Изобразишь ее соседа, а мне больше жить негде!
— Да поживем! — друг был счастлив. — Здесь столько места, что еще и футбольную сборную сможем расселить. Если стопками.
— Обойдемся без футбольной сборной! — я смеялся от зашкаливающего настроения. — Хватит с меня и одного любовника. Мы с тобой, оказывается, спим вместе и уже давно! Мои родители посчитали тебя, вероятно, самым симпатичным из моих друзей, потому уж извиняй.
— Не преувеличивай, — друг отмахнулся. — У тебя больше нет друзей! Но как ты успеваешь шпиндолить весь коллектив — ума не приложу! Родители-то себе как это представляют?
— Понятия не имею. Но с легкой подачи Танечки, я стал смешанно-ориентированным. Ей ли не знать о моей ориентации? Так руки и чешутся пойти и продемонстрировать ей эту самую ориентацию.
— Этот орган, который чешется, называется не «руки», Андрей. Но что ты будешь делать дальше? Репутацию она тебе перед отцом здорово подмочила!
— И что с того? — я и не думал расстраиваться. — Других сыновей у него все равно нет. Повыносят мозги да успокоятся. Зато сама Танечка мне и показала масштабы войны, теперь у меня руки развязаны для любых действий!
— Повторяю, этот орган называется не «руки»! — хохотал друг — Хоть бы мать пожалели! Вы оба!
— А мама в порядке, — заверил я. — Я маме совершенно честно соврал, что по гроб жизни влюбился. И потому мою несдержанность секретарша немного неправильно восприняла, но я возьму себя в руки и начну ухаживать, как полагается. Маман у меня натура романтичная, быстро поверила. Или была готова поверить во что угодно, кроме того варианта, что я трахаю всех мальчиков и девочек в офисе. Обрадовалась даже, от облегчения.
— Андрей, ты видел, какой тут шикарный бар? — Коля попеременно открывал все шкафчики и дверцы. — Пустой только. Вообще дизайн офигенный, не хуже, чем в твоей был.
— Ага. Еще бы за такие деньги он был хуже! — рассмеялся я. — Ну и к Танечке близко, а ради этой цели я бы плюнул и на комфорт. Хотя отцу все-таки о моем переезде лучше пока не знать. А то в самом деле вызовет мне или психиатра, или футбольную сборную, чтобы я всех сотрудников шпилить перестал. А мне некогда еще и с ним воевать. У меня есть Танечка!