— А, ты все еще здесь. Слушай, на стройку поедем в другой раз, когда еще похолоднее будет. На сегодня ты можешь быть свободна.
Но она зачем-то поспешила за мной, догнала.
— Андрей Владимирович, все настолько плохо? Серьезная авария на трассе?
Я наклонился и посмотрел в глаза. Сказал тихо и спокойно, чтобы до нее дошло.
Зря, что ли, Коля так рьяно убежал меня, что она все же умеет быть милой?
— Таня, ты свободна на сегодня. Я очень прошу, просто иди домой. Сейчас серьезно не до тебя.
Вошел в кабинет. Хвататься за голову рано, да и ничему это не помогает. Тут же дернулся к телефону:
— Роман Геннадьевич, в мой кабинет срочно. И своих ребят предупредите, что сегодня придется задержаться.
В кои-то веки я обрадовался, что Таня навела порядок в документации. Я скидывал папку за папкой с ее попок, отыскивая нужное.
Она зачем-то появилась даже раньше главного юриста и заявила тихо:
— Я вас ненавижу, но на вашего отца работать готова. И это его фирма. Скажите, что нужно найти, Андрей Владимирович.
— Тань, — я едва сдерживался, чтобы не вышвырнуть ее отсюда. — Мне сейчас не до тебя. Неужели вообще никаких границ нет? Хочешь, извинюсь или выпишу тебе премию, лишь бы ты сегодня исчезла?
— Клятвенно обещаю, — она зачем-то подняла ладонь вверх, — что собираюсь вам помогать. Только сегодня и только в качестве исключения. Вы вряд ли знаете, но я довольно ответственный человек, когда речь заходит о важном.
Может, не врет? Должно же быть в ней что-то от отца, про обязательность которого я слушал байки всю сознательную жизнь. Смирился и кивнул — мне в самом деле нужна была любая помощь.
— Хорошо. Найди все наши страховки, в том числе и старые. Отложи в отдельную стопку действующие. И договоры с…
— С мебельным заводом, я поняла.
— Да, — обернулся к двери. — Заходите, Роман Геннадьевич. Серьезная авария на трассе перед Ангарском. Товар уничтожен полностью, у сопровождающих травмы, все участники ДТП требуют возмещения. Но наш водитель утверждает, что знаки о ремонтных работах были выставлены неверно. Кто-нибудь до нас судился с госорганами?
— Судились, — вздохнул юрист. — И мало что получали. Давайте прямо, с нашей стороны были какие нарушения? Я должен знать, чтобы действовать верно.
— Были, — признал я. — Нарушение скоростного режима. По первым прикидкам, мы сегодня же потеряем около двадцати миллионов, это если только стоимость товара считать. Сейчас Таня страховки ищет, что-то покроем.
— Пусть хорошо ищет, — тяжело вздохнул Роман Геннадьевич. — Со страховщиками тоже воевать придется. И неизвестно, какие иски нам выставят. Но все решаемо, Андрей Владимирович, сегодня если все вопросы закроем, то уже завтра с утра будет порядок.
— А то я не знаю.
— Я к своим вернусь, сразу отправлю пару ребят к страховщикам.
— Делайте.
Я до полночи был зарыт с головой. На своих юристов полагался полностью, отец в людях редко ошибается. Таня вихрем носилась туда и обратно, перемещая нужные документы, юристы искали любые зацепки и, надо отдать им должное, что-то все-таки находили. Я же не мог отвлечься от телефона. Сначала успокоить своих же сотрудников, особенно водителя. Чтобы он там в панике не дал ненужных показаний. К счастью, никто в ДТП не умер, иначе бы я так просто не отделался. Но все звонил и звонил, договаривался, убеждал, просил. Люди любят, когда к ним относятся по-человечески — тогда можно чего-то добиться. А вот там, где уговорами не добьешься, уже включались мои беспощадные юристы. И, надо признать, вопросы все-таки закрывались, страховщики сдавались под натиском, мои сотрудники получили медицинскую помощь и хотя бы срочных желаний о компенсациях пока не выражали. Любые проблемы можно решить, если они поступают чередой, а не всем скопом, потому я считал победами даже отсрочки конфликтов.
И вопросы решались. Если честно, то я хотел бы, чтобы здесь в данный момент оказался мой отец. Усомнился ли бы он после этого, что я на своем месте заслуженно? Но он не узнает, потому что сам я сообщать не буду. Идеальный руководитель — не тот, кто любые проблемы мгновенно решает, а тот, у которого вообще никаких проблем, достойных внимания, не случается. К десяти я уже дышал свободнее и даже улыбался. Как и Роман Геннадьевич, которому точно в этом месяце светит нехилая премия.
— Я пиццу заказала. Не знаю, любите ли, — очнулся от тихого голоса.
Я уставился на Таню и удивился — почему она до сих пор здесь?
— Сойдет, — ответил задумчиво. — Тоже возьми.
— Спасибо, — она нагло ухватила ближайший кусок. — А то у меня в животе уже урчит от голода. Как продвигается, Андрей Владимирович?
Я откинулся на спинку стула и не сводил с нее взгляда, не в силах до конца понять ее поведение.
— Все почти в порядке, Таня. Пара судов нам светит, но там уже вряд ли будет что-то серьезное. Мы отреагировали так молниеносно, что никто опомниться не успел. Потому большинство проблем просто не успело возникнуть, а страховщики уже сегодня сдались — за что спасибо моим юристам и… отчасти тебе. За секундный поиск нужных документов. Вот поэтому я и спрошу — почему? Такой шанс был меня закопать раз и навсегда. Просто переложить одну страховку в другую папку, и я бы на всю оставшуюся жизнь разучился улыбаться.
Она ответила с набитым ртом:
— Не вас закопать, а всю фирму. Это, Андрей Владимирович, разные вещи.
— Ошибаешься, Таня. Это одно и то же. Я сын своего отца, он в самую последнюю очередь хочет видеть на моем месте кого-то другого.
Она вдруг вздохнула и уставилась в стену.
— А может, вы и правы, — признала нехотя. — Наверное, даже справляетесь со своими задачами. Но мое отношение к вам всегда было сугубо личным, я этого и не отрицала. Кофе?
— Да… пожалуйста.
И еще целый час мы оставались вместе, подбивая остатки дел и приводя документацию в порядок. Уже без спешки, спокойно, но оттого и время думать оставалось. Уверен, именно так когда-то сидели наши отцы, разгребая все форс-мажоры. И уверен, что Георгий Константинович ни разу не покинул офис, пока отец был там. Даже если ничем не мог помочь — он заказывал ужин или приносил кофе, по первой же просьбе за секунду находил нужное или просто присутствовал, как каменная поддержка в любой ситуации.
Таня уже допечатывала на моем компьютере пояснительную записку, когда я ее прервал. Просто захотелось это сказать:
— Жаль, что мы так начали, Таня. Серьезно, мне впервые жаль, что мы с тобой начали так неправильно.
Она посмотрела на меня пристально, я не понял ее эмоций.
— Теперь-то уже не исправить, Андрей Владимирович. Так что не расслабляйтесь. Завтра же что-нибудь вам устрою!
— Жду не дождусь. А то ты стала такой приторно скучной.
Она без ответа вернулась к делу. Разошлись возле офиса. Я все же предложил:
— Проводить? Темно уже.
— О, не стоит! — она развела руками. — Мне в вашем обществе лишние минуты не нужны.
— Уверена?
— Конечно. Да и парень мой, если увидит, разозлится. Объясняйся потом, что у босса просто день не задался.
Теперь мне хотелось рассмеяться, я едва сдерживался:
— Нет у тебя никакого парня, не Придумывай.
— Почему это? — она прищурилась.
— Потому что ни один человек тебя бы не вынес.
Она буркнула что-то сквозь зубы, махнула рукой и просто развернулась, уходя.
Пришлось выжидать время, чтобы она не заподозрила, что я живу в том же доме.
А утром она не пришла. В смысле, Коля, который всегда выходил раньше меня, вдруг позвонил и сообщил, что ее нет. Он все ждет возле подъезда, а ее нет.
Глянул на часы — пять минут до рабочего дня. Вышел на балкон, наблюдая сверху за другом.
Вчерашний вечер все-таки сильно выбил меня из колеи. А почему я решил, что Таня не прониклась моментом? Она помогала, отодвинув на второй план свой характер и отношение. Может ли быть такое, что ей тоже стало не по себе? И решила, что хватит, больше она на работу не ходит. Наплевала на мнение отца и выбрала душевный комфорт. Я, возможно, уже победил. И что теперь? Сидеть себе смирно в офисе и не ждать подвоха в любой момент? Да я с ума от тоски сойду, она как-никак держала меня постоянно в натянутом состоянии. Я пока не готов вот так взять и расслабиться.
— Коля, — решительно говорил другу по телефону. — Поднимайся к ней, узнай, что случилось.
— Эй, ты уверен? Я ей не надзиратель.
— Поднимайся к ней! Очень прошу! — я пытался не выдавать раздражения. — Сделай что угодно, лишь бы она пришла на работу! А если она решила уволиться, то напомни ей о том, что я до сих пор не сдался. Скажи, что тогда она проиграет. Что я три дня буду победоносно хохотать, если она не явится. А если заболела, то пусть позвонит. Я ей начальник или шут гороховый?
— Андрей, — друг почему-то закатывался от смеха. — Может, тогда сам к ней поднимешься и это скажешь? Давно пора.
— Нет. Мне-то что до ее опозданий? Иди и узнай. Прошу же.
— Ты спятил, Андрюх. Просто бы уже прилетел к ней и выразил, что накопилось.
Глядишь, и девочка бы смягчилась, если бы услышала правильные слова.
— Какие еще слова? Что я не позволю ей устраниться до новоселья? Что хочу видеть ее падение, а не мирное отступление? Иди, а я пока в офис. Сам уже опоздал из-за таких сотрудников.
И выдохнул, только когда Таня влетела в приемную — запыхавшаяся и вполне себе здоровая.
— Проспала! — сообщила она, скидывая плащик. — Хотела бы извиниться, но не буду. Вам хоть один повод дам меня в безответственности обвинить.
— И тебе доброе утро, Таня.
— Доброе, доброе. Эх, жаль, что Коля разбудил, дрыхла бы себе с чистой совестью до обеда. И придумать ничего для вас не успела. Что бы вам такое сегодня устроить? Подскажите, Андрей Владимирович!
Я скрылся в кабинете, чтобы она не разглядела мою улыбку. Заноза в заднице, иначе не назовешь. Противная до одури. Пусть сама придумывает, чай не маленькая. И мне сюрприз, и ей радость. А завтра наконец-то новоселье, где все и закончится.