Я чуть подалась назад, чтобы сквозь музыку он мог меня расслышать, но уперлась затылком в грудь:
— Ты давно здесь?
— Нет. Только приехал.
— Коля сообщил, где мы?
— Нет. Сам решил развеяться. Захожу — опаньки, где-то я уже подобное видел.
Только в парике. И снова одна, будто только меня и ждешь.
— Почему обязательно тебя? Может, я не дождалась того самого? Ты каждый раз появляешься за секунду до него.
— Это моя суперспособность. Потанцуем?
Я рассмеялась. Сама не понимаю отчего. А, ну просто в душе сразу стало полно. И всех ошибок в жизни не избежишь.
— А потанцуем.
Ответила и развернулась на стуле. Но от шока вскрикнула:
— Стоп! А где пиджак?
На нем был тонкий светлый свитер — полное непопадание ни в какую десятку. Зато сам улыбался, как будто выбил страйк:
— Он просился, но я его не взял. Решил усложнить тебе задачу. И определиться уже — тебе больше я или он нравится?
Схватил меня за руку и потащил в круг. Посреди беснующейся толпы и световых лучей стало просто закинуть ему руки на плечи и позволить прижать себя близко.
Еще ни разу наши танцы добром не заканчивались, и этот не стал исключением.
Даже один трек не сменился, когда Андрей наклонился и нашел мои губы. Дурацкие ассоциации! Я разомкнула свои сразу же, потому что сила воли закончилась позавчера. Простонала, когда наши языки переплелись, прижалась теснее. Мы уже не танцевали, мы погружались в то самое состояние, которое накрыло нас при первой же встрече.
Всех ошибок в жизни не избежать. Некоторых вообще избежать невозможно, даже если они повторяются. Я — счастливый ходок по одним и тем же граблям. Хотя почему только я? Мы оба. Ошалевшие друг от друга, возбужденные, на всю голову повернутые граблеходцы.
Он не тянул меня к выходу, все целовал и ловил кайф от моих рвущихся стонов.
Потому потянула я. Ну ее, эту гордость. Вот только на улице разочарованно выдохнула, когда Андрей перехватил меня поудобнее и повел к парковке. Значит, приехал на своей, а не на такси. Я не хотела выпускать его руку. Почему он не додумался до такси? Сейчас оба остынем, соображать начнем. А нам, как показывает опыт, соображать нельзя. Мы от ума такого наворотили, что сразу и не разгребешь.
Но, выруливая на дорогу, Андрей улыбался:
— Тань, почему ты на меня так смотришь?
— Думаю, нравишься ли ты мне?
— Нравлюсь, — он заявил уверенно. — Больше, чем нравлюсь.
— Откуда тебе-то знать? — возмутилась я. — Может, я каждые выходные так развлекаюсь?
— Может, но точно не в последние месяцы. Не забыла, что я глаз с тебя не спускал? Так что давай честно — мы друг от друга не отлипали с того самого момента.
Я фыркнула:
— Пф‚ выразился тоже — не отлипали. Сейчас домой приедем, я еще подумаю.
— Уже нет, не подумаешь. Танцевать начнем, ежели угодно. Но думать я тебе больше не позволю, надоело.
И ведь так и поступил. Хотя на танцы это мало походило. Скорее, на поцелуи в подъезде, на вынужденное отстранение, когда ему дверь пришлось отпирать, на какие-то плавные движения, а потом почти сразу же — стаскивание друг с друга одежды. Я помнила на вкус его кожу, но вспоминала снова. И пьянела от того, как он сам путается в ремне, волнуется, но не хочет выпускать меня из объятий.
Андрей все-таки не романтик. Или прямо сейчас изголодался до того, что забыл о нежности. Он проходил языком по шее, сжимал губами соски, но руками впивался в бедра сильно, почти причиняя мне боль. Поднял легко, заставил обвить его ногами.
Мы, теперь не разделенные тканью, могли ощущать друг друга всем телом, прижиматься ближе, но и этого было мало.
Охнула, резко прижатая к дивану. До второго этажа прямо сейчас не добраться. А Андрей навалился всем весом, вновь вспомнив о моих губах. Эти поцелуи уже были за гранью, я терялась только от них. И потому сильно выгнулась, когда он вошел в меня одним толчком — не ожидала, не успела подстроиться. С каждым его движением внутри не могла сдержать стона, пыталась открыть глаза — хотелось видеть его лицо, но снова проваливалась в себя и ощущения внутри.
Я уже испытывала оргазм, однажды, и сейчас подошла к пику, кажется, еще быстрее. Хотелось продержаться дольше, потянуть удовольствие, но Андрей словно ощутил, что я на грани и начал вбиваться еще быстрее, не оставляя мне и шанса. Внутри выкручивало от удовольствия, но он все двигался, не останавливался, пока не догнал меня. А потом опустился на меня всем весом, не выходя. Дышал все еще рвано. Тяжелый.
Лишь через несколько секунд отстранился и приподнялся на локтях. Я закусила губу от того, насколько близким он в этот момент мне казался — взъерошенные волосы, до сих пор искрящиеся глаза. И подначила:
— Вот прямо сейчас самое время признаваться в любви.
— Я в другом признаться собирался, — он улыбался и смотрел на мои губы. — В том, что этот диван жутко неудобный. Пойдем в спальню?
— Сначала в душ? — предложила я альтернативу.
— Сначала в спальню, потом в душ, потом в спальню, потом в спальню.
— Ты повторяешься.
— А думаешь, зачем в этой квартире столько спален?
Собственно, ночка выдалась не из самых простых. Мы отдыхали, засыпали, а потом кто-то случайно поворачивался во сне, будил другого, и все начиналось снова. Это потому, что мы влюблены — давно и сильно, — думала я. Это потому, что у нас резьба совпадает, — объяснял Андрей. И добавлял, что впереди все выходные. Нам надо успеть заняться сексом ровно столько раз, чтобы в понедельник выдержать весь рабочий день. План был так себе, но утвержден единогласно.
Вот только утром пробуждение стало не самым приятным. Я проснулась от голоса, который сразу узнала. Владимир Александрович кричал снизу:
— Андрей, ты дома? Да где ты, сын?
Упомянутого сына я толкнула локтем в бок, спихивая с кровати. А сама с ужасом вспоминала, что вся наша одежда разбросана на первом этаже! Ночью не пришло в голову ее собирать. Накатила паника, но Андрей зевнул и преспокойно вытянул из шкафа домашние штаны, чтобы одеться.
— Откуда у него ключи?! — истерическим шепотом голосила я.
— Запасные. Вчера только об этом говорил. Успокойся и тоже выходи.
— Голая?!
— Не, голая не выходи.
Владимир Александрович тем временем орал в привычной только ему манере:
— Андрей, я извиниться пришел. Серьезно! Не прав был. Если бы мне кто-то сказал, что я могу найти лучше твоей матери, то я сначала бы в глаз залепил, а потом уже слова подбирал! Да где ты? Выслушай хоть! Не чужие ведь люди!
Андрей подмигнул и вышел из комнаты. Я тоже порылась в его шкафу. Взяла первую попавшуюся футболку, подумала — и вытянула спортивные штаны.
Конечно, они с меня падать будут, но все лучше, чем только в футболке. И я не трусиха. На этот раз отсиживаться в укрытии не стану! Вот пусть на меня посмотрит и в глаза скажет, что думает! И я отвечу, если мне не все в его формулировках понравится.
Вздохнула, настроилась на любые разговоры, распахнула дверь. Подошла к лестнице, одной рукой придерживая штаны, чтобы не упали… и остолбенела.
За спиной Владимира Александровича стоял папа. Он округлил глаза, взирая на меня. А мне уже бежать было поздно.
— Ха! Я ж говорил, что молодые быстро договорятся! — хохотнул Владимир Александрович, поворачиваясь к нему. — Да ладно тебе, Георгий, сердце береги. Сейчас дети шустрые.
Но папа покачнулся. А потом заорал таким голосом, какого я до сих пор от него не слышала:
— Татьяна! Это же попросту непрофессионально! Ты секретарь, а не любовница! Где твое самоуважение? — и вдруг сбавил тон, как если бы быстро устал, приложил ладонь к груди. — Это я не смог тебе таких простых вещей объяснить?
Я была готова провалиться сквозь землю — так стало стыдно. Сделала несколько шагов вниз по лестнице и запричитала:
— Пап, да не так все. Пап, ты сядь, я сейчас все объясню!
Но Владимир Александрович гаркнул:
— С чего это любовница? Невеста!
Папа сел на край дивана, понуро покосился на мое же платье, валяющееся на полу.
И сказал едва слышно:
— Если бы невеста… Я же все понимаю.
Я поняла верный путь разговора и воскликнула уверенно:
— Невеста, невеста! — подлетела и пихнула Андрея в спину. — Дорогой, подтверди!
Тот почему-то выглядел очень веселым, даже не сдерживал смеха:
— Да, жениться уже решили, Георгий Константинович. Любим друг друга, так что ничего двусмысленного.
— Любим! — подпела я радостно. — Жить друг без друга не можем! Мы с Андреем еще до работы познакомились, и уже тогда друг в друга влипли полностью и без оглядки. Пап, ну извини, что сразу не сказала.
Папа вдруг вскинул голову и как-то многозначительно глянул на Андрея. Слишком легко для недавнего подавленного состояния встал и направился к двери:
— А, ну тогда все нормально. Пойдем уже, на рыбалку же собирались.
Вздрогнула, когда за последним закрылась дверь. Медленно перевела взгляд на Андрея:
— Это что сейчас было?
Он изогнул бровь:
— Не знаю. Я уловил только, что ты замуж за меня собралась.
— Нет-нет, — я затрясла пальцем перед его носом. — Я о другом! Создалось ощущение, что отцы наши специально сюда пришли! Специально! Своего-то папу я отлично знаю — он будто бы вытряс из меня главное заявление и сразу успокоился!
— Тебе показалось! — Андрей отступал, а мне пришлось наступать.
— Хоть раз скажи правду! Ты заранее с ними договорился?
— Ничего подобного! Но да, я спрашивал разрешения на наши отношения у Георгия Константиновича заранее.
— Как?! Зачем?
— Чтобы он в нужный момент мне подыграл, конечно.
— И он подыграл?! Разве ты его дочь?
— Я — вряд ли. Мы сначала завтракаем или целуемся? Ты сумасшедше смотришься в моей одежде.
— Да я тебе…
Нет, я уже привыкла, что он мне постоянно лапшу на уши вешает, но привлечь к этому отца… Чтобы я сама про замужество отчаянно кричала? Разозлилась я очень сильно.