Увы, все в прошлом. В начале 90-х годов, когда российские издатели алчно требовали крупных форм (даже Борису Штерну, рассказчику милостию Божией, пришлось вымучивать неподъемного "Эфиопа"), фантастический рассказ в нашей стране умер. На рубеже столетий малую форму попытались реанимировать: журнал "Если" потеснил переводных авторов, дав больше площади соотечественникам; в "АСТ" решили подхватить знамя альманаха "Фантастика", выпавшее из "молодогвардейских" рук в 1991 году. Но поздно. Медики знают, что если с реанимацией запоздать, изменения в мозгу, лишенном кислорода, станут необратимыми. Примерно то же случилось с "малой формой": старые добрые навыки оказались, по преимуществу, утраченными, новых не народилось. Романисты не смогли ужаться обратно, путь из котлеты обратно в фарш невозможен в принципе.
Деструктивную роль сыграли и сетевые конкурсы - пресловутая "Рваная грелка" (в рамках которой процесс сочинения рассказов обретал вид спортивных состязаний) сгенерировала столько несусветного мусора, что никто не сможет найти в нем жемчужные зерна - даже если они потенциально там и присутствуют. Прибавьте к этому редактуру, стремящуюся к нулю, эстетическую глухоту составителей, примат скорости и темы над стройностью и качеством.
"Я боюсь, что у русской литературы одно только будущее - ее прошлое", - писал в 1921 году Евгений Замятин. Замените "русскую литературу" на "фантастический рассказ", и вы получите неутешительный диагноз. Возможно, лет через сто из груды шлака проклюнутся живые ростки, а пока лично я постараюсь современные рассказы больше не читать. Лучше уж перечитаю старые.
ЧТО Я ЛЮБЛЮ И ЧЕГО НЕ ЛЮБЛЮ
Признаюсь: идея и название этих заметок позаимствованы у автора "Денискиных рассказов", ныне слегка подзабытого детского писателя Виктора Юзефовича Драгунского. В одной из его новелл юный Денис Кораблев проводил мысленную инвентаризацию своих предпочтений (как со знаком "плюс", так и с противоположным знаком). Безусловно, инструментарий критика не может сводиться к простой бинарной оппозиции "люблю / не люблю"; с другой стороны, злобный критик - тоже читатель, которому не возбраняется порассуждать без экивоков о том, что ему по-читательски близко, а что неблизко в современной отечественной фантастике вообще. Итак...
ЛЮБЛЮ, когда в романе есть стройный сюжет: чтобы все, как в старом добром учебнике "Введение в литературоведение" - экспозиция, завязка, кульминация и, пожалте, развязка (желательно с катарсисом, если таланта хватит). Чтобы вначале перед героем возникала Проблема, а в финале герой, поободрав бока о положенные тернии, эту Проблему решал - не обязательно счастливо для себя или окружающих, но обязательно решал. И можно было ставить точку, а не многоточие. Дракон сражен. Планета спасена. Чокнутый Профессор отправился в тартарары. Чудо-юдо превратилось в Анджелину Джоли. Гамлет, хоть и на последнем издыхании, все же успел уважить просьбу папы-призрака и пырнул дядю-предателя. The End.
НЕ ЛЮБЛЮ, когда авторы - в расчете на сиквел (а также триквел и еще кучу квелых "квелов") - бросают и героя, и сюжет на полдороге, с особым цинизмом прерывая себя на полуслове. Точь-в-точь как древний телефон-автомат, сжирающий монетку в середине разговора. Мол, хочешь продолжения - покупай, голубчик, следующий том (где, впрочем, тоже все оборвется на полуслове, пусть и другом). Современные издатели, поощряя многотомные "серии" и "циклы", похоже, скоро вообще отучат современных фантастов сочинять законченные произведения. В погоне за денежкой авторы экономят на персонажах: герой в финале выживет не потому, что того требует фабула, а потому, что подписан договор на еще три романа с этим же молодцем - ну как такую дойную корову прирезать? Да и ценные злодеи на дороге не валяются; лучше, как говаривал Король из "Маленького принца", поберечь старую крысу: приговорить к смерти и помиловать - до новой книги... Тьфу на вас, жадюги!
ЛЮБЛЮ линейное развитие сюжета: от простого к сложному, от вопроса к еще более заковыристому вопросу, быстрее, быстрее, чтобы на поворотах ветер в ушах свистел (вариант: пули у виска).
НЕ ЛЮБЛЮ флэшбеков. Они от лукавого. То есть бывают случаи, когда флэшбеки оправданы и необходимы, но это редкость. Обычно читателю приходится спотыкаться через каждые три страницы о коряги плюсквамперфектов не потому, что у упомянутого выше Чокнутого Профессора вконец разладился хрономопед, а потому, что автору не хватает таланта (или хотя бы элементарного умения) толково разобраться хотя бы с одним из времен; вот и приходится мельтешить туда-сюда - авось читатель-дурак не заметит сюжетных дыр.
ЛЮБЛЮ хорошо прописанный фон. Если уж действие разворачивается в мире, про который никому, кроме автора, не известно, то будь любезен выдай побольше фактуры (описаний, интерьеров, смачных деталей - чтобы не в пустоте герои вращались). ОЧЕНЬ ЛЮБЛЮ, когда с этим местом действия читатель знакомится походя, невзначай, на бегу, на лету; когда общая картинка мира сама складывается из пазлов - обмолвок, намеков и прочего пестрого случайного сора.
НЕ ЛЮБЛЮ, когда фон начинает душить действие. За мучительные научпоповские отступления хочется лупить автора тупым твердым предметом (фолиант сгодится) по башке. Герою уже три страницы назад надо было бежать за артефактом или догонять злодея, а наш бедняга все еще тоскливо переминается с ноги на ноги возле какого-нибудь резонера (вариант: с толстым справочником в руках), дабы познакомить читателя с экономической географией (вариант: исторической биологией) Седьмого Измерения или Планеты Zet.
ЛЮБЛЮ, когда автор умен и успел прочитать некоторое количество неглупых и нетривиальных книжек. Очень мне нравится, когда книжки, прочитанные автором, совпадают и с моими любимыми: каждая скрытая цитата или литературно-историко-политическая ассоциация (если она, конечно, опознана) срабатывает для меня как гиперссылка, расширяя горизонты конкретного текста за счет аллюзий.
НЕ ЛЮБЛЮ, когда автор интеллектуально недостаточен и когда его гиперссылки упираются в банальности: популярные рекламные слоганы, юзерский плоский юмор и стократ перепаханные советские комедии 60-х годов. Еще больше НЕ ЛЮБЛЮ, когда автор, чувствуя свою интеллектуальную ущербность, берется нашпиговывать текст обширными цитатами - иногда даже по-честному закавыченными - из книги "В мире мудрых мыслей". Помните героя фильма "Рыбка по имени Ванда", мачо-цэрэушника (его замечательно сыграл Келвин Кляйн), который для солидности подкреплял свои поступки цитатами из Ницше? Так вот: наши фантасты, злоупотребляющие заемной мудростью, трогательно похожи на того самого киноидиота.
ЛЮБЛЮ, когда автор знает фактуру: двигателей машин, образцов вооружения и прочего железа. Впрочем, в художественном тексте это знание эквивалентно умелой имитации оного. Ошибка недопустима лишь тогда, когда фантаст перевирает (по своему невежеству, а не по прихоти сюжета) цитаты из классиков; если автор перепутает калибр патронов какого-нибудь станкового пулемета, я поверю ему на слово и, конечно же, не полезу в справочник перепроверять.
НЕ ЛЮБЛЮ, когда для автора тактико-технические данные упомянутого железа важнее сюжетных перипетий. Автор, который восторженно застывает у подножия какого-нибудь бронированного монстра и не сдвинется с места, покуда не опишет все его ребристые шпунтики и пупочки, - без сомнения, опасный сумасшедший, подлежащий госпитализации. К сожалению, душевная болезнь, которую герой "Хромой судьбы" Стругацких обозвал "инфантильным милитаризмом", уже подкосила множество нормальных - в предыдущей жизни - фантастов. Теперь они почему-то уверены, что читатель, нуждающийся в справке об устройстве базуки, полезет за ней в фантастический роман.
ЛЮБЛЮ, когда у автора есть убеждения, причем желательно либеральные, хотя сойдут и умеренно-консервативные - в западном понимании этих понятий. Да, конечно, приверженность писателя-фантаста идеалам liberte, egalite, fraternite и свободного рынка вовсе не означает, что его тексты окажутся окажется высокохудожественными (отрицательных примеров - тьма), но в сегодняшней России почему-то идейная оголтелость автора идет бок-о-бок с художественной недостаточностью его сочинений. Да и потом мне как читателю неприятно следить за приключениями какого-нибудь идейного отморозка, который исполняет тут обязанности положительного героя. (Талантливый Фредерик Форсайт, который в романе "День Шакала" заставил читателя сопереживать безжалостному киллеру, поступил весьма опрометчиво - с точки зрения морали).
НЕ ЛЮБЛЮ, когда авторы, тем или иным способом приобревшие известность, начинают вдруг страдать мессианскими комплексами и берутся учить жить своих читателей, полагая их своей паствой, а писательскую "башню из слоновой кости" - чем-то вроде университетской кафедры, думской трибуны или, упаси Боже, амвона. Были у нас времена, когда фантастика вынуждена была работать по совместительству еще и философией, и футурологией, и педагогикой, быть гласом вопиющего в политической пустыне. Времена те, по счастью, давно прошли, и литература - только литература. Доморощенные гуру, которые, отвлекаясь от фабулы, начинают вещать, вразумлять и объяснять нам, "как надо", выглядят дико и смешно.
ЛЮБЛЮ, когда современные фантасты знают о достижениях своих старших коллег по жанру и не пытаются в очередной раз изобрести трехколесный велосипед с атомным приводом. Машины времени (вместе с набором хроноклазмов), роботы, гиперсветовые ракетные двигатели уже придуманы и в пояснениях не нуждаются; ЛЮБЛЮ, когда авторы умеют тактично выстраивать свои сюжетные конструкции на чужом фундаменте, разумно экономя свои силы и мое время. Нет ничего зазорного в том, что писатель берет напрокат чужие гаджеты - если он может заставить работать чужие фант-придумки в таком режиме, в каком никто еще их прежде еще никто не испытывал.
НЕ ЛЮБЛЮ тупых плагиаторов, воображающих, будто читатель только что слез с дерева и ему можно втюхать чужое б/у (передранное в масштабе 1:1), выдав его за собственное ноу-хау - якобы выдуманное пять минут назад и еще тепленькое. Впрочем, я также НЕ ЛЮБЛЮ, когда авторы, страхуясь от возможных обвинений в заимствовании, забивают текст фамилиями коллег: мол, я не украл, господа, а взял погонять, вот, извольте, четкая сноска на Шекли, ссылка на Желязны, отсылка к Лему. Выглядит это все, словно школьный реферат на тему "Как я провел лето в библиотеке и что оттуда вынес". Придуманные пиарщиками выражения типа "русский Стивен Кинг" или "наш Уильям Гибсон" столь же бессмысленны, как и "американский Александр Бушков" или "китайский Олег Дивов".