Все в нем, стоящем в смокинге перед священником, напоминало мне о том, почему я была так болезненно одержима им до встречи с Пакстоном.
Почему позабыть о нем было самым трудным, что мне доводилось делать в жизни.
Киллиан был высоким, мрачным и властным, источая неукротимую силу и обаяние, какое не купишь ни за какие деньги. Он смотрел прямо на меня, пока я шла к алтарю, сжимая букет мертвой хваткой. Группа начала играть «Прибытие королевы Шебы» Генделя. Гости встали, перешептываясь и тихо бормоча. Эшлинг была права. В церкви собрались сотни людей, и большинство из них были мне незнакомы.
И вот тогда меня осенило.
Киллиан не пренебрегал свадьбой.
Он попросту пренебрегал мной.
Он рассылал приглашения, продвигая представление о нем как о семейном человеке.
Этот мерзавец даже выбрал песню, под которую я пойду к алтарю.
Иными словами, он был вовлечен во все аспекты, которые имели для него значение, но я не входила в их число.
Мое сердце бешено колотилось в груди, а во рту пересохло от резкого привкуса шампанского.
Я посмотрела в его глаза с золотистыми крапинками. Он выглядел спокойным, безмятежным, совершенно невозмутимым.
«Он говорил тебе, что совсем не испытывает чувств? Для него это повод для гордости».
В мыслях снова прозвучал голос Сейлор.
Говорил. И не раз.
Но мне все равно хотелось отлупить его букетом и наорать на него, чтобы он почувствовал хоть что-то, пока произносит свои клятвы.
Я остановилась перед ним, уверенная, что отпечаток моего сердца виднелся через ткань платья каждый раз, когда оно билось о грудную клетку.
Священник Смит начал церемонию. Мой взгляд опустился к губам Киллиана, которые были слегка поджаты от недовольства.
Через несколько мгновений эти губы впервые сольются с моими.
Исполнится мечта восемнадцатилетней Перси.
И фарс для меня двадцатишестилетней.
Священник Смит закончил свою речь, затем замолчал и прокашлялся.
– Прежде чем мы продолжим, жених хочет сказать несколько слов.
В самом деле?
Меня еще никогда не тошнило так сильно, как в тот момент, когда Килл Фитцпатрик посмотрел на меня с непринужденной улыбкой и достал из нагрудного кармана белоснежную ленточку.
– Любовь – непостоянное чувство, моя милая Персефона. Случайное, ненадежное и склонное к переменам. Люди влюбляются и перестают любить по щелчку пальцев. Они разводятся. Изменяют. Становятся жертвами измен.
У меня глаза вылезли из орбит. Мой будущий муж вообще в курсе, что он находится в церкви? Отчасти я даже ожидала, что он вспыхнет пламенем прямо у меня на глазах, обернется темным дымом и спустится прямиком в ад, где ему самое место.
Килл начал уверенно и умело перевязывать лентой наши правые руки.
– Суть в том, что на любовь нельзя полагаться. Вот почему я намерен предложить тебе нечто гораздо более надежное. Обязательства, дружбу и преданность. Я обещаю защищать тебя любой ценой. – Он продолжил связывать теперь уже наши левые руки той же лентой, крепко соединяя нас вместе. Его слова звучали искренне, но сдержанно. Сухо, но отчего-то истинно. – Я никогда не откажусь от нас. Мы много раз будем влюбляться и переставать любить, но я обещаю, что всегда найду путь к тебе. Снова соединю нас вместе, даже если искушение разорвать нашу связь будет слишком велико. А когда будет казаться, что любовь где-то далеко… – Он прижался лбом к моему лбу, его губы касались моих губ. – Я принесу ее прямо к нам на порог.
Наши руки были крепко связаны вместе. Мы неотрывно смотрели друг на друга.
Слишком близко.
Слишком интимно.
Слишком открыто.
Наши гости смотрели во все глаза от шока и благоговения. Мой рот приоткрылся, в груди закружился поток восхищения, удивления и, что самое опасное, чистого блаженства.
– Очень… красиво. – Священник шумно выдохнул. Мы произнесли клятвы. Меня не вырвало, хотя желание было велико. – Я объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту. Видит Бог, вам этого хочется, – хмыкнул он, и вся церковь разразилась диким смехом.
Киллиан дернул за наши связанные руки и рывком притянул меня к своему телу. Наклонился, и его некогда спокойные глаза насыщенного золотистого цвета обернулись тлеющей жидкой лавой. У меня перехватило дыхание, когда он прижался к моим губам с мучительным пылом и опустил наши ладони себе на грудь, переплетя пальцы. Его губы были властными, требовательными, а от ставшего уже знакомым аромата сухого кедра и древесной стружки у меня подкосились колени.
– Ответь на поцелуй, – прорычал он.
Киллиан поднял меня на ноги, потянув за наши связанные запястья. Я безвольно скользнула вдоль его тела, не в силах ничего предпринять от потрясения. Килл углубил поцелуй, поглощая меня, открывая рот и касаясь своим языком моего. Жест был намеренно грубым, пылким, сексуальным и незнакомым. Меня еще никогда так не целовали. Хлопки, свист и одобрительные возгласы заглушило охватившее меня раскаленное добела желание. Я забыла, где мы находились и что делали. Меня волновали лишь требовательные прикосновения его восхитительных губ и наши взбунтовавшиеся в унисон сердца, стучащие рядом друг с другом.
Я почувствовала его улыбку на моих губах, а потом он медленно отстранился. Расчетливо. Я моргнула, все еще одурманенная неожиданным поцелуем, кричавшим о том, о чем я не смела даже прошептать. Но стоило мне поднять взгляд, как он оказался все тем же холодным и отстраненным чудовищем.
Равнодушным, бесстрастным и совершенно недосягаемым.
Я неуверенно глянула на скамьи.
Весь задний ряд занимали фотографы, журналисты и операторы, снимавшие момент нежности, который мы разделили.
Речь.
Связывание рук.
Поцелуй.
Все это было не для меня. А для них. Все это – тщательно выстроенная ложь, призванная соответствовать новому образу Килла Фитцпатрика – любящего мужа. Изменившегося человека. Исправившегося злодея.
Я отшатнулась назад, выкручивая запястье вокруг тугого узла в попытке сбежать от него.
– Ну, ну, – прошептал он еле слышно. – Сказки тебе не видать, Цветочница, так почему бы не внушить ее остальным. Улыбнись пошире.
– Ты не мой прекрасный принц, – выпалила я, а мысли снова унеслись к разговору, который состоялся у меня с сестрой тем вечером, когда я рассказала ей о помолвке. – Ты злодей.
– Страх – мой самый ценный актив. – Киллиан наклонил голову, делая вид, будто утыкается носом мне в шею. Его хриплый, низкий баритон эхом отзывался глубоко у меня внутри. – Но кто такие злодеи, моя дорогая жена, если не непонятые герои?
Несмотря на то что я решила не устраивать вечеринку, в поместье Эйвбери-Корт все равно состоялся торжественный ужин в честь моего фиктивного брака.
Я уже встречалась с Джейн и Джеральдом Фитцпатриками бесчисленное количество раз. Бывала в их особняке почти каждую неделю, чтобы провести время с девочками. Но, за вычетом ужина, за которым мы сообщили всем о желании пожениться, сейчас я впервые оказалась в их доме в роли невесты их старшего сына, а не скромной и вежливой подруги их дочери.
По любезным улыбкам и неловкости я сразу поняла: им известно, что наш брак заключен не по любви. Джейн смотрела на меня чуть ли не виновато, а Джеральд то и дело присматривал за мной, будто был уверен, что я сбегу из их дома, как только они отведут взгляд.
Мои родители были поражены роскошью, в которой жили Фитцпатрики. Отец восхищался гаражом на пятнадцать машин, а мама, казалось, была готова заняться любовью с кухонной плиткой. Оба восхитились садом бабочек, который Джеральд создал для своей жены, вероятно, чтобы напомнить ей о том, что она навсегда заточена в ловушке их брака.
Общение между двумя семьями было натянутым. В основном говорили Джеральд, мой папа и Киллиан, заполняя неловкую тишину беседами на безопасные темы, например, о баскетбольном клубе «Бостон Селтикс», уличной еде и легендарных спорт- сменах прошлого. Я гоняла еду по тарелке, время от времени отвечая на адресованные мне вопросы.
Испытывать на себе пренебрежение Киллиана, когда он не был моим, было мучительно.
Но испытывать это пренебрежение, став его женой, будет невыносимо.
В последние несколько недель меня невероятно баловали. Ко мне домой приезжал стилист с тремя комплектами гардероба. Мне прислали возмутительное количество обручальных колец, я переехала в новую квартиру, а кроме того, были решены все мои проблемы с Пакстоном и долгами.
Но ничто (кроме избавления от Бирна и Камински) не стоило того, чтобы жертвовать своей свободой ради кого-то, кто даже меня не хотел. Ему была нужна от меня только матка и способность вырастить его детей.
Когда ужин закончился, и мы распрощались, Киллиан отвел меня к своему «Астон Мартину», опустив руку мне на поясницу, и открыл передо мной дверь, пока все стояли у порога и махали на прощание. Он изображал безупречного джентльмена.
Всю поездку я молчала. Не знала, что злило меня больше: то, что он изображал интерес ко мне перед камерами и нашими семьями, или то, что я была настолько глупа, что повелась на это.
Наверное, второе.
– Свадьба прошла гладко, – заметил Килл, не отрывая взгляда от дороги, пока автомобиль несся по сельским окрестностям Бэк-Бэй. Вечерний холод кусал мою кожу; солнечную погоду, стоявшую утром, сменила темная мгла.
По спине пробежали мурашки. Он – мой Аид, и я пришла к нему по своей воле.
– Рада, что ты так считаешь. – Я смотрела в окно, скрестив руки на груди. Высматривала на небе облако, отчаянно желая снова увидеть тетушку Тильду, но видела лишь сплошное покрывало черного бархата.
– Тебя устраивает квартира?
– Сегодня я ночую там в первый раз, – коротко ответила я. – Уверена, она мне очень понравится.
Да и почему она должна мне не понравиться? Она располагалась в самом престижном здании Бостона. Оснащена удобствами, как в пятизвездочном отеле. Кухней шеф-повара, роскошной бытовой техникой, полами с подогревом и мебелью, привезенной из Италии.