Ага. Продолжай убеждать себя в этом, милая.
– Только через твой труп, да? – простонал я, вонзая крюк глубже в копыто.
– Нет, – спокойно возразила она. – Через твой.
Я бросил на нее взгляд и снова вернулся к работе.
– Как много лошадей для одного человека, – отметила моя жена. – Они прекрасны, но некоторые уже немолоды на вид. С седыми мордами. Ты катаешься на всех?
– Да. Они все в безупречной форме.
Я бросил крюк, взял щетку и провел ей по копыту Вашингтона.
– Отец дарил мне лошадь каждый год, когда я становился лучшим в классе, начиная со средней школы.
Персефона подошла ко мне.
– Разве не утомительно все время быть идеальным? – Теперь она опустила руку мне на плечо. Все мышцы в моем теле напряглись. Я сосредоточился на работе.
– Что это за вопрос?
– Тот, на который я хочу получить ответ.
– А не скучно быть заурядной?
– Нет, – ответила она без тени обиды в голосе. – Но я вовсе не считаю себя скучной. Думаю, что я именно та, кем должна была вырасти, со всеми моими недостатками. Родители всегда поощряли меня следовать за мечтой, а я всегда мечтала воспитывать детей. Как чужих, так и своих.
– Что ж, а я вкусил противоположное отношение. Все, что касалось моего появления на свет, было тщательно спланировано. Я был первенцем мужского пола, а значит, от меня ожидали полной и абсолютной безупречности во всех аспектах моей жизни. Я знал, что стану наследником рода Фитцпатриков, возглавлю «Королевские трубопроводы» и продолжу родословную. У моей жизни всегда была цель, и все должно быть исключительно превосходно.
– Со мной ты вовсе не безупречен.
– То, что ты наблюдала на прошлой неделе, было проявлением безрассудства. – Я похрустел костяшками. – Это было некрасиво.
– Да. Но мы все в чем-то уродливы, а я по-прежнему здесь.
Потому что я за тебя заплатил.
– Идем в дом. – Персефона погладила меня по волосам в материнском жесте. Как бы там ни было, она будет хорошей матерью для наших детей. Лучше, чем когда-либо была Джейн. – Еда готова.
Я взял ее руку и осторожно убрал.
– Я не голоден.
– Где ты будешь сегодня спать?
– В хозяйской спальне.
– А где буду спать я?
– В любой из шести гостевых спален. Дом принадлежит мне, поэтому у тебя есть право первого выбора.
– Я выбираю твою спальню, – сказала она, ничуть не смутившись.
– Любую, за исключением моей спальни, – пояснил я.
– Наши друзья будут сплетничать, – предупредила она.
– Им присуща подобная раздражающая наклонность. Все знают, что наш брак фиктивный. Никто не поведется на твое притворство. – Я встал и повел Вашингтона обратно в стойло.
Заперев его, я обернулся и посмотрел на Персефону.
Что бы она ни думала, я оказывал нам обоим услугу. Потакание ее желанию придать этим отношениям видимость нормальных, в долгосрочной перспективе обернется одним лишь разочарованием. Даже если я поддамся искушению делить с ней постель и время от времени ужинать вместе, она, в конечном счете, перерастет полный отчуждения формат взаимоотношений, который я мог ей предложить, и возненавидит меня еще больше.
– Напрасно я сюда приехала. – Она подняла голову и посмотрела на луну на усыпанном звездами небе.
Она была так великолепна в это мгновение, как настоящая Персефона, что мне захотелось наплевать на все обстоятельства, сгрести ее в охапку и трахать всю ночь напролет.
Глядя на нее с безопасного расстояния – достаточно большого, чтобы не вдыхать ее пьянящий аромат и не касаться бархатистой кожи, я согласился с ней.
– Да, напрасно. Я возьму тебя только на моих условиях, Цветочница.
Моя жена повернулась ко мне лицом.
– Это не входило в условия контракта.
Я повел плечом и ответил ей теми же словами, которые она бросила мне, когда я выразил недовольство нашим соглашением.
– Подай на меня в суд.
– К судебному иску не придерешься. Я несколько раз его перечитал. – На следующий день Дэвон передал мне стопку бумаг, пока мы сидели за кофе, омлетом и выпечкой. Мы расположились на заднем крыльце и наблюдали, как лошади скачут по полю, разминаясь перед грядущим днем.
Я просмотрел бумаги, поднеся кружку кофе к губам.
– Я потратил безобразное количество денег на освоение арктического шельфа. Я не стану замораживать этот проект только потому, что у Эрроусмита встает от перспективы увидеть, как я банкрочусь.
– Мы не обанкротимся, – вмешался Хантер, намазывая джем из инжира на теплый круассан. Мой братец-клоун согласился оставить свою жену на время завтрака, чтобы мы смогли поговорить о делах. – Я проверил цифры. Остановка бурения в Арктике ударит по нашему кошельку, но мы сумеем выдержать удар. Рост капитала прекратится на последующие четыре года, но мы все равно сможем зарабатывать деньги.
– Я здесь не для того, чтобы зарабатывать. А для того, чтобы завладеть миром, – возразил я.
– Может статься, что у тебя не будет выбора, – настаивал Дэвон. – Если проиграешь дело в суде, тебе все равно придется прекратить бурение. И вдобавок появится куча расходов на оплату услуг адвокатов и очередная пиар-катастрофа. А еще отец, который выгонит тебя с поста генерального директора, настроит против тебя правление и назначит Хантера всем заправлять. Без обид, Хант.
– Я не в обиде. – Пожал плечами Хантер. – Я не хочу быть генеральным директором. Ты знаешь, как такое напряжение может сказаться на моей коже? – Он потер подбородок костяшками пальцев.
– Мы всегда можем мыслить нестандартно. И под этим я подразумеваю – отправить Эрроусмита в стандартный ящик. – Сэм закурил сигарету, даже не притронувшись к еде. Сомневаюсь, что он может переварить что-то, кроме мяса, пива и никотина.
Дэвон вежливо улыбнулся.
– Сдается мне, я не хочу присутствовать при этом разговоре. Позвольте откланяться, джентльмены. – Он встал и пошел обратно в дом.
Сэм бросил на меня косой взгляд. Этот кровожадный ублюдок всегда был настроен ломать спины.
– К сожалению, Эрроусмита убивать нельзя. Ответная реакция будет масштабной, все стрелки укажут на меня, а у СМИ начнется настоящее раздолье. К тому же у него есть дети.
– Когда это у тебя появилась совесть и ты начал беспокоиться о детях? – спросил Сэм.
– Просто ты не встречал этих маленьких дьяволов. Если с их родителями что-то случится, их никто не захочет усыновить.
– Ладно. Пусть живет. Я все равно могу продемонстрировать силу.
– Угрозами физической расправы ты мало чего добьешься. – Я бросил бумаги на стол. – Ему кое-что известно обо мне, и я хочу посмотреть, как он собирается это использовать. Нужно действовать осторожно.
– Что он может о тебе знать? – Хантер наклонился вперед. – Ты идеален до омерзения. Чертов папин mo orga. Что это вообще может быть?
Я улыбнулся.
– Давайте без криминала. И хватит об этом.
– В таком случае я согласен с Уайтхоллом в том, что нужно замять вражду, – признался Сэм, бросив зажигалку на стол. – Он начнет судебный процесс. Ты сможешь сцапать его через несколько месяцев, когда все успокоится. А пока лучший вариант – найти общий язык с «Зеленой жизнью».
– Киллиан никогда не прогнется. – Покачал головой мой брат.
– Отступление не означает повиновение. – Сэм встал. – Если Килл хочет одержать победу, ему нужно действовать с умом. Это лишь первый раунд из многих. История не помнит битву. Только имя человека, который нанес завершающий удар.
Сэм не ошибался.
Вот только он не знал, что именно Эндрю Эрроусмит и нанес последний удар, прежде чем наши пути разошлись много лет назад.
Что же на этот раз? Я не перестану наносить удары, пока он не потеряет сознание.
Четырнадцатая
Персефона
Мой муж с завидным упорством избегал меня в течение всего первого дня нашего пребывания на ранчо.
Он пропустил совместный обед и ужин, не пошел с нами на прогулку по лесной тропе и много времени проводил со своими лошадьми.
Была ли я разочарована? Да. Позволю ли, чтобы это испортило мне выходные? Черта с два. К своим двадцати шести годам я нечасто выезжала за пределы Бостона, и сейчас мне выпала прекрасная возможность хорошо провести время с друзьями.
Впервые с тех пор, как вышла за Пакстона, я не была на мели. Мне не нужно было озираться на улице из страха, что на меня внезапно нападут. Моя жизнь изменилась к лучшему, какой бы пустой она ни казалась без полноценного присутствия Киллиана.
В последний день на ранчо Белль объявила, что хочет покататься на лошадях в девичьей компании.
– Но ты же не умеешь ездить верхом. – Эшлинг, извечный голос разума, склонила голову набок.
Белль пожала плечами и закинула вишенку в рот, сидя за столом во время завтрака.
– Ну и что? Ты можешь меня научить. К тому же я много на ком скакала в своей жизни, только не без защиты. – Она подмигнула. – Безопасность превыше всего.
– Спасибо, что испортила завтрак. – Сейлор отсалютовала Белль стаканом апельсинового сока.
– Нет, ну правда, кто ездит на ранчо и не занимается верховой ездой? – поинтересовалась Белль.
Моя сестра была права.
– Киллиану не понравится, если мы возьмем его лошадей, – предупредила Эш.
– Киллиану вообще ничего не нравится, – огрызнулась я слишком резко.
Сейлор фыркнула в свой апельсиновый сок.
– Вот уж точно. А вообще я думаю, что это отличная мысль. Не только потому, что это разозлит мужа Перси, но и потому, что возможность покататься на таких лошадях, как у Киллиана, выпадает нечасто. Каждая из них стоит по триста тысяч или около того. К сожалению, – она похлопала себя по округлившемуся животу, – мне покататься не светит. Но я буду болеть за вас с пакетом чипсов в руках. Проживу этот момент опосредованно через вас.
Потребность утереть Киллу нос была намного сильнее страха взобраться на зверя весом под тонну, который одним неловким движением мог сломать мне шею.