Я замерла, услышав, как он меня назвал. Он считал меня членом семьи, а я не была ее частью. Скорее даже, была полной ее противоположностью. И все же я взяла рисунок из его пухлых ручек и, ахая, стала задавать вопросы.
– Это карта. Если будем следовать ей, то попадем на небеса, а на небесах все хорошие и никто не ударит! – воскликнул Тиндер.
Я повернула голову в его сторону, собираясь спросить, кто конкретно его ударил, как вдруг на меня набросился Три.
– Что ты нам принесла? – Он схватил меня за щеки и сжал их. – Грузовик? Я сказал мамочке, что хочу грузовик на Рождество. Красный. Он должен быть красным. Обязательно. Это твой любимый цвет, да, тетя Перси?
– Господи, Три, что ты такое говоришь? Любой подарок всегда приятен. Достаточно и того, что она о вас подумала, – фыркнула Жоэль.
Мы встретились взглядами и улыбнулись друг другу. За последние несколько месяцев между нами зародилась осторожная дружба, основанная на нашей общей любви к ее сыновьям. Я знала, что Жоэль нелегко мне открыться. Особенно при том, что ей приходилось ежедневно захлопывать дверь перед журналистами и операторами всякий раз, когда мой муж сообщал прессе нелестные новости о ее муже.
Благодаря моему мужу Эндрю Эрроусмит больше не был любимчиком СМИ.
Теперь они оба были плохими людьми, которые ненавидят друг друга и ни перед чем не остановятся, чтобы уничтожить противника.
Я хотела дать ей возможность поддержать Тиндера и Три.
Особенно теперь, когда я провела достаточно времени с их семьей и поняла, что Эндрю почти не присутствовал в жизни мальчиков.
– Ты пришла, – раздался стальной голос Эндрю, и мы все посмотрели на верх лестницы.
Оттого, что он так вовремя оказался дома, у меня екнуло сердце.
– Эндрю.
– Как твои дела, дорогая? Твой беспощадный муж все еще доставляет тебе неприятности?
– Эндрю! – буркнула Жоэль, краснея.
Я подняла руку.
– Все в порядке. – Повернулась и улыбнулась ее мужу. – Вообще-то я съехала.
Слова отдавали горечью на языке. Какие предательские откровения. Но я должна была развернуть свой замысел в полную силу. Я не знала, сколько еще времени мне осталось провести с этой семьей. Сколько времени мне осталось с Киллианом. Время играло против меня.
– Правда? – Его брови взметнулись чуть ли не до линии роста волос. – Почему же, позволь узнать?
Я так и сидела на полу с близнецами на руках.
– Я все же сомневаюсь, что у нас получится.
– Понимаю. Какая жалость.
Я вежливо улыбнулась.
– Что ж, у меня распланирован целый день занятий с детьми. Пожалуй, мне пора приступать.
Он рассеяно кивнул.
– Да. Разумеется. Не буду тебя задерживать. Мне… мне нужно сделать пару звонков.
Ясное дело, своим адвокатам. Он, наверное, гадал, подходящее ли сейчас время попросить меня дать показания против моего мужа.
– Спасибо, что рассказала об этом, Персефона. Твое доверие очень много для нас значит. Ты ведь сказала бы нам, если бы мистер Фитцпатрик плохо с тобой обращался?
Вот и она.
Вся суть.
Глобальный план, который мы оба задумали в отношении моего присутствия в их доме.
– Конечно. Вы мне как семья.
Как Ланнистеры, но да ладно.
Эндрю ушел обратно в свой кабинет. Я стала раздавать Три и Тиндеру подарки, а Жоэль осталась стоять рядом с нами. Я жестом позвала ее присоединиться к нам, что она и сделала.
– Спасибо, но не стоило. – Она присела на корточки. – Я знаю, что ты экономишь каждый пенни.
– Я люблю мальчишек.
Тиндер развернул свой первый подарок. Жевательное ожерелье в форме акульих зубов. Он завизжал от восторга и сунул его матери в руку.
– Мамочка, м-м-ожешь надеть его на м-меня?
С мгновение она смотрела на него в потрясении. У меня возникло чувство, что у Жоэль было немного подобных моментов с ее детьми.
– Я… конечно. Повернись, милый.
Я наблюдала за ними, пока Три разворачивал свой подарок – велосипедный шлем, – и радостно болтал о том, как хочет мотоцикл, когда вырастет. Жоэль дрожащими руками обернула детское ожерелье вокруг шеи сына. Мои глаза защипало от слез. В какой-то момент Жоэль разучилась быть матерью. А может, у нее вообще никогда не было возможности ею быть, ведь она всегда помогала своему мужу в его погоне за мечтами.
Тиндер дергался, сжимая и разжимая кулаки и издавая звериные звуки, что делал часто.
– Меня воспитывали гувернантки, – мрачно произнесла Жоэль, не сводя глаз с ожерелья, которое надевала на Тиндера. – Я считала, что так и должно быть. Никогда и подумать не могла, что у меня родится сын, который…
– Особенный? – мягко закончила за нее я. – Это подарок судьбы. Он заставляет тебя расти. Обрести силу. Мы можем многому научиться у детей. Тому, о чем уже позабыли, но совершенно напрасно.
– Чему, например?
– Например, тому, что по-настоящему важно в жизни. Семья. Дружба. Красота одинокого облака, плывущего по безупречно голубому небу. У детей правильно расставлены приоритеты. А взрослые порой забывают, в чем смысл жизни. А теперь идем. – Я встала и протянула ей руку. У меня завязывалась сомнительная дружба с женщиной, которая мечтала уничтожить моего мужа не меньше, чем я хотела свергнуть ее мужа. – Давай создадим новые воспоминания вместе с мальчишками. Еще не поздно. Никогда не поздно.
Я повела всех к двум велосипедам, которые купила на этой неделе. Приобрела их со своей зарплаты, не желая притрагиваться к денежным переводам Килла. Деньги продолжали накапливаться на моем счету, словно гора невыполненных обещаний и разбитых надежд.
Оставшуюся часть дня мы провели на заднем дворе, где учили мальчиков кататься на велосипеде без колес-стабилизаторов. Три быстро приноровился, а Тиндер схватился за меня и заставил пообещать, что я не отпущу велосипед. Потребовалось четыре часа и сотня попыток, чтобы Тиндер сумел проехать зигзагом, но все же у него получилось, и мое сердце готово было вырваться из груди, когда я увидела, как просияло его лицо.
– У меня получается! Получается! – смеялся он.
Три ехал сзади на своем велосипеде, издавая звуки гоночной машины. Мы с Жоэль смотрели на них и смеялись.
– Я думала, он никогда не научится. – Она захихикала. – Большое тебе спасибо.
– Я… я с-скажу п-папе, что умею кататься на в-велосипеде. Может быть, он спустится и п-посмотрит на н-нас? – Тиндер потянул меня за блузку. Я опустила взгляд и улыбнулась, не обращая внимания на Жоэль, чья улыбка превратилась в гримасу.
– Отличная мысль, Тин! Я уверена, он будет на седьмом небе от счастья.
Тиндер помчался обратно в дом через стеклянную дверь, размахивая руками и покрикивая от радости.
– Мамочка! Смотри! Без рук! – похвастался Три, вытянув короткие ручки по сторонам от велосипеда.
Жоэль поспешила к сыну в благоговении и тревоге. Я задумалась, что испытываешь, наблюдая, как твой ребенок расправляет крылья и совершает свой первый полет. Ужас от осознания, что все падают, получают травмы, зарабатывают шрамы. Что ты не можешь вечно ограждать своего ребенка от уродства окружающего мира.
Не желая нарушать момент, я развернулась и ушла в дом. Хотела проверить, есть ли у них ингредиенты для бисквитного торта. Мальчики любили печь во второй половине дня, и хотя Грета уже не узнавала меня, она всегда была рада вкусному пирогу.
Едва войдя в дом, я ощутила, как стены дрожат от доносящегося сверху пронзительного крика.
– Да скажи ты уже, черт подери. Не лепечи. Скажи!
Я вмиг влетела по лестнице. Крики Эндрю заглушали топот моих ног по дереву.
– Да я больше не могу тебя слушать, никчемный ты… засранец! Ты напоминаешь мне его. Ты точно такой же. Тупой маленький неудачник.
Я резко остановилась на пороге кабинета Эндрю, тяжело дыша. Впервые здесь оказалась. Он сидел на корточках и тряс Тиндера за плечи, брызжа слюной бедному ребенку в лицо.
Я не думала.
Даже не остановилась, чтобы оценить происходящее.
Я ворвалась в кабинет и подхватила Тиндера на руки, вырывая его из рук отца. Эндрю встал и отшатнулся назад, а злость на его лице сменилась потрясением. Он не думал, что у него будут свидетели.
– Персефона.
Мое имя сорвалось с его губ, будто ругательство. Будто он хотел тряхнуть и меня. Как часто он так обращался с сыном? Мне вспомнились слова Тиндера, заставляя тело гудеть от ярости.
«Это карта. Если будем следовать ей, то попадем на небеса, а на небесах все хорошие и никто не ударит!»
Лучше задаться вопросом, сколько еще подобных вспышек гнева Тиндеру стоит ожидать за свою жизнь (подозреваю, что много), и сколько еще жертв в мире пострадали от гнева Эндрю Эрроусмита?
Последний вопрос стал для меня сильным ударом.
А все потому, что в глубине души я знала: как минимум еще один близкий мне человек был искалечен Эндрю.
Травмирован так сильно, что впоследствии отрекся от всех людей.
– Послушай, я знаю, как это выглядит… – мягко, успокаивающе произнес Эндрю, устремившись ко мне.
Я резко прижала Тиндера к груди.
Помотала головой.
– Я не готова говорить о том, чему стала свидетельницей, пока не переговорю с твоей женой.
– Что здесь происходит? – донесся голос Жоэль из коридора.
Я обернулась к ней. Все было ясно по выражению моего лица. Открытая, полная надежды улыбка, украшавшая ее лицо, померкла, сменившись свирепым взглядом.
– О нет. Что ты натворил на этот раз, Энди?
«На этот раз» означало, что подобное множество раз случалось и прежде.
– Просто сказал ему, чтобы говорил внятно. – Эндрю попытался отшутиться и потрепать Тиндера по волосам, но мальчик, всхлипывая, уткнулся лицом мне в плечо.
– Он тряс его, – тихо сказала я, не желая озвучивать подробности, чтобы не смущать Тиндера. Дети намного более проницательные, чем считают взрослые. – Я отведу мальчиков вниз, мы испечем бисквитный торт. Уверена, вам есть о чем поговорить.
Я протянула руку Три, который стоял рядом с матерью, и пошла вниз, держа Тиндера на руках.