– …переломаю ему все кости и соберу заново, чтобы стал похож на картину Пикассо, если тронет хоть волосок на ее голове…
– Килл, – вздохнула я.
– Что? – Он замолчал и повернулся лицом к душевой.
– Я выключила воду… – тихо произнесла я, глядя вниз. – Но она все равно течет.
Он глянул мне между ног.
– Милая, у тебя отошли воды.
Мы посмотрели друг на друга.
– Готов, папочка Килл?
– Давай сделаем это, Цветочница.
Киллиан
Астор Дамиан Арчибальд Фитцпатрик родился в самый теплый день в истории Бостона. Теплее того злосчастного дня нашего запоздалого медового месяца в Намибии, когда моя жена исполнила свою мечту лежать на бархатистой желтой песчаной гряде и дерзко смотреть на солнце. В сорокаградусную жару я стоял неподалеку, вспотев по самые яйца, и терпеливо ждал ее с бутылкой холодной воды.
Стояла такая невыносимая жара, что электричество отключилось, и пришлось использовать генераторы, чтобы обеспечить больницу электроэнергией, а моя жена была похожа на жидкую версию себя прежней.
А потом он появился на свет, и все перестало иметь значение.
– А моя учительница в четвертом классе говорила, что из меня ничего не выйдет. – Персефона выбросила кулак в воздух, когда доктор взял ребенка на руки. Она смеялась и плакала одновременно, что, как я выяснил за проведенное с ней время, судя по всему, было вполне приемлемым для человека поведением.
– Как ее зовут? – требовательно спросил я. – Я прослежу…
– Боже, Килл, кому есть дело до мисс Меррил! Дайте мне моего ребенка! – Теперь смеха стало определенно больше, чем слез.
Родившись, Астор не брыкался и не кричал, как все младенцы, будто отвергал саму мысль о том, чтобы покинуть комфорт, тепло и безопасность утробы, в которой был создан.
Он пришел в этот мир тихим и стойким. На самом деле, даже слишком тихим. Настолько, что врач перенес его на ближайший стол, прежде чем мы успели как следует его осмотреть, и начал обтирать его полотенцем и откачивать жидкость у него изо рта.
– Я пытаюсь вызвать первый плач, – спокойно сказал доктор Браксман. – Пульс и цвет в норме, так что я уверен, ничего страшного. Наверное, просто крепкий, стойкий ребенок.
Персефона взяла мою руку и, обливаясь потом, сжала из последних сил. Я удивлен, что она еще не заснула после родов продолжительностью двенадцать часов.
– Килл, – простонала она, зажав рот ладонью. Я притянул ее в объятия, в то же время вытягивая шею, чтобы видеть, что делает доктор Браксман. – Все нормально. Все хорошо. Я пойду посмотрю.
Она кивнула.
Когда я подошел к врачу, который все еще похлопывал и поглаживал моего ребенка в окружении двух медсестер, пытаясь заставить его закричать, у меня по спине прошла нарастающая мощь надвигающегося приступа синдрома Туретта. Сердце бешено колотилось. Костяшки захрустели. Желание защитить своего ребенка пылало во мне так яростно, что я не сомневался: я могу разрушить все здание голыми руками, если с ним что-то случится.
Как только я сделал последний шаг к доктору Браксману, Астор открыл крошечный красный ротик и издал вопль, от которого чуть не разлетелись стекла, сжав маленькие кулачки и потрясая ими в воздухе, как Рокки.
– Вот. Так-то. – Доктор Браксман запеленал моего сына, как бурито, а потом передал мне, придерживая головку. – Десять пальчиков на ручках, десять на ножках, здоровые легкие и свой характер.
Доктор быстро отошел, снова наклонился между разведенных, прикрытых тканью бедер моей жены, и принялся накладывать швы.
Я посмотрел на сына, нахмурив брови.
Так называемая цель. Конечный этап. Моя миссия после успешного соответствия всем требованиям на пути к тому, чтобы возглавить семейство Фитцпатрик.
И среди всех чувств, которые я испытывал: радость, удовольствие, восторг, счастье, безумное предвкушение и неистовое желание заботиться, – я, хоть убейте, не мог представить, как перекладываю на него бремя пройти через все то, через что пришлось пройти мне, чтобы заставить родителей мной гордиться.
Это было несправедливо по отношению к нему. Ко мне. К детям Хантера и Эшлинг и всем отпрыскам, которые появятся у нас в будущем.
Я рассматривал его лицо и восхищался его совершенством. Природа подобрала для него наши самые лучшие черты. У него были огромные голубые глаза матери, мои темные волосы и выдающийся, как и у меня, нос. Но ушки были маленькими, как у мамы, а еще у него был взгляд – взгляд, способный сокрушить целые империи, – который сумела отточить только Персефона Пенроуз.
Взгляд, который обезоруживал меня.
Взгляд, который говорил, что все же, возможно, в нашей семье я не плохой полицейский.
– Извините, – пропела Персефона с больничной койки, махая мне рукой. – Прошу прощения, что перебиваю, но можно мне тоже увидеть моего сына?
Я засмеялся и подошел к ней. Астор все еще кричал и махал на меня маленькими кулачками. У него были на удивление длинные для новорожденного ногти, тонкие и хрупкие на вид. Я положил сына ей на грудь, которая была лишь отчасти прикрыта больничным халатом.
Мать и дитя посмотрели друг на друга, и мир вокруг них остановился на своей оси. Астор притих и стал предельно серьезным. Персефона сделала резкий вдох, а я вовсе перестал дышать, и натиск приступа ослаб.
– Здравствуй, ангелочек. – Она улыбнулась, глядя на малыша.
Он глядел на нее, словно завороженный.
Мне знакомо это чувство, сынок.
Я стоял в стороне и смотрел на них.
На мою собственную маленькую семью.
Совершенство в этом несовершенном мире.
Зная, что я, возможно, передал Астору то, чем прокляла меня жизнь, потому что заболевание было наследственным.
Зная, что, весьма вероятно, оно было и у моего отца.
И я поклялся, что сделаю все, чтобы Астора никогда не заперли в исповедальне церкви наедине с его демонами.
И что однажды он тоже сможет купаться в лучах света.
Благодарности
Написание этой книги стало настоящим испытанием. Она отняла у меня много моральных и физических сил. Не думаю, что я смогла бы написать ее без своей группы поддержки. Поэтому вот благодарности:
Моим бета-ридерам: Тихуане Тернер (которая к тому же является моим мама-менеджером и феей-крестной), Ванессе Вильегас, Лане Карт, Эми Хальтер и Челси Хамфри. Огромное спасибо за ваш ценный вклад и преданность истории. Вы уж точно сделали работу над ней очень увлекательной.
Моей редакторской группе: Кейт Хоган, Маре Уайт, Пейдж Маруни Смит и Дженни Сим. Меня никогда не перестанет удивлять ваше внимание к деталям и преданность письменному слову и качеству истории, представшей перед вами. Я навеки благодарна за то, что вы рядом.
Моему виртуозному дизайнеру обложки Летиции Хассер, которая все еще не бросила меня – спасибо за это. Я очень ценю твое терпение, упорный труд и поразительный талант. Ты теперь повязана со мной навсегда! А еще спасибо Стейси Блейк из Champagne Formatting, еще одной моей любимице, которая всегда поддерживает и радует меня!
Моему агенту Кимберли Брауэр из Brower Literary за то, что она одна из самых замечательных болельщиц, а еще моей УЛЕТНОЙ группе поклонников, которые намного больше, чем просто группа поклонников: Авивит, Ванессе, Лулу, Ратуле, Шине, Саре Плокер, Саре Грим Сенц, Челе, Джеки, Ариадне, Ямине, Надин, Нине, Лиэнн, Саманте, Стейси, Саммер, Изе, Шер, Лизе, Танаке, Мате, Кери, Ребекке, Бетти и Лин. Если вы видите одни и те же имена в каждой книге, то это потому, что они – моя любовь до гроба.
И моим лучшим во всем мире друзьям: Чарли Роуз, Аве Харрисон, Паркер С. Хантингтон, Тихуане Тернер и Ванессе Вильегас.
Спасибо за то, что поддерживаете меня. Всегда.