– Что? – приподнял брови Клод.
– Это что? – дрожащим голосом спросила Алиса. – Твоя спальня?!
Клод недовольно обернулся на стражников, которые закрывали двери, и пробурчал:
– Кажется, я просил, чтобы при посторонних ты обращался ко мне формально!
– Прости, – пискнула Алиса. Она прижалась к закрытым дверям и затравленно попросила: – А можно я вернусь в конюшню? Мне надо работать…
Светлый господин милостиво махнул рукой:
– Разрешаю тебе не работать сегодня. – Он подошёл к кровати и, стянув с себя бордовый сюртук, бросил на узорчатое покрывало. Алиса нервно сглотнула, а господин уселся в одном из двух обитых бархатом кресел и кивнул: – Подойди. Я хочу получить удовольствие.
Алиса прижала к груди инструмент и пробормотала:
– Может, не надо?
– Надо, – сурово кивнул Клод. – Не всё же Тёмной госпоже наслаждаться твоим талантом…
Алиса опустила глаза и посмотрела на дрожащий в руках инструмент, её осенило:
– Так вы хотите послушать, как я играю?!
– Словно есть другие варианты, – иронично хмыкнул Клод, и тут же лицо его вытянулось, господин сурово рявкнул: – Ты о чём подумал, стервец?! И вообще, почему опять не слушаешься? Я же разрешил неформальное отношение, когда мы одни. – Милостиво кивнул и, указав взглядом на второе кресло, приказал: – Садись и играй!
Алиса, дрожа всем телом, приблизилась и, опустившись на самый краешек кресла, приладила гитару на колено. Склонив голову, провела пальцами по струнам, размышляя, что бы сыграть, в памяти возник шедевр отечественной эстрады, и Алиса, улыбнувшись, прижала к грифу пальцы левой руки. Полилась светлая печаль той музыки, которая трогала струны не только гитары, но и души слушателей. Когда наступила тишина, Клод прошептал:
– Что это? – Лицо господина словно осветилось изнутри, глаза влажно заблестели, голос прерывался: – Не слышал ничего прекраснее…
– Это песня, – понимающе улыбнулась Алиса. – Одна из моих любимых.
– Песня? – заинтересовался Клод. Он поднялся и, присев на ручку кресла, в котором сидела Алисе, склонился и, протянув руку, осторожно прикоснулся к гитаре, словно к волшебному существу: – Спой её!
Алиса прикрыла веки, руки привычно легли на струны непривычного инструмента, снова полилась музыка. Проигрыш, волшебные звуки которого всегда завораживали и заставляли сердце сладко сжиматься, закончился, и Алиса запела:
Под небом голубым есть город золотой
С прозрачными воротами и ясною звездой…1
Не открывая глаз, она пела, а сердце так и сжималось от тоски. В этот раз она не думала о сказочных странах и волшебных сказках, как было раньше. Сейчас Алиса представила их маленькую квартирку, и как мама, подперев рукой голову, слушала игру дочери. И грязный гараж, где они с группой часто репетировали эту песню. И небо… голубое, слегка задымлённое, небо над родным городом. Небо её мира…
Щёки тронул холодок мокрых дорожек, голос порой прерывался, но Алиса продолжала петь, глотая слёзы, терзая сердце тоской по обычной жизни.
…Чей так светел взор незабываемый!
Всхлипнула, шмыгнула носом и, перебирая струны в завершение песни, открыла глаза. Клод, нависнув над ней, смотрел на Алису так, словно, пока она пела, над господином потрудился гипнотизёр: увеличившиеся зрачки глаз почти скрыли радужку, из приоткрытых губ вырывалось тяжёлое дыхание, на лице застыло благоговение… Такого благодарного слушателя у неё никогда не было. Казалось, он прочувствовал каждую ноту, все эмоциональные оттенки, которые хотелось передать, посмотрел на мир через призму её творчества…
– Прекрасно, – прошептал он. – Волшебно…
Сердце пропустило удар, тело замерло, благодарность разлилась по жилам горячей лавой, стало очень тепло в груди. Клод при первой же встрече поразил её своей красотой, а в это мгновение он показался ей совершенством и внутренне, словно их души соприкоснулись и спелись. Алиса, не отдавая себе отчёта, потянулась к его полуоткрытым губам, касаясь осторожно, словно к лепестку розы, вдыхая аромат нежности. Казалось, он ответил на поцелуй. Стук сердца, второй…
Клод вздрогнул и, едва не скатившись с кресла, замер в паре метров. Прикоснулся кончиками пальцев к своим губам и грозно посмотрел на неё.
– Ты что творишь?! – зарычал он так грозно, что Алиса спрыгнула с кресла и, мгновенно спрятавшись за спинкой, прижала ладонь ко рту. – Ты сумасшедший?
– Прости, – пискнула Алиса, ругая себя за несдержанность. Как она могла поцеловать мужчину, притворяясь мужчиной сама? А что, если господин прикажет стражникам убить чокнутого помощника конюха? – Прости, я сам не понял, как это произошло! Словно само собой… И мне показалось, ты…
– Что я?! – рявкнул Клод, и Алиса зажмурилась, подавившись остатками фразы. – Говори прямо!
Она хотела сказать, что он тоже виноват, – ведь ответил же на поцелуй! – но подумала, что не стоит раздувать пламя. Светлый господин выпрямился и, заложив руки за спину, задумчиво посмотрел на неё: казалось, Клод взял себя в руки. Алиса, посекундно вздрагивая, осторожно вышла из-за кресла и подняла лицо, стараясь не отводить взгляда от глаз господина.
– Мне показалось, – смело проговорила она, – что ты превратился в красивую девушку! А мои песни всегда открывают лёгкий путь к девичьим сердцам…
– А, – облегчённо выдохнул Клод и покачал головой: – Так ты действовал по привычке. Словно сладкоголосая сирена, усыпляешь красивыми песнями, а затем пожинаешь плоды… Меня только удивляет, как ты до сих пор девственником остался?
Алиса улыбнулась:
– Я же говорил, что жду свою единственную, которая получит и сердце, и тело!
Клод рассмеялся и, приблизившись, неожиданно провёл рукой по её волосам, взъерошив их:
– Ну точно больной романтик! – Улыбка его растаяла, взгляд коснулся губ Алисы, господин помрачнел: – И меня с ума сводишь!
Алиса растерянно моргнула, а Клод скрипнул зубами и, схватив её за шиворот, вдруг потащил к дверям:
– А ну, проваливай!
Алиса, не понимая, с чего он снова разозлился, едва успевала переставлять ноги, Клод вышвырнул её из спальни и захлопнул дверь. Стражники, казалось, не обратили внимания на то, что из покоев Светлого господина едва не вылетел пацан с гитарой, блестящие фигуры так и остались неподвижными. Алиса, подтянув инструмент, с трудом поднялась и, потирая ушибленное место, да вполголоса костеря Клода неправильным русским, поплелась по коридору.
Желудок заурчал, и Алиса потёрла плоский живот. Конечно, хорошо быть такой стройной, но даже стройняшкам нужно что-то есть… хоть иногда! Пожалела, что не попыталась перекусить, скрывшись вуалью. Стерпел же Клод её выходки с метанием еды, сдержался бы и при несоблюдении этикета приёма пищи. Или нет? Вон как Лора переживала, не хотела Пола отпускать, даже её притащила… Замерла и, прижав к себе гитару, оглянулась: а вдруг ещё не успели убрать со стола? Хоть кусочек хлебушка взять! А там был хлебушек?
– Вот и посмотрю, – проворчала Алиса, уверенным шагом возвращаясь в зал. – А то из-за этой дурацкой вуали ничего не было видно…
Стражники, сверкая, словно начищенные чайники, украшали каждые двери неподвижными столбами, то есть самими собой, но никто из них даже не взглянул в сторону Алисы, и она беспрепятственно вернулась в зал, где ещё недавно стоял длиннющий стол, уставленным различными яствами. Но у дверей неожиданно столкнулась с шумной группой музыкантов. Те обернулись и, окинув её ревнивым взглядом, смолкли.
– Ты ещё кто? – недружелюбно спросил толстяк с рыжей шевелюрой.
Не успела Алиса придумать ответ, как патлатый паренёк с длинным носом, невежливо тыкая пальцем, закричал:
– Это же моя гитара!
Он угрожающе двинулся на неё, Алиса, отпрянув, скрылась за стражником и завела гитару за спину.
– Ничего подобного! – возразила она.
– А ну отдай! – верещал носатый. – Знаешь, сколько она стоит?
Потянул её за подол рубашки, пытаясь вытащить из-за стражника, Алиса отчаянно вцепилась в скользкую кирасу, как светлый страж вдруг опустил копьё, направив острие на парня, и тот испуганно отшатнулся.
– Спасибо, – искренне поблагодарила Алиса, но страж отпихнул и её. Потрясая копьём, прогудел:
– Не прикасаться!
Алиса поспешно подняла руки:
– Договорились! Но всё равно спасибо.
Тут двери открылись, и на пороге возник сухонький старичок с козлиной бородкой.
– Господин Ронни, – бросился к нему рыжик толстяк, – прошу, выполните своё обещание! Мои люди лучшие из лучших! А этот молокосос… не знаю, кто его порекомендовал, но он слишком молод, чтобы хорошо играть. Мы же готовились, старались…
– Ага! – неожиданно для себя отозвалась Алиса. Уж она знала таких пронырливых гадов, которые давили молодые таланты, двигая голимый ширпотреб. – Пальцы в кровь истёрли, небось, болезные!
– А он ещё и мою гитару украл! – наябедничал патлатый пацан, но толстяк на него цыкнул.
– Ты кто? – подозрительно сощурился Ронни. – И кто тебя прислал?
– Я гитарист! – гордо выпятила грудь Алиса: а что? Нечего на неё свысока смотреть! Да и попасть в зал, откуда так головокружительно пахнет едой, очень хочется! Громко добавила: – Кстати, меня рекомендовала не кто-нибудь, а сама Тёмная госпожа! – Она не отказала себе в удовольствии и метнула многозначительный взгляд на патлатого, тот побелел и, прикрыв рот рукой, отшатнулся. Вот и отлично! Не будет больше не гитару претендовать. Довольная произведённым эффектом, добавила: – Вы никогда не слышали ничего подобного! – Вспомнила реакцию Тео и Клода на её игру и довольно ухмыльнулась: – Сегодня работаю за еду, но далее буду брать звонкой монетой!
– Наглый какой! – ахнул носатый пацан, оставшийся без гитары. – Врёт и не краснеет!
– Вот и проверим, – сдержанно улыбнулся старик и приглашающе махнул рукой: – Устроим состязание!
Алиса, возложив отвоёванную гитару на плечо, степенно двинулась в зал, но едва не была смята музыкантами, бросившимися к столу. Оказалось, там уже мало что осталось. Видимо, после обеда Светлого господина с невестой, к еде приложились те господа, что терпеливо ждали у стены. А уж таким проходимцам, как музыканты, мало что досталось… Понятно, почему они толпились у дверей – ждали, пока господа откушают! Алиса подорвалась с места, но когда добежала до стола, уже ничегошеньки не осталось: толстяк запихивал в рот остатки еды, не обращая внимания, что та надкусана, – а порой и пожёвана! – и, кажется, сам глотал не жуя.