В спину мне летит тяжёлый вздох и безобидное ворчание:
— Вырастил командиршу на свою голову.
Ха!
Фрейлины уже ждут меня в отдельной комнатке, обустроенной здесь же, на трибунах. Я не стану менять платье, этикет этого не требует, а вот накидку возьму свежую, роскошную — так и наряд будет выглядеть обновлённым, и я буду смотреться внушительнее. Фрейлины поправляют начавший обвисать пучок, переделать причёску желательно, но некогда. Ничего, лучше банта небрежность замаскирует тиара.
Солнце конится к закату, а значит наступает время вечерних драгоценностей. Старшая фрейлина открывает шкатулкус гарнитуром, венец которого в буквальном смысле Сапфировая тиара. Тиара не относится к регалиям, однако является защитным артефактом, да и по мелочи обладает другими свойствами, в частности — помогает привлечь внимание.
Пока я привожу себя в порядок, на арене спешно возводят деревянное возвышение. К моему выходу возвышение не только готово, но и застлано синими ковровыми дорожками.
— Моя леди, — у выхода на арену меня окликает Феликс.
— Мой рыцарь. я горжусь вами, — и кивком указываю за своё плечо. — Следуйте за мной.
По традиции первая аристократка империи выходит либо одна, либо в сопровождении сапфиров. Феликс не только не сапфир, он, строго говоря, даже не рыцарь. Ему точно не место на возвышении, но вопреки традиции я приказываю идти. И не потому что он мне на арене нужен, хотя кто занет… Потому что Феликс заслужил награду и право на признание.
Герольд объявляет мой выход.
Когда я появляюсь, зрители на трибунах ликуют. О, это же… благодаря Феликсу. Он поэтому намекнул, что нужно выйти с ним?
Работа принцессы — улыбаться и махать, махать и улыьаться. В иделе у каждого простолюдина должно возникнуть ощущение, что я среди всех я заметила и его тоже.
Ниже возвышения на арене выстроились участники турнира. Невезунчики, выбывшие в первом туре, стоят самым широким полукругом дальше всего. Их ничего не ждёт, разве что какая-нибудь богатая вдовушка предложит службу… в своей постели.
— Сила и опора нашей империи, — мой голос разносится над трибунами. Речь давно пподготовлена папиным Рыжиком. С текстом я полностью согласна, так что моя задача эффектно произнести. Правда, от себя я всё же добавляю. Люди не поймут, если я “забуду” высказаться про поединок нашего рыцаря и степного врага.
Я бросаю взгляд на Рыжика, едва не кувыркнвшегося с болкона, когда я начала свою импровизацию. И чего такой нервный? Я же только начала, а он уже готов. Когда я без приглашения на Совет приду, у него сердечный приступ случится? Надо посовеовать папе хоть ненадолго отпустить хрупкого помощника в отпуск.
Я завершаю речь под громовые аплодисменты.
Взгляд цепляется за… Голыш выполз. В смысле, я случайно замечаю его стоящим во внешнем полукруге участников. С его ранением, не представляю, как он ухитряется стоять. Участникам помогают лучшие лекари империи, но они не чудотворцы. Парень настолько нуждается, что приковылял через боль? Уверена, прямо сейчас повязки намокают кровью.
— Приветствую победителя!
Герольд объявляет имя.
Ближе всех к возвышению четвёрка участников, выстроившихся ромбом — победитель чуть впереди, остальные за ним. Победитель поднимается на возвышение, преклоняет передо мной колено и, склонив голову, на вытянутых руках подаёт мне свой меч.
Я принимаю его оружие:
— Лорд, — победитель получает статус аристократа, но… не наследуемый — кляётесь ли вы с честью и самоотверженно служить империи и его величеству императору Дарну Семнадцатому?
— Клянусь!
Я упираюсь остриём меча в грудь лорда, над сердцем:
— Поднимитесь, лорд.
Свежепосвящённый рыцарь встаёт. Я возвращаю ему меч, который он незамедлительно прячет в ножны. Освободив руки я беру у герольда орден с пышной лазурной лентой и прикалываю рыцарю на жилет, точно на место укола.
Есть сапфиры — те, кто реально служат императору. А есть почётные сапфиры, и именно таким стал лорд. Возможно, он сделает головокружительную карьеру, а возможно, так и не сможет завоевать высочайшее доверие и останется просто почётным. Зато в синем мундире, который ему теперь положен как любому сапфиру.
Церемония окончена, мне следует вернуться в императорскую ложу.
Вместо этого я спускаюсь на арену, мимоходом отмечаю, что герольду тоже пора в отпуск, потому что ещё один нервный — аж вылинял.
Считается, что императорская семья “забирает” лучшего, а остальных претендентов разбирают аристократы в порядке старшинства. Первыми выбор делают герцогские семьи и лишь в конце безземельные аристократы, не состоящие на государственной службе.
Можно сказать, что я аристократов сейчас “обкрадываю”.
Троица финалистов, уступивших лишь победителю, встречает меня с надеждой во взглядах. Но я прохожу мимо. Точно также я игнорирую остальных перспективных бойцов. Точнее, я делаю вид, что оказываю всем без исключения участникам небывалую честь — обхожу их ряды. Я не скуплюсь на похвалу и улыбки, но стать моим рыцарем никому не предлагаю.
Пока не останавливаюсь перед голышом. Бледный, в холодном поту, того гляди упадёт от кровопотери, но упрямо держится. Я про себя вздыхаю, но не могу не признать, что, если бы не его упрямство, не бывать ему рыцарем.
Только вот, кажется, и сейчас ему не быть — его ржавая железка сломалась, у Феликса своего меча нет, а у меня и вовсе никогда не было. Посвящать нечем.
Отбирать чужой меч нельзя, уводить голыша с собой без официального посвящения неправильно.
— Моя принцесса.
Я оборачиваюсь и с трудом сдерживаю изумление. Феликс так быстро научился меня понимать? Но что меня удивляет больше — напрасно я считала Феликса безоружным. Степняка он обобрал и трофеи не упустил. Саблю, красиво брошенную под козырёк ложи, он прихватил. Где только прятал, что я не заметила?
— Воин, — обращаюсь я к голышу.
Не разочаруй.
Лишь на миг у него расширяются глаза, парень преклоняет колено, чуть ли не падает передо мной. Штанина в месте сгиба быстро намокает — потревоженная рана закровоточила. Плохо, но куда деваться. Думаю, пару минут парень выдержит, а потом к целителям, и без их позволения он у меня с кровати не встанет.
— Своей душой, жизнью, сутью, силой вверяю себя госпоже, отдаю свою свободу и преданность, — голыщ чётко выговаривает каждое слово.
Интересно, сам сообразил или Феликс суфлирует?
Надеюсь, сабля степняка не отравлена, иначе моя смерть будет до безобразия смешной. Я надавливаю подушечкой большого пальца на остриё, пачкаю самый кончик лезвия кровью, а затем направляю саблю в голыша.
Со стороны кажется, что он целует остриё. На самом деле он слизывает мою кровь — с Феликсом было проще, но на публике драгоценная кожа принцессы неприкосновенна.
Я обозначаю укол в сердце.
Саблю я возвращаю Феликсу, а заодно отдаю приказ:
— Лорд, проследите, чтобы присягнувший мне рыцарь отправился на попечение лекарям.
— Есть, ваше высочество!
Я завершаю обход. Больше я, естественно, никого не выбираю, ограничиваюсь улыбками и пожеланиями успехов и возвращаюсь в ложу. Остаётся дождаться, когда герольд объявит окончание турнира официально, а затем уйти вслед за его величеством — от трибун до дворца императорская семья на радость публике показательно едет в одной открытой коляске.
Кажется, за легендарным доспехом я не успеваю…
Я почти не участвую в пустом разговоре, который и без того не вяжется. Папа обменивается репликами с Тери и Лёком, императрица — с Олисом. Заметив, что я не в настроении, Тери касается моей руки. Я кивком показываю. что я в порядке, просто задумалась.
Поднявшись на второй этаж, мы расходимся. Папа церемонно желает императрице доброй ночи, выслушивает ответное пожелание её величества. Тери, поглядывая на меня, нетерпеливо топчется, видимо намерен пойти со мной. Должно быть, вопросов у него накопилось миллион.
Только вот Тери ожидаемо остаётся с носом.
— Кресси, составь мне компанию за чаем, — приглашает папа, у которого вопросов не меньше.
— С радостью, — улыбаюсь я и, пользуясь тем, что официальная часть закончилась, ухватываю папу за локоть как обычного кавалера.
И ожидаемо, что ведёт меня папа не в столовую, не в гостиную, а в рабочий кабинет. Рыжик вскакивает при нашем появлении, и я вспоминаю, что я принцесса не какая-нибудь нежная и добродетельная, а капризная:
— Па-а-апа, — жеманно тяну я, аж самой противно становится, — пустой чай считаю издевательством! Как насчёт пирожков с мясом в качестве десерта? Можно без тестовой оболочки.
Папа вздыхает, но Рыжику кивает.
Неужели у меня есть шанс избежать выволочки? Или, по крайней мере, сделать её менее выволочной?
Папа плотно закрывает дверь кабинета, проходит за стол, садится, скрещивает руки на груди. Я изо всех сил поднимаю ветер ресницами. Увы, папа не ведётся.
— Поняв, что разоблачён, шаман попытался проклясть наш род ценой своей жизни. Безликому удалось предотвратить ритуал, но шаман не выжил.
— Какая потеря…, — фыркаю я.
— Именно, что потеря. Шаман был единственным свидетелем вызова со стороны степняков. Теперь Великий хан потребует виру.
Я закатываю глаза:
— Пусть требует хоть до посинения.
— Нынешний Великий хан в отличии от предшественников обладает реальной властью. Он способен поднять на нас всю степь, Кресси.
Угу.
Способен, кто бы спорил.
— Пап, очнись! Мир со степняками невозможен. Степнякам нужно наше продовольствие. Сейчас они отнимают продовольствие силой. Альтернатива — торговля. Только чем им с тобой расплачиваться? Вряд ли в обмен на зерно и мясо ты примешь мешки песка с вкраплениями жухлой травы. Степняки могли бы обслуживать караванные пути, но устраивать набеги проще и привычнее.
Папа устало откидывается на спинку кресла:
— Вот именно. Лучше терпеть набеги разрозненных племён, чем столкнуться с полномасштабным вторжением. Ты была совсем маленькой, не помнишь. Нас едва не смели, и мне пришлось идти на сделку с герцогом, жениться на его дочери.