— Чтобы усложнить мне жизнь? — хмыкает Олис. — С советника какой спрос?
— В том числе, но не только. Для меня важно, чтобы без меня армия не осталась обезглавленной. Задачу ты знаешь — добраться до южных границ в кратчайшие сроки.
— Принцесса?!
— Хм?
Олис, не отрывая от меня взгляда, опускает чашку в траву, разворачивается ко мне корпусом. С минуту Олис обдумывает мои слова. Я с показной беззаботностью пью чай.
— Принцесса Крессида, вы же не собираетесь бросить армию?! — Олис говорит предельно тихо, чтобы расслышать, мне приходится напрягать слух.
— Нет, конечно, нет. Олис, я отлучусь ненадолго. Приблизительно через день догоню. В крайнем случае, через два. И мне нужно, чтобы ты мою отлучку прикрыл.
— Не зная подробностей? — Олис не столько спрашивает, сколько констатирует. Моя просьба ему явно не по душе.
— Я хочу нанести неформальный визит вежливости кое-кому весьма и весьма полезному. Визит, скажу откровенно, важный. Успех моего плана зависит от успеха этого визита. Поэтому, Олис, как твой командир я приказываю тебе взять управление на себя, — с улыбкой завершаю я.
Олис мрачнеет, но ответ даёт ожидаемый:
— Есть, госпожа главнокомандующая.
— Хей, не дуйся. Если у меня ничего не получится, я не хочу, чтобы ты надо мной потом смеялся, — я говорю почти правду. Да, основная причина в доверии. И не только Олису. Зрение работает как хочет, попытки перенастроиться ни к чему не привели, я не представляю, нет ли среди солдат шпиона. Но личная причина именно такая, и пусть Олис не будет смеяться вслух, в мыслях — запросто.
— Вы же знаете, что я бы не стал, Крессида.
— Ха! В лицо бы не стал. А вечером давился бы смехом в подушку.
Олис улыбается краешком губ, и такая его улыбка выглядит гораздо искреннее, чем широкая, во все тридцать два зуба.
Некоторое время мы молчим, сидя бок о бок.
— Крессида, а что мне делать, если ты не успеешь догнать?
Ого!
Кажется, это первый раз, когда Олис обратился ко мне на “ты”. В нежном детском возрасте было, но каждый раз я задирала нос и отвечала, что как императорской принцессе он должен говорить мне “вы” и сама выкала, при этом с остальными братьями общалась нормально. Олис недоумевал и расстраивался, пару раз даже до слёз.
— Я успею. Жди основные силы. Генерал с руководством справится лучше нас обоих вместе взятых. И пусть делает всё, что считает правильным. Если я опоздаю, это будет значить. что мой план бездарно провалился.
— Я буду верить в тебя, Кресси.
— В нас, Олис. Ведь я обещала тебе карьерный взлёт. Заместитель госпожи главнокомандующей звучит солидно, но я обещала больше. Будешь ещё с высоты своей вершины проклинать меня за подставу и вспоминать беззаботное безделье.
— Ага. Я мог бы сейчас приятно проводить время на благотворительном ужине, а не давиться армейским пайком.
— Вот-вот.
— Удачи, Кресси.
Олис уходит первым. Я оглядываюсь, ловлю взгляд сидящего в одиночестве Феликса. Почему-то в сумерках он выглядит позабыто-позаброшенным. Я прищуриваюсь и похлопываю ладонью рядом с собой. Феликс обрадовался? Издали, в полутьме мелькнувшее и пропавшее выражение не понять.
Подходит ко мне вразвалочку, походкой победителя по жизни, и вообще как будто не я приглашаю, а он, господин, присмотрел скучающую девочку в баре и решил угостить коктейлем и вообще согреть своим вниманием. Он останавливается, возвышается надо мной, смотрит сверху вниз. Выделывается, не заботясь, что я могу приземлить его одной фразой. Пожалуй, если бы не клятва, не контраст между его манерой держаться и реальной расстановкой сил, я бы осадила. Ни малейшего желания. Наоборот, меня заводит, в крови начинает играть охотничий азарт.
— Ящерка, ты меня на совместную прогулку соблазнял. Я соблазнилась. Нам надо уйти так, чтобы никто не заметил. Олис прикрывает.
— И куда же мы в ночи пойдём, моя принцесса?
— Туда, куда я покажу, разумеется, — хмыкаю я.
— Я так понимаю, прогулка будет отнюдь не конной? Верховой для вас и пешей для меня?
— Именно, ящерка. Схватываешь идеи, как геккон — мух.
— Ёпрст, таких комплиментов я ещё не получал.
— Всё для тебя, ящерка.
Сумерки плавно переходят в ночь, западный край неба, подсвеченный лучами закатившегося светила, гаснет.
Оставив лагерь позади, мы уходим.
— Я подарю тебе седло, — обещаю я, ёрзая по чешуйчатой шкуре.
— С-с-с…
— Так и знала, что тебе понравится, — ухмыляюсь я.
Увы, седла мне долго не видать, я ведь так и не заказала, из головы вылетело. Хорошо хоть про тех бандитов, на которых мы с Феликсом напоролись, не забыла — послала отряд стражи достать их из клеток. А заодно показать миру криминала, кто в империи настоящий хозяин.
Не знаю, как в темноте видит Феликс, для меня тьма кромешная, но маршрут он выбирает уверенно, лишь иногда слышится хруст сминаемых лапами веток. Равномерный бег убаюкивает. В какой-то момент я понимаю, что начинаю соскальзывать. Встрепенувшись, крепче схватываюсь за основания рогов.
— С-с-с?
— Ты хочешь сказать, что нужно не просто седло? Я читала, что в далеко-далеко на краю света в стране золота и благовоний водятся звери, размером с гору, темнокожие жители страны путешествуют на их спинах в домиках из шёлка.
— С-с-с…, — в шипении слышится обречённость.
Я щекой прижимаюсь к шероховатой чешуе и снова борюсь с дремотой.
Привал устраиваем утром. Феликсу нужен отдых, так что дальше часть пути пойдём пешком, тем более лес остался позади, как и заросли корявого кустарника, полусухого, облысевшего. Впереди, куда хватает глаз, простирается снежная пустыня, ровная, как дно сковородки, покрытая белой коркой. И мы на её границе. Впереди, конечно, никакой не снег — соль, чистая соль, лучшая в империи. Добывают её севернее, точнее, от нас на северо-западе, если я правильно понимаю, где мы оказались, а нам — на юго-восток.
— Вам бы поспать, — хмуро замечает Феликс, — свалитесь. Уже чуть не свалились. Я за ночь раз шесть насчитал.
— Успеется. Спать я буду, когда к месту придём, и ты будешь… работать.
— Я догадался, что про чёрного рыцаря враньё, самое натуральное рабство.
— Ага… Ладно, потопали, — я затягиваю завязки дорожного мешка.
— Принцесса, вы собираетесь идти пешком?
— Ящерка, даже если оборот стал даваться тебе легче, это не значит, что ты можешь бегать нагишом в одной чешуйчатой шкуре сколько угодно, не теряя разум. Сейчас важнее беречь твои силы, чем мои ноги.
Феликс явно не согласен, но возразить ему нечего, поэтому он закидывает мешок за спину и мы ступаем на хрустящую соляную кору.
Надеюсь, не провалимся. Не с краю, а там, дальше, под слоем кристаллизованной соли скрывается солёное озеро. Я не представляю, насколько глубоким оно может оказаться, ведь никто не замерял. Проверять глубину на себе точно не хотелось бы.
Белизна, потрясающей чистоты белизна раздражает глаза слепящим сиянием, и, над ней в размытой дымке у самого горизонта кривыми зубьями поднимаются чёрные горы Ящерова хребта. Отлогие скалы словно на совесть измазаны сажей. Ни намёка на растительность, пусть самую чахлую. Горы и солёное предгорье смотрится мёртвым.
Жизнь скрывается внутри. Уже после того, как род Шесс ослаб и сгинул, в Ящеровы горы ходили экспедиции. В отчётах говорится, что не нашли ничего. Несколько тупиковых пещер, и есть глубокие, похожие на норы ходы, либо оканчивающиеся бездонными провалами, либо уходящие настолько глубоко, что экспедиции разворачивались назад. Внутри гор скрывается жизнь: влажные своды сплошь покрыты водорослевой слизью, которую подчищают многочисленные улитки, кое-где проходят подземные реки, причём не связанные с солончаком, пресные и рыбные. Исследования Ящеровых гор свернули. Для меня же в этих записях много любопытных зацепок. Многообещающих.
Утром шагать легко — соляная корка, что паркет, ровная. Солнце только-только поднялось, косые лучи дают мягкий золотистый свет, нет ни жара, ни духоты. Я про себя радуюсь, что в храме много гуляла по территории, причём выбирала дорожки с перепадами высот. Изнеженное во дворце тело хоть немного привыкло к нагрузкам. Сказывается бессонная ночь, постепенно я устаю. А солнце, поднимаясь всё выше начинает уже не согревать, а ощутимо припекать.
Неудачно оступившись, пробиваю корку, и мне на сапог выплёскивается вода. Будут некрасивые белые разводы…
В конце я уже не иду, а откровенно ковыляю.
— Хватит, — резко останавливает меня Феликс.
— По карте расстояние не выглядело таким уж большим, — жалуюсь я.
— На спину ко мне.
А почему принцессой больше не называет?
— Ящерка, я ногу натёрла, а не голову, и прекрасно помню, что оборачиваться тебе нельзя, иначе потом не сможешь. Забыл, да?
— Вы, моя радость, ушки натёрли. Я разве что-то сказал про оборот?
Ох…
Вообще-то Феликс особо уставшим не выглядит. То ли держится хорошо, то ли привык к куда более серьёзным нагрузкам. Я колеблюсь. Сесть на шею и свесить ножки звучит заманчиво, но мы ведь не по дворцовому саду бродим, здесь иначе.
Отрицательно качнув головой, я делаю ещё шаг.
Феликс тяжело вздыхает. А в следующий миг я вижу перед собой его затылок, и я осознать не успеваю, как оказываюсь в роли второго дорожного мешка.
— Ящерка.
— Судьба у меня такая, ездовым быть, хоть крокодилом, хоть человеком, — Феликс крепко поддерживает меня под колени.
Я улыбаюсь, упираюсь лбом в его плечо. Кажется, он зашагал быстрее, чем, когда приноравливался к моему шагу.
По ощущениям я отключаюсь всего на миг.
— Не знаю, что вы воображаете, но нам обоим нужен отдых, моя радость.
Встрепенувшись, я оглядываюсь. Солнце поднялось высоко. Сейчас часов десять, наверное? И я умудрилась проспать больше часа? За время, пока я висела бесполезной ношей, Феликс не только добрался до подножия Ящеровых гор, но и нашёл неглубокую расселину, в которой можно найти тень.