Другой случай, еще более поразительный, еще более несчастный, прогремевший своей необычностью на далекое пространство и, вероятно, многих любительниц гадания заставивший призадуматься. Две девицы, имевшие незаконную связь с солдатами и жившие вместе, в один из святочных вечеров загрустили о том, что нет с ними их любезных, вытребованных в ту пору на службу, и поминутно повторяли: «Ах, если бы приехали, какое было бы у нас веселье!» Разгоряченные страстью по действу бесовскому, они принялись гадать, смотря в зеркало.
Вдруг одна с иступленною радостью кричит: «Будут, будут!».
Около полуночи несчастные слышат шум от санных полозьев, голоса под окном, потом стук в сенные двери. У одной сердце запрыгало от радости; она бежит, отворяет, встречает гостей и бросается в объятия своего возлюбленного. Другая чего-то испугалась, ей страшно. Ей кажется, что от гостей несет мертвящим, могильным холодом, так что кровь у нее как бы застыла. Гости между тем пристают к ней и ей кажется, что из глаз ее возлюбленного точно сверкают искры, и он готов пожрать ее своими взорами. В страхе она выбегает из избы, бежит в теплый курятник, крестит там все углы, стены, двери, окошечки, и ни жива, ни мертва садится в углу. В избе, между тем, поднялась страшная возня: стук, шум, свист, пляска такие, что весь дом дрожит.
Ужасная ночь на исходе. Гости собрались в обратный путь, вышли на улицу, свистят, хохочут возле курятника, называют бедную женщину трусихой, потерявшей чудесную ночь, обещают навещать ее после, а ныне оставляют ее в покое, потому что не дает им возможности приступить к ней победное знамя Распятого, начертанное палящими пламенниками на стенах.
Проходит ночь. Крестьянки давно встали и удивляются, долго не видя веселых соседок. Около полудня некоторым вздумалось навестить их, но жилиц нет, а в избе ужасный беспорядок. Ищут их, кличут по именам, а бедная девица и теперь не смеет выйти. Наконец, находят ее и обеспамятовшую выносят из курятника. Другую нашли в подполье, до половины тела всунутую в квасную кадку, избитую и обезображенную до того, что трудно узнать ее.
Чудесно спасшаяся от этого бесовского пира девица, опамятовшись, рассказала соседям, как было дело, и долго после этого по ночам слышала шум полозьев, стук, свист и прочее, и спаслась от этого бесовского наваждения только молитвою и крестным знамением. Она бросила жизнь разгульную, странствовала по святым местам и через нсколько лет поступила в монастырь.
И солдаты, лица которых в эту несчастную ночь представляли демоны, у целомудренные страшным событием, исправились и зажили истинно христианскою жизнью.
Что прибавить к этой страшной повести? Разве то, что Бог попускает некоторым гадательницам, почему-либо заслуживающим кару небесную, погибать внезапною, а иногда и постыдною смертью для того, чтобы видящие тут явный суд и гнев Божий исправились и покаялись. А что гадание способствовало здесь страшной развязке, это очевидно. Не будь веры в возвращение солдат, не будь пламенного ожидания их, порожденного зеркалом, солдаты адского легиона и не явились бы.
Притом две девицы-грешницы в этом несчастном приключении были действующими лицами, и обе, по-видимому, в одинаковых расположениях.
Но Бог, испытующий сердца и утробы, нашел в них большую разность, и одной попустил погибнуть, а другой дал спастись знаменем, пред коим трепещет вся сила адская.
Вот и еще несчастье от гадания. Двум девицам – сестрам, подслушивающим в ночь на св. Пасху под окнами с желанием услышать и узнать о своем будущем, в конце деревни вдруг представилась похоронная процессия и старшая сестра – лежащею в гробу. Младшая в испуге убежала домой, а другая упала тут же на месте без чувств; три месяца была после этого больна и в помешательстве рассудка. Теперь она старуха лет 70 и в долгий свой век после этого несчастья с ней своими увещеваниями многих молодых девушек и женщин отговорила от неразумных покушений пытать неведомое будущее.
Один старик рассказывал вот что. Торговец рыбой раз выехал на базар очень рано и, соскучившись ожиданием покупателей, мысленно загадал на первом покупателе решить, какова будет торговля на целый день. Когда нетерпение и неудовольствие, выражаемые по русскому обычаю крупными бранными словами, возросли в купце до высокой степени, является мужик необычного роста и приказывает отвесить пуд рыбы, сказав притом: «Молитва твоя дошла до царя нашего и милостиво выслушана».
Купец в хлопотах мало тогда обратил внимание на эти слова, а при расчете как есть обычай между мелочными торговцами, перекрестился, сказав: «Господи, благослови!» и покупатель внезапно исчез. Старик этот по самую смерть свою не переставал заповедать детям и внукам своим, сколь можно чаще, для избежания вражеских козней, осенять себя крестным знамением и призывать имя Господне и отнюдь не вдаваться ни в какие суеверные гадания, которые так приятны врагу и коими он легко может нас завлечь и запутать в свои сети и, чего доброго, довести до беды и несчастья.
Из жизни Иеромонаха Амвросия, оптинского старца
Много всегда говорили о прозорливости отца Амвросия. Он старался скрыть от людей этот свой дар и не имел обыкновения предсказывать. Но в тех советах, которые он давал, этот дар обнаруживался во всем своем непостижимом величии.
Для него не существовало тайн: он видел все. Незнакомый человек мог прийти к нему и молчать, а он знал его жизнь и ее обстоятельства, его душевное состояние и зачем он сюда пришел. Отец Амвросий расспрашивал своих посетителей, но внимательному человеку по тому, как и какие вопросы он ставит, было ясно, что батюшке известно дело. Но иногда, по живости природы, это знание высказывалось, что всегда приводило старца в смущение.
Не так давно к нему подошел молодой человек из мещан с рукой на перевязи и стал жаловаться, что никеле не может ее вылечить. У старца был еще один монах и несколько мирян. Не успел тот договорить: «Все болит, шибко болит», как старец его перебил: «И будет болеть, зачем мать обидел?» – Но разом смутился и продолжал: «Ты ведешь-то себя хорошо ли, хороший ли ты сын? Не обидел ли?»
Вот образцы того, как действовал старец.
Парень из-под Тихоновой пустыни (верст 50 от Оптиной) задумал жениться, потому что старуха мать ослабела, а других женщин в доме не было. Пошел он в Успение к батюшке, а тот говорит: «Приходи в Покров». А мать дома сердится: «Только пугает старец – некогда прохлаждаться». В покров говорит батюшка: «Обожди до Крещения – тогда увидим, что будет», а мать дома пуще бранится. Настало Крещенье, а парень объявляет, что материной брани терпеть нет мочи. А батюшка ему в ответ: «Боюсь, что не послушаешь, а мой совет: никак тебе жениться не надо – обожди». Парень ушел и женился. После свадьбы месяца через два умер и осталась его жена без всяких средств.
Бедную мещанку за красоту просватал купец, а батюшка говорит матери: «Вашему жениху отказать надо». Мать так и вскинулась: «Что вы, батюшка, да нам и во сне такой не снился – послал Бог сироте, а ты отказать!» А батюшка в ответ: «Этому откажите – у меня для дочери твоей другой жених есть, лучше этого». – «Да какого ей лучше надо: не за князя ей выходить!» – «Такой у меня великий жених, что и сказать трудно, откажите купцу!» Купцу отказали, а девушка внезапно заболела и умерла. Тогда поняли, о каком женихе говорил батюшка.
Приезжают к батюшке две сестры. Младшая – невеста, влюбленная, счастливая, с детства радостного настроения; старшая – тихая, задумчивая, богомольная. Одна просит благословить ее выбор, а другая – просит пострижения. Батюшка невесте подает четки, а старшей говорит: «Какой монастырь! Ты замуж выйдешь – да не дома – вот тебе что!» и назвал губернию, куда они никогда не ездили. Обе возвращаются в Петербург. Невеста узнает, что любимый человек ей изменил. Это произвело в ней страшную перемену, потому что ее привязанность была глубока. Она постигла суетность того, что прежде ее занимало, ее мысли обратились к Богу, и вскоре одной инокинею стало больше.
Между тем старшая получила письмо из дальней губернии, от забытой тетки, набожной женщины, жившей по соседству какого-то монастыря. Она звала ее присмотреться к жизни монахинь. Но вышло иначе. У этой тетки она познакомилась с человеком уже немолодым, очень подходившим к ней по характеру и вышла за него замуж.
У одного близкого к батюшке монаха сестра замужем за помещиком, часто посещавшим Оптину. Однажды батюшка заводит такой разговор:
– Говорят (батюшка очень любил употреблять это «говорят» для прикрытия своей прозорливости) – говорят, около тебя имение выгодно продается: купи. Помещик удивился.
– Продается, батюшка – и как бы хорошо купить, да это мечта одна: имение большое, просят чистыми деньгами, а у меня денег нет.
– Денег, – повторил тихо батюшка, – деньги-то будут. Потом они перешли к другим разговорам. На прощание отец Амвросий сказал:
– Слышишь – имение-то купи. Помещик отправился домой на своих лошадях. По дороге жил его дядя, богатый, но страшно скаредный старик, избегаемый всею родней. Так случилось, что пристать было негде и пришлось заехать к дяде. Во время беседы дядя спрашивает:
– Отчего ты не купишь имение, которое около тебя продается, хорошая покупка! А тот отвечает:
– Что спрашивать, дядюшка? Откуда мне столько денег взять?
– А если деньги найдутся: хочешь взаймы дам? – Племянник принял это за шутку, но дядя не шутил. Имение было куплено, и новый владелец приехал распорядиться. Не прошло еще и недели, барину докладывают, что пришли купцы торговать лес. Лес этого имения они хотели купить не весь, а часть его. Стали говорить о цене. «Мы с тобой торговаться не будем – цену сразу поставим» и назвали ту цену, за которую было куплено все имение.
Таковы случаи прозорливости, которые доказывают прямое знание известных событий, мыслей и чувств, никому не открывавшихся. Такая прозорливость старца часто обнаруживалась для отдельных лиц на так называемых общих благословениях. Старец обходил ожидавших его благословения людей, внимательно вглядываясь во всякого, осеняя крестным знамением и некоторым говоря несколько слов. Часто он, обращаясь ко всем, рассказывал что-нибудь такое, что служило ответом на сокровенную мысль кого-нибудь из присутствующих. Это был чудесный способ общения с людьми в том, чего они ему не высказывали, но что ему было открыто.