орогу к пещере Ктали-Руо, – обстоятельно объясняла ангайка, в задумчивости перебирая струны «гуслей».
У Хелит появилось острое чувство нереальности происходящего. Эта странная колдунья, ее музыка, трогательно-мучительные воспоминания о прежней жизни, рассказ о возможностях Читающих – это неспроста. Что, если все это ловушка?
– Именно поэтому мне не суждено попасть в Лог-Йокуль? Потому что ты мне рассказала про отшельницу? – подозрительно полюбопытствовала девушка.
– Ошибаешься, уан, – покачала головой колдунья, – не скажи я тебе о Ктали-Руо, нить твоей судьбы просто сделала бы лишнюю петлю, совершенно тебе не нужную. Хочешь, я еще спою?
– Давай! – махнула рукой Хелит.
Нужно еще обдумать речь, призванную убедить Ранха свернуть с дороги, а сладкие шарики еще не закончились.
А что, если ангайская ведьма права и есть возможность вернуться. Как-то раньше эта мысль даже не закрадывалась в голову и казалась абсолютно невозможной. Смерть разделила две жизни острым хирургическим скальпелем. Но вдруг?..
Долго уламывать Ранха не потребовалось. Едва Хелит рассказала о своем странном приключении, как лицо ангайского воина вытянулось, а губы задрожали. Телохранитель в очередной раз убедился, что его подопечная – необычайная женщина. А как же иначе, если с Хелит говорила сама батти-бу – Зрячая? Более того, волшебница, видящая то, что скрыто от иных смертных – направление судьбоносных событий, – сама позвала в гости, спела и открыла истинную цель. Игнорировать такое предупреждение более чем глупо, ибо дважды повстречаться с батти-бу не удавалось никому. Обычно те избранные, кому довелось говорить со Зрячей, видят лишь иллюзию, но не настоящее лицо, ведь считается, что у нее нет ни собственного имени, ни подлинного облика.
– Не хочу я быть избранной, – проворчала Хелит. – Они все плохо заканчивают.
И рассказала адаптированную к местным условиям вариацию на тему «Матрицы». Об опасных и удобных иллюзиях, участи избранных и пророчествах, которые сбываются, только когда в них веришь. Или не веришь.
Если считать нашу жизнь предопределенной цепью событий, то есть риск усомниться в милосердии Высших сил и самого Творца. Вспомнились вдруг слова Ридвен Ястребицы. Она тысячу лет искала, тысячу лет ждала, когда родится в другом мире подходящая девочка, которая затем вырастет, родит детей, что-то поймет, а в чем-то останется дура дурой, а потом заболеет раком и умрет в муках и страхе. И тогда Ястребица подхватила ускользающую душу и запихнула в мертвое тело леди Гвварин. И все это ради предсказания безумной колдуньи дэй’ном? Да чихать Хелит хотела на трон и корону Тир-Луниэна!
«Ридвен! Если все было именно так, то я тебя с того света достану и зажарю твою душу на медленном огне, – решила Хелит, кипя от злости на хитрожопую мертвую тетку. – Тысячу лет лежит в гробу, а туда же – королей новых на троны повадилась сажать! Призрак… коммунизма – ты, а не женщина!»
Разумеется, это было лишь предположение, но вполне обоснованное. Может быть, такая бесцеремонность свойственна духам всех великих покойников? Они привыкли кроить чужие судьбы по своему усмотрению при жизни, и после смерти не могут никак успокоиться.
Что, если в самом деле попытаться вернуться обратно в свой мир и заодно обломать Читающую дэй’ном вместе с ее гадским пророчеством?! Пусть не получится, но попробовать-то можно. Попытка, как говорил в анекдоте товарищ Берия, не пытка.
Спать, кстати, пришлось в холодной палатке. Впрочем, назвать сном кратковременные провалы в дрему под звонкий цокот зубов замерзших спутников было бы явным преувеличением. Зато Хелит впервые за много дней приснился настоящий сон о прошлой жизни.
Проливной дождь после жаркого летнего дня, мокрое шоссе, нервный ритм не спящего ни днем, ни ночью большого города, его неспокойное пульсирующее сердце. Она мчалась по дороге в потоке машин, свет фар выхватывал из тьмы струи ливня, разделительную полосу и силуэты автомобилей. А навстречу прямо по белой блестящей полосе шел Мэй – грязный, мокрый, голый. Она ударила по тормозам, с ужасом понимая, что еще мгновение – и железная махина врежется в беззащитное тело…
Ночь, дождь, мокрая твердая земля под ногами, гарь, чад, жуткие неживые создания, проносящиеся мимо, обдают грязными теплыми брызгами, их огромные золотые глаза слепят, их резкие пронзительные голоса рвут барабанные перепонки. Он идет по белой полосе, нарисованной на земле, между бесконечными потоками горячих железных «тварей», нагой и беззащитный, как в час своего рождения. Ядовитый воздух, чудные письмена, начертанные в ночи холодным колдовским огнем, гул и грохот, гирлянды желтых огоньков. И вдруг белая вспышка, оглушительный визг и…
Мэй вскинулся на походном ложе и какое-то мгновение не мог понять, где находится, сердце его колотилось в районе кадыка, волосы взмокли от пота.
– Ты снова орал как резаный, половину лагеря перебудил, – укоризненно сказал Дайнар, заглядывая в комнату. – Скоро пойдут разговоры про одержимость.
– Мне сон приснился, – проворчал Мэй. – Налей мне воды. Побольше.
Дайнар с сомнением хмыкнул, но набрал князю полный черпак ледяной воды. Он считал, что это снова взялась за старое Кананга. В те ночи, когда Рыжему удавалось уснуть, его начинали терзать кошмары. Князь кричал и просыпался в поту, а объяснить, что такого страшного приснилось, не мог.
Пока Мэй был в отъезде, они общими усилиями с дружиной лорда Тиншера отбили у дэй’ном левый берег Бобрового ручья, укрепились там и полагали, что до весны наступит затишье. Но Верховный Вигил Эйген решил всех удивить. С тех пор как Рыжий вернулся, не прошло и дня, чтобы дэй’ном не предприняли хотя бы одну атаку на позиции униэн. Вигил Эйген гнал на убой толпы малообученных военному делу дэй’о, не считаясь с потерями, словно дал клятву навсегда лишить врага покоя.
– Эйген что-то задумал, – сказал Мэй, словно читая мысли соратника. – Нас пытаются отвлечь от чего-то более важного.
– Думаешь, дэй’ном готовят нападение где-то в другом месте?
– Это было бы логично. Зачем чуть ли не каждый день штурмовать крепость без видимого желания ее захватить?
– Всерьез воевать зимой? – усомнился Дайнар. – Эйген придумал что-то новенькое. Или у него не ладится с Повелителем, и на войне он прячется от гнева Олаканна.
От Финигаса, кстати, тоже можно было укрыться только в гуще битвы.
– Хотелось бы верить, – вздохнул Мэй, окончательно освобождаясь от власти сна. – Но как-то не верится. Вигил – не тот человек…
Ему не давали покоя слова Волчары. Однажды униэн уже купили полсотни лет мира, но то был другой случай, и ценой Лаэг-Марро была спасена вся страна. В принципе Альмар до сих пор устраивал абсолютно всех, в том числе семейство Лайхина… Нет, дело тут не в пророчестве. Во все времена униэн меньше всего прислушивались к словам Читающей дэй’ном, своей Читающей хватало за глаза.
– Если дэй’ном так растревожило предсказание о восшествии нового Верховного Короля, то Олаканн захочет упредить события, – рассуждал Рыжий вслух, расхаживая взад и вперед по пыльному ковру, которым накрыли деревянный пол наскоро сколоченного домишки. – Повелителю выгодно, чтобы Альмар оставался на троне Тир-Луниэна как можно дольше, но уж слишком велико искушение затеять чужими руками смуту и потом одним махом разделаться со всеми нами.
– Для дэй’ном слишком сложный выбор и чересчур сильное искушение, – заметил Дайнар. – И я не верю Лайхину. Он столько раз пытался тебе насолить, чтобы теперь безоговорочно доверять его словам. Ты только попробуй произнести вслух фразу: «Волчара и его свора хочет возложить корону на голову Рыжего Джэрэт’лига!»
Мэй честно попробовал, и посреди предложения у него заклинило язык.
– То-то же! – ухмыльнулся соратник, назидательно воздев палец.
Рыжий в очередной раз жестоко пожалел о своем утраченном даре. Будь все по-прежнему, он бы не маялся сомнениями и не выстраивал сложные логические цепочки. Но сделанного не воротишь.
– Надо быть начеку, если Эйген ударит в самом неожиданном месте.
– Например?
– Договорится с князем Нафарра и нападет с севера, – предположил Рыжий после некоторого раздумья. – Это, как говорит Хелит, навскидку, первое, что в голову пришло.
– Тебе иногда приходят в голову чудны́е мысли, – усмехнулся Дайнар. – Особенно в последнее время.
Влюбленный и почти счастливый Мэйтианн ему нравился больше, чем прежний – издерганный и опустошенный. Леди Хелит заполнила собой бездну его одиночества. Казалось бы, она лишь женщина, которая сумела принять Мэя таким, каков он есть, а какая разительная перемена. Пусть чувствовали ее очень немногие, но если любовь далаттки сотворила с Рыжим этакое диво, то благословен тот час, когда она появилась в жизни князя.
– Нет вестей из Тир-Галана? – спросил тот как бы между прочим.
– Не было гонца.
Отсутствие писем из Галан Мая никого особенно не волновало. Рыжий верил в Сэнхана и нисколечко не переживал о благополучии Хелит. Зима в Тир-Галане мягкая, ей там очень понравится. Верховые прогулки по живописным холмам, увеселения и череда милых домашних праздников. Возможно, Хелит, если не подружится с леди Илар, то найдет с невесткой общий язык. Замковая библиотека заполнена книгами и свитками на любую тему, Сэнхан хоть и не любитель долгого чтения, но приятный и достойный собеседник. А потом придет весна и по теплу, когда просохнут дороги… Мэй редко загадывал на будущее, но на этот раз он твердо решил, что в следующем году у Приграничья появится полноправная госпожа, и когда-нибудь… Даже если у человека отнять все, он все равно будет мечтать. Вот Рыжий и мечтал в меру сил. Кошмары, снившиеся ему в последнее время, были из того мира, где прежде жила Хелит, грязного и уродливого, наполненного тревогой, железом и огнем. Просыпаясь от собственного вопля, Мэй не уставал благодарить Непознаваемого за то, что Он забрал оттуда Хелит. Здесь у нее будет все – любовь, забота, уважение и почет.