– Он в плену, – тихо ответил он, прощаясь с жизнью.
Глава 18Хелит идет на войну
– ТЫ?! – прорычал ир’Брайн, звонко впечатывая ладонь в инкрустированную яшмой столешницу. – Взять ее! – крикнул он ошеломленным стражникам, топтавшимся позади нарушительницы спокойствия.
Не тут-то было. Дворец далаттских владетелей уже был взбудоражен. Стремительное продвижение Хелит к месту проведения Королевского Совета сопровождалось немыслимым переполохом. Поначалу кое-кто даже решил, будто это нападение лазутчиков дэй’ном. Но остановить девушку никто так и не сумел. Для нее не существовало препятствий, начиная от закрытых дверей и заканчивая скрещенными алебардами стражников, которые отскакивали от нее, как капли воды от поверхности раскаленной сковороды. Какая-то невидимая сила отбрасывала здоровенных воинов в разные стороны, словно кожаные мячики для игры в шлой. Ястребица на мелочи не разменивалась, когда выбирала для себя оружие.
– Заткнись! – вскричала далаттка.
Тонкая молния прорезала воздух прямо возле левого уха Риадда. В комнате сразу запахло паленым волосом.
Предупреждение произвело на собравшихся сильное впечатление. Многим вспомнились строки из хроник, тайно гуляющих по всему Тир-Луниэну, где через раз упоминалось сверхъестественное волшебство Ридвен Ястребицы. Ушлые летописцы наперебой твердили, что отчаянная воительница не то купила, не то выкрала секрет всесокрушающего заклинания у Читающей-по-Нитям. Старым хронистам, помешанным на дурацких фантазиях, естественно, давно никто уже не верил. А зря.
– У кого он в плену? – переспросила недоверчиво Хелит.
– У Верховного Вигила, – невозмутимо ответствовал король.
Для Высоких Лордов его слова тоже оказались неприятной новостью. Однако вскакивать с мест, кричать или другим способом демонстрировать свою некомпетентность они не стали. Несолидно как-то, да еще и от женщины с легендарным оружием наперевес можно с легкостью получить молнией в лоб.
Всем несказанно повезло, в особенности Альмару. Причем по двум причинам сразу. Во-первых, Хелит просто не поверила королю, а во-вторых, ее представления о плене ограничивались кинохроникой времен Великой Отечественной и войны в Афганистане. В противном случае, от Королевского Совета осталась бы только груда пепла.
– Ложь! Мэй никогда не сдался бы в плен! Придумай что-нибудь поубедительнее, государь, – жестко произнесла далаттка и добавила, глядя в упор на ир’Брайна: – Только посмей пальцем пошевелить!
– Миледи, послы дэй’ном принесли в доказательство его одежду, – пояснил терпеливо Альмар, не сводя глаз со зловеще мерцающего наконечника. – Наши маги утверждают, что кольчуга и куртка сняты с тела Отступника.
– Это – не доказательство, – не унималась девушка. – Мэй мог… выбросить пришедший в негодность доспех.
– А головы Дайнара и Ллотаса он тоже выбросил за негодностью? – прошипел Риадд.
– И ты ничего не сказал?! – прокричал Сэнхан королю. – Мой брат в плену, а ты молчишь?!
Краска сползла с его красивого лица. Если это правда… если Рыжий попался в руки дэй’ном… Сэнхану не надо рассказывать о том, какая участь ждет его старшего брата.
– Ты веришь? – требовательно спросила Хелит у тир-галанского владетеля. – Ты допускаешь такую возможность? Мэй мог сдаться?
– Я не знаю… – выдавил из себя Сэнхан и отвел глаза. – Его могли захватить тяжело раненным… Морген тоже не собирался сдаваться и свято верил в удачу.
– Когда это стало известно? Когда?
Хелит едва сдержалась, чтобы не проткнуть Альмара насквозь.
– Вчера, – ответствовал король. – Маги всю ночь изучали доказательства.
– И когда ты собирался нас посвятить, государь? – зло бросил Волчара. – После Дня Безымянных?
– Тогда, когда счел бы нужным, – отрезал тот, с трудом сдерживая раздражение и гнев. – Я действую в высших интересах!
– Стало быть, Эр’Иррин пал, – мрачно молвил Золотой Лебедь. – Боюсь, теперь дэй’ном не станут ждать до Дня Безымянных.
– Проклятье! Сколько будут продолжаться недомолвки?! – взорвался негодованием Орэр’илли.
Высокие Лорды подняли такой шум, что у Хелит заложило уши. Разумеется, о судьбе Отступника они думали меньше всего.
– Тихо! – приказала девушка и для острастки хлестанула над головами нобилей ярко-голубой молнией.
С потолка обильно посыпалась штукатурка.
– Я хочу видеть эти ваши… доказательства. Я все равно не верю.
– Зрелище не для глаз женщины, – предупредил Альмар.
Он оказался прав. Слуги принесли кольчугу, уже начавшую ржаветь от крови, и жуткую изуродованную голову, чертами отдаленно напоминавшую Дайнара ир’Сагана. Черные смоляные волосы слиплись от крови, один глаз вытек, без ушей… Хелит сама не поняла, как нашла силы глядеть в мертвый глаз человека, которого помнила живым, зная, что он погиб страшной смертью.
– Дайн…
Она не заплакала. Не получилось.
– Проклятые дэй’ном! Смерть им! – хрипло взвыл Орэр’илли.
– Смерть! – подхватили лорды.
Итки закрыл глаза руками. Сейчас они разорвут его на куски, столько ненависти и бешенства в диком животном вопле разгневанных униэн.
– Что же вы собираетесь сделать для освобождения Рыжего? – спросила далаттка. – Им нужен выкуп? Земли?
В комнате повисло гнетущее молчание.
– Верховному Вигилу и Повелителю Чардэйка нужна ты, моя леди! – звонко отчеканил Риадд.
Злорадству ир’Брайна не было предела. А Высокие Лорды Тир-Луниэна молчали. Даже Сэнхан.
– Ах, им нужна я! Отлично! – заявила Хелит. – Они меня получат.
И развернувшись на каблуках, пошла прочь. Дэй’о, ангай и княжич заковыляли следом. Против ожидания, Аллфин не кинулся в объятия к отцу. Он не мог бросить женщину, которую отчаянно защищал, пусть и вырезанной из ветки глирна палкой. Сэнхан мог гордиться своим первенцем.
Хелит била крупная дрожь. Такая сильная, что она не могла без посторонней помощи вынуть ногу из штанины, не говоря уже о том, чтобы самостоятельно снять сапоги или пуговицу расстегнуть. Моддрон Гвирис пришлось раздевать госпожу, как маленькую. Она брезгливо отбрасывала в сторону грязные вонючие тряпки и только дивилась отваге былой проказницы и хохотушки, выросшей на глазах у них с Хефейдом. Теперь даже воевода смотрит на девушку с нескрываемым восхищением. Про обычных дружинников вообще говорить нечего – они за свою бесстрашную госпожу умрут безо всякого приказа. Они окружили апартаменты владетельницы живой стеной и приготовились отразить любое покушение на жизнь и покой леди Хелит Гвварин. Даже Сэнхана не пускают. Никого, пока благородная госпожа будет приводить себя в порядок.
Будь на то воля Хелит, она бы просто упала на кровать лицом вниз и зарыдала от усталости и обиды за Рыжего. От злости на короля и его советников у нее и так закладывало уши, а руки чесались разнести весь дворец по кирпичику. Сволочи, сволочи, сволочи! Мэй столько сделал для всей страны, для всех униэн, ангай и нэсс, а они, паразиты наглые, и пальцем не пошевелили, чтобы ему помочь.
– Что с Ранхом? – спросила девушка у моддрон.
– В лазарете.
– А Итки?
– Кто?
– Красноглазый дэй’о.
– Спит на полу возле твоей постели, миледи. Я ему миску с кашей поставила.
Критиковать выбор Хелит никто не осмелился. Наследница Оллеса и Ястребицы, возлюбленная Отступника в своем праве. Хочет, заводит лошадь, хочет – гончую, а пожелает дэй’о приютить – никто не осудит. Вот моддрон Гвирис и относилась к пареньку, как к экзотическому домашнему животному. Пусть себе живет, разве кто возражает? Лишь бы не шкодил.
– Он поел?
– Аж за ушами трещало, – усмехнулась женщина.
– Это хорошо. Передай княжичу Аллфину – пусть к отцу возвращается.
– Непременно, миледи.
«Надеюсь, Сэнхан простит меня», – тоскливо думала Хелит, забираясь в огромную бадью, полную горячей воды.
Аллфин множество раз представлял себе, что скажет отцу при встрече. Мысленно повторял доводы, каждый раз напоминая себе, что обязан держаться с достоинством, не показывать своего страха перед наказанием. Его жажда приключений и славы была утолена. Теперь следовало поступить так, как полагается.
Странное дело. Все, что до сих пор казалось Аллфину пустой формальностью и дурацкими правилами, вдруг обрело смысл и реальную цену. Он действительно виноват, но как сказать об этом отцу, чтобы не уронить ни его, ни своего достоинства? Как верно и недвусмысленно выразить степень своей вины и не скатиться к глупому и никому не нужному самобичеванию?
Княжич высоко поднял подбородок, сделал четыре широких шага от порога комнаты и опустился на одно колено. Взгляд на отцовы руки, скрещенные на груди, и ни на мизинец выше.
– Я – плоть твоя от плоти, я – кровь твоя и продолжение, признаю свою вину. Воля твоя наказывать и прощать, отец мой и господин, – ровным голосом произнес мальчик.
Только так – несколькими суровыми ритуальными фразами, за которыми сокрыты раскаяние, надежда и откровенность.
Сказать по правде, Сэнхан немного растерялся. Он ожидал всего, чего угодно, – истерики, оправданий и даже громогласного обвинения в недостатке родительского внимания. Но только не соблюдения архаичного ритуала, которому Аллфина приходилось учить из-под палки. Но сын Финигаса взял себя в руки, чтобы не нарушить церемонию неуместными проявлениями родительских чувств, и ответил в том же духе:
– Ты – плоть моя от плоти, сын. Я прощаю твой жестокий и необдуманный поступок…
В конце концов, тир-галанскому князю жаловаться не приходилось. Из Галан Мая сбежал взбалмошный мальчишка, а вернулся – мужчина и боец. Именно эти качества увидел он, когда мальчик старательно прикрывал собой спину Хелит, воинственно выставив вперед, точно фамильный меч, жалкую палку. Аллфин настроен был сражаться не на жизнь, а на смерть, невзирая на усталость и страх. А значит, он выдержал испытание на прочность. Пройдет еще немало времени, пока княжич станет достоин своих великих предков, прежде чем научится отвечать за поступки. Но первый шаг в этом направлении он уже сделал.