– Только учти: в столовой кормят гораздо хуже.
Глава 2 Партизанское будущее
Перед марш-броском в Пнево я решил проверить догадку шефа-призрака насчет соседской юности.
Но гамак был пуст.
И я отправился пешедралом к Чапе.
Попутно можно выбрать место для ночной засады.
Но сегодня почему-то с невестами Бога образовался дефицит.
Я держался подальше от людей, массово идущих к Торгово-развлекательному комплексу, и поближе к садам.
Что все-таки лучше?
Стационарная засада, с надеждой, пусть и сомнительной?
Или ночной рейд по участкам – с той же надеждой на ту же удачу?
От вчерашнего научно-фуршетного общения на языке остались глагольная приторность, существительное послевкусие, прилагательная оскомина.
Я безжалостно топтал плотные тени яблонь.
Еще два-три подобных вечера – и можно заказывать говорительный протез.
Я задевал плечом внеоградные согбенные ветки, осыпая душистые яблоки на газон.
И вдруг увидел след на дернине от узкого предмета – возможно, костыля или копыта.
Вспомнилось Пнево.
Мужик, стирающий ползунки.
Чай с пряниками.
Зима.
Уход к бригаде садовода.
Жена, готовая к оплодотворению.
Возвращение.
Следы на снегу, как в госпитале от костылей.
Повезет так повезет…
Вместо белой фаты – сам виновник торжества.
Параллельная вереница характерных нарушений травяной целостности тянулась до калитки с коваными лилиями.
Рискуя нарваться на частный гнев, я перемахнул через парапет и обнаружил следовое продолжение – четкое и свежее.
Совсем недавно здесь прошла узкокопытная тварь.
Я удвоил, утроил, учетверил осторожность продвижения, ожидая чего угодно!
От Повара до снежного человека.
А нарвался на калеку.
– Да, были акты половые! – заорал инвалид, скрестив костыли. – И говорят, еще какие!
– Школьная программа, шестой класс.
Ссориться с одноногим, а тем более травмировать его душу, память и совесть я не намеривался.
Инвалид это понял.
– Дай хоть посмотреть на тебя, мужика! А то достали сплошные распиздяи! Ребенка самостоятельно заделать слабо!
– Так вы думаете, это я – главный ходок?
– А кто же еще? А кромя тебя – некому!
– Логично, – сказал я, вглядываясь в костыли. – Вполне логично.
Передо мной стоял миротворец.
Такие дюралевые костыли, орнаментированные белыми голубками да оливковыми веточками, получали миротворцы, служившие под ооновской эгидой.
Количество голубков соответствовало пройденным странам.
Количество оливковых веток – годам службы.
А сколько его тело приняло свинца, боли, осколков и ненависти – не считал никто, тем более он сам.
– Не бойся, твое инкогнито я никому не открою. Как сношал ты баб, так и сношай дальше.
– Буду стараться на благо Родины!
– А эти вумники переучившиеся, образованцы сраные вообще достойны полного истребления – и чем скорей, тем лучше!
Костыли произвели звук тупых рыцарских мечей, схлестанувшихся на тренировочном сборе перед турниром года.
– Сатанинское отродье хочет ни много ни мало заменить природу, твою мать. Куда это годится: отдельным – гарантированную долговечность, а остальным – дулю с маком!
– Несправедливо.
– Я про то же самое! Почему какая-то богатая курва меняет каждый год по органу и омолаживается, а я обречен сдохнуть от цирроза? Почему какой-то дурак будет лелеять свою дурость лет двести, а меня принудят к добровольной эвтаназии?
– Нехорошо.
– Вот ты бы, мужик, смирился, если бы узнал, что кому-то из чиновников отпущен на доживание, скажем, лишний век-другой, а тебя спишут в шестьдесят-семьдесят за ненадобностью и по причине отсутствия бюджетных средств?
– Ну, пока чиновники до ста еле дотягивают.
– Вот именно – пока. Но я больше чем уверен, что уже составлены поименные списки тех, кто нуждается в срочном продлении жизни, – уверен!
– Хотел бы я заглянуть в эти святцы…
– Да я тебе и так скажу: говенных политиков – устойчивое большинство, доморощенных миллионеров – с полтыщи, ученых недорезанных – в комплекте, ну и поштучно – деятели искусств и писателишки-жополизы.
– И все без жен?
– А на хрен им старухи? Да и дети тоже. На всех органов запасных не хватит.
– Но я им не завидую.
– Я тоже!
Миротворец ловко переставил костыли и приблизил щетину подбородка для шепота.
– Давай, мужик, подадимся в партизаны! Сколотим отряд из обреченных да и покажем купившим бессмертие за взятки, покажем – тысячу и один способ необратимой гибели!
– А они удерут на Луну, на Марс…
– Туда им и дорога!
– Ладно, я двину потихоньку.
– Сношай, как сношал, – и ничего не бойся!
Инвалид саданул костылем по стволу яблони.
Спасаясь от высокосортной бомбардировки, я отступил к парапету.
– Да, были схватки родовые! – заорал будущий инсургент. – И мальчики кровавые в глазах!
А костыль все гудел набатно, соприкасаясь с деревянной степенностью и корявостью, все гудел…
Глава 3 Широкий выбор
В ликеро-водочном отделе имелся достаточно приличный ассортимент сорокоградусной продукции.
Три мужика не из Кронино молча стояли в очереди.
Я присоединился к пневским алкашам.
– Здрасте, – сказал вдруг крайний мужичонка.
Это был тот самый, который специально сбежал из дому, чтобы его жену оплодотворили как можно скорее.
– Извините, не узнал вас без таза, – сострил я. – Как нынче идет стирка?
– Хочу малость расслабиться.
– Как малец?
– Нормально. Может, присоединишься?
– У меня своя компания – Ксюха энд Чапа.
– Шлюха из столовки?
– Почему шлюха?
– Ты, парень, держись от нее подальше. Муженек у нее дюже агрессивный, особливо когда поддатый.
– Почему шлюха? – настаивал я.
Но мастер стирки ловко сменил тему.
– Знаете, я тогда вам про следы квадратные не все сказал…
– Это которые в саду остались, после, извините, осеменения?
– Так вот, по сравнению с госпиталем там не хватало ноги.
– Левой или правой?
– Парень, в том то и дело что никакой. След только от костылей. А между – ничегошеньки!
Я припомнил траекторию миротворца.
След между костылями был, хотя и едва заметный.
– Так выберете или нет? – рявкнула продавщица.
Я подошел к прилавку.
– Мне с винтовой, пожалуйста.
– Слушай сюда, – прошептала моложавая продавщица. – Я ненароком усекла про шлюху.
– Про Ксюху?
– Какая разница – шлюха, Ксюха…
Продавщица грохнула бутылкой о прилавок, но фирменное донышко выдержало.
– Говорят, из-за нее, ведьмы, Повар взбесился.
– Не дала кулинару?
Но продавщица не успела ответить.
В закуток вломилась очередная группа мужичков.
Явно в Пнево намечался какой-то праздник.
Выходя из вино-водочного закутка, я вдруг услышал хриповатый голос:
– Ночь яблоком стучит в окно!
Впрочем, певун на данный момент практически меня не интересовал.
Вот если бы он тоже купил водку и направился к Чапе энд Ксюхе…
Но проигрывание дальнейшей гипотетической ситуации прервали знакомые ранние бегуны.
Как им не надоело так часто попадаться мне на глаза?
– Ну, как погоня за неизвестным? – спросил, не скрывая издевки, высокий.
– Не дается в руки, а? – добавил низенький.
– Да пошли вы к Чапе!
– Сыщик обиделся, – высокий отвесил пинок низенькому.
– Отвали, поганец, – низенький ответил агрессору.
Я с удовольствием наблюдал краткую потасовку.
– Так-то лучше.
И не встревая в партнерское выяснение отношений, я как можно быстрее направился к переходу на Пнево.
Глава 4 Непойманный мизер
Нет, определенно сегодня в Пнево был день неработающего мужика.
В тени яблонь лаборанты в прожженных кислотами халатах расписывали пульку.
На расстеленных газетах стояло не меньше дюжины еще не початого крепкого пива.
Столько же опустошенной стеклотары лежало у корней.
Вернувшись из научно-исследовательской каторги, ребятушки даже забыли переодеться.
Лаборанты смаковали вяленую рыбу и объявляли масти:
– Шесть пик!
– Семь треф!
– Пас!
– Ангидрид твою перекись!
– Вистую.
Я превратился в подслушивающее устройство – благо заядлым преферансистам было не до бдительности.
– Зря ты его выпустил.
– А кто же знал, что он так идиотски снесет!
– Коллеги, без нервов… Свежий анекдот…
– Опять скабрезный?
– Философский.
– Давай лучше фаллосный.
– Только без бороды.
– Ну заткнитесь, а?
– Лучшие умы человечества установили, что существует всего три вида любви: студенческая – когда есть чем, есть с кем, но негде…
– Точняк… Помню, на третьем курсе, зимой, в подъезде она сняла колготки…
– Не перебивай, пожалуйста.
– А ты сдавай.
– Второй вид – любовь импотентная: есть с кем, есть где, но нечем.
– Это про наш проклятый городочек… Помню, стянула она трусики до колен, а тут мужик ведет кобеля гулять – здоровущего, матерого, слюнявого – и не поверите: у меня стоит, у кобеля стоит, ну и у хозяина тоже…
– Хватит мечтать.
– Думаешь, это навсегда?
– На том свете пройдет.
Лаборанты заржали.
– Шесть червей.
– Ну, и какая там третья любовь?
– Философская – есть чем, есть с кем, есть где, но зачем.
– Семь бубен.
– А что кобель-то?
– Еле оттащили. Он моей девчонке так гениталии вылизал, что она семь раз кончила.
– Ну и трепач ты, Гена… Сняла… Стоит… Вылизал…
– Завидуешь?
И тут я влез с анекдотом.
– Добрый вечер!
– И вам того же.
– А вы слышали, как мужик, наклюкавшись, возвращается домой и стучит в дверь. А ему с той стороны жена: пошел вон, презренный алкоголик, импотент законченный! А мужик: если бы ты знала, чем я сейчас стучу!.. Жена открывает: ну входи, циник!