В крайнем окне, распахнутом настежь, – приглушенный свет.
Отступаю в раскидистую тень.
Теперь можно незаметно и безнаказанно заглянуть внутрь.
За тонкой москитной сеткой – юность.
Так-так.
На полу.
Мается, бедняжка.
В чем-то мятом и полупрозрачном.
Ни фига себе…
В каждой руке – по вибратору.
Как бы не довела себя до коллапса.
Оставляя юность в поиске удовлетворяющей истины, возвращаюсь к гамаку.
Сумрак повысил концентрацию звезд.
Деревья сплелись в огромное, шелестящее, ночное древо.
Только утро вернет им прежний облик.
Пора и мне слиться с окружающей действительностью.
Я залег на сыру землю между гамаком и окном юности.
Если она рванет к гамаку – я успею в самый щепетильный момент.
Если он попросится в окно – я тоже не опоздаю на конечный спуск.
Уткнувшись подбородком в скрещенность ладоней, отдался засадному искусству.
Почти не дышать.
Тем более перегаром.
Работать на бронхиальном уровне.
Без легких и плевры.
Совсем не шевелиться.
Если мускулы затекут, не хватит резкости броска.
Слушать.
В темноте слуховой аппарат важнее зрительного и нюхательного.
Слушать.
Чтобы не обошли сзади.
Слушать.
Чтобы не прошли спереди.
Слушать.
Над головой что-то невнятно лопнуло и тяжело колыхнулось.
Тело – в напряг.
Принял между лопаток четверть килограмма с ускорением.
Яблоко, отстегнушись от ветки, долбануло по хребтине.
А если бы в темечко?
С такими плодами можно не только открыть все законы полового тяготения, но и кое-что вдобавок из области сельскохозяйственной психологии.
Глава 11 Ночное соитие
Приютившая меня у корней яблоня сжалилась и прекратила бомбардировку плодами.
Спина поднывала от фруктового массажа.
Я вызвал призрак шефа посекретничать.
Шеф, невидимый в темноте, зло прошептал:
– Что это – засада или фотосессия?
– Засада на снежного человека или, возможно, сразу троих.
– Справишься с тремя-то?
– Алексей Николаевич, я без драки постараюсь. Мне же главное – запечатлеть ответственный момент. Получить неопровержимую визуальную улику для Кремля. А вы сами разберетесь – что, как и зачем.
– Но ты-то, Денис, постарайся его все-таки физически зафиксировать на юности. И не торопись – пусть вставит поглубже.
– Легко сказать…
– В таком положении он вряд ли окажет достойное сопротивление.
– Алексей Николаевич, а если все таки для сношения прибудут все трое снежных – большой, средний и маленький?
– Давай посчитаем. Допустим, один обслуживает Пнево, второй – Кронино, а третий курсирует между.
– Выходит – полтора сношателя?
– Полтора не полтора, но один лучше, чем два.
– А трое хуже, чем двое.
– Не исключено, Денис, не исключено, что заявятся в полном составе.
– Вы уверены, Алексей Николаевич?
– Прикинь сам. Если они всегда наведываются к бабам втроем…
– Один трахает, двое прикрывают?
– Думаю, причина лежит в гинекологической области.
– Понятно.
– Что тебе, Денис, понятно?
– Снежная троица не знает, окажется ли очередное влагалище достаточно форматным.
– Верно.
– Поэтому сначала пробует введение гигант.
– Правильно, Денис. Не войдет член гиганта – войдет член среднего.
– Ну, а при неудачной попытке среднего в игру вступает маленький.
– Значит, у Вампираньи лоханка подошла к пенису гиганта?
Но шеф без ауфвидерзейна всосался в почву.
Я, опираясь на руки, медленно приподнялся.
– Денис, кажется, кто-то нарисовался, – прошептал шеф из-под земли.
– Заткнись.
– Это снежный человек, – не унимался шеф, внедренный в корневую систему яблони. – Снежный!
– Заткнись.
– А возможно – Повар с того света.
– Умолкни.
– Или два Повара.
– Сгинь!
Шеф обиженно слился с грунтовыми водами.
Позади меня в саду кто-то искал брешь в яблоневом плотном окружении.
Я развернулся и сел, прижавшись спиной к шершавой корявости ствола.
Трава шуршала избыточно.
Ветки тоже старались помочь скрытности передвижения гостя.
Падали.
Падали глухо.
Падали ватно.
Падали.
Яблоки.
А ночной визитер медленно и осторожно приближался.
Судя по ритмике движения, гость был один.
И тут я решил пустить вход фотоаппарат, не дожидаясь полового акта.
Вспышка отправила в Кремль сексуального злодея в полный рост.
А на мою голову обрушился удар неопознанным предметом.
Среагировав на просвист воздуха, я успел отклониться.
Но переносице досталось, хотя и скользом.
Другой бы на моем месте занервничал – мол, Повар занялся своим любимым делом.
Другой бы запсиховал – мол, сейчас пустит кулинар в ход кремлевский фотоаппарат и сделает фотографу такой абстрактный снимок анфас и профиль, такой абстрактный…
Я же без нервов и психа сгруппировался и бросился на врага.
Но истошный крик и активные действия сексуально озабоченной девицы испортили классическую засаду.
Юность, вооруженная дергающимися вибраторами, юность, уставшая от механической бесплодотворной любви, юность, готовая к оплодотворению, ринулась к гамаку отдаваться.
И мы столкнулись в темноте, как два небесных тела.
Одно избитое.
Другое голое.
Я оказался снизу.
Энергичная юность – сверху.
Я же не мог броситься в погоню с обнаженной девицей на хребте.
Не моя ночь.
Юность стискивала объятия все крепче и крепче, подбираясь к интиму.
Свет мощного фонаря застал нас в борьбе.
Наконец-то я избавился от страстной, потной и ошалевшей юности.
– Попался, сволочь! – произнес кто-то голосом амбала.
Выбить слепящий фонарь не составило труда.
Луч вращательно махнул по яблоням, застыл на дернине и обозначил фанатичного блюстителя давно утраченной девственности.
Амбал, частично забинтованный, целил битой в мою невиновность.
Снова уклон.
Но теперь меня атаковали двое – раззадоренная юность и мстительный амбал, жаждущий реванша.
Я наконец-то сообразил, кто меня отделал.
И Трутень, конечно же, тоже догадался, что мы в обоюдной засаде ошиблись, приняв друг друга за ночного визитера.
Представляю, как в Кремле оценивают мою инициативу с идиотской вспышкой… Им бы хватило и ночного видения… Эксперты по силуэту определили бы личность… А тут вместо маньяка – Трутень во всей свирепой красе… Плохо я его отмутузил, ой, плохо… Теряю квалификацию…
Пока амбал не пускал биту в ход, боясь задеть обнаженность, вцепившуюся в меня.
Что может быть хуже девицы, идущей на коитус?
И молодца с битой, атакующих в паре?
Умора – представитель кремлевской сотни использует визжащий голый щит.
Но тут половая гнусность и неправедная расправа были прекращены верной Нинелью Осиповной:
– Прекратите безобразие!
Соскучившаяся по эрзац-племяннику доцентша вторглась в сад.
– Развели тут рукоприкладство!
Амбал подчинился голосу опытной психологини.
Изнемогшая юность – тоже.
Амбал принес из гамака плед для клиентки, понявшей, что сегодняшней ночью продолжения больше не будет.
Потускневший фонарь продолжал высвечивать по диагонали то прикрытую гамачным пледом всхлипывающую обнаженность, то амбала, обманувшего меня трюком с желтой розой, то доцентшу, воздействующую психотерапевтическими тирадами на виновников конфликта.
Переносица разболелась, и даже легкое движение век причиняло неудобство.
Превозмогая боль, я попытался кое-как подвести засадные итоги.
Я уцелел в неравной схватке.
Снежный человек не пойман.
Повар не зафиксирован.
Летун не обнаружен.
Красавец не идентифицирован.
Урод не задержан.
Юность не залетела.
Охранник не получил реванша.
Зато его фигура с битой, запечатленная вспышкой, попала в Кремль.
Гарант Конституции может готовить подарки: юности – не садоградского жениха, проверенного на отсутствие импотентности, амбалу – частное охранное агентство.
Мне же – строгий выговор.
Что может быть хуже испорченной засады?
Только шеф, дающий нагоняй, только шеф, хоть и призрачный.
Глава 12 Незаслуженная гематома
Нинель Осиповна помогла сквозь ночь доковылять раненому Динечке до надежных позиций.
Доцентша спасла новобранца, попавшего под сексуальный танк.
Нинель Осиповна сохранила позор кремлевской сотни для грядущих боев с превосходящими силами расплодившегося противника.
А на втором этаже племянник увлеченно доказывал молодой супруге свое превосходство над всеми садоградскими мужчинами, не исключая и меня.
Доцентша подвела меня к своему косметическому трельяжу.
Зеркало, привыкшее к пудре, теням и помаде, недовольно показало гематому на переносице и синяки под обоими глазами.
– Не бойся, тебе до старшего садовода, как до луны.
– И до торговца велосипедами, – добавил я.
С такой битой рожей лучше не шариться ни по Кронино, ни по Пнево.
Не оценят.
Отправляясь спать в мезонин к чемоданам, я вспомнил, что завтра суббота.
Что ж, гематома не помешает проведению семейного пикника за мостом.
А доцентша и неутомимый племянник с молодой супругой – идеальное прикрытие для сомнительного мероприятия в районе, почему-то всех пугающем.
Главврач роддома предупреждал.
Ксюха тоже.
А егерь, тот самый егерь, истопивший баню и презирающий садоградских баб, – он ведь что-то говорил про кровавую пещеру…
Да и Повар, насаженный в том секторе на кол, не прибавлял оптимизма.
Провалившись в болезненный сон, я подвергся новому избиению.
И каждый раз я получал, получал и получал битой в лицо.
И все по ноющей переносице.
По незаслуженной гематоме…