– При очередном обходе садов наш подозреваемый засек Повара за очередным приготовлением кровавого блюда из подвернувшейся физиономии.
Док молча пытался анализировать мои сугубо теоретические выкладки.
– Вот и пришла нечаянному свидетелю мысль обеспечить себе внушительное алиби.
– Посредством Повара?
Доку не хватало вариантов.
– Странный и весьма болезненный ход. Я бы сказал, похоже на элементарную жертву качества.
– Док, вы мыслите в правильном направлении.
– Стараюсь.
– Итак, продолжим раскручивать версию. Старший садовод пришел в столовую и заказал борщ.
– Без второго и третьего?
К доку возвращалась хватка.
Я продолжил с прежним энтузиазмом:
– А с собой хитрый садовод принес дохлую муху.
– Зачем?
Док впал в растерянность.
– Зачем?
– Чтобы бросить муху в борщ.
– Зачем?
Док начал повторять ходы.
– Чтобы вызвать Повара на скандал.
– С тяжкими последствиями!
Хлеб.
– Чтобы получить статус невинной жертвы.
– Невероятная гипотеза.
Нож.
– Правда, рисковал садовод основательно, дразня Повара. Вдруг бы кондитер переусердствовал – и вместо реанимации пришлось бы отправляться на кладбище.
– Нет, я все-таки не понимаю связи между Поваром, борщом с мухой и утопленником.
Паштет.
– Олег Иннокентьевич, как бы это попонятней выразиться… Получив статус жертвы маньяка, садовод обеспечил себе полный карт-бланш.
– Хотите сказать, что изуродованное лицо гарантировало садоводу всеобщую жалость и презумпцию невиновности вдобавок?
– Вроде того.
– Но вы же его не сдадите в правоохранительные органы?
Морс.
– Во-первых, вашего предшественника не вернешь с того света. Во-вторых, нет прямых доказательств. В-третьих, Садоград осиротеет. Кто будет за яблонями приглядывать?
– Вы правы, правы…
Морс.
– Да и жизнь наказала садовода не хуже самого справедливого суда. Жену потерял. Дочку потерял. Науку потерял. Лицо потерял.
– Глубоко трагичный человек.
Морс.
– И впереди – ничего, кроме яблок сорта «Ева».
Я почти загнал доктора в матовую ситуацию.
Но тут док отыгрался по полной.
– Знаете, Денис, чего не хватает в вашей обвинительной истории?
– Логики?
– Нет, дозированности. Муха, Повар, алиби… Вот если бы вы просто объяснили, что садовод элементарно заставил несчастного утопленника проделать фокус с кирпичами…
– Тогда бы вы не слушали с таким интересом.
И мы оба рассмеялись.
Не знаю, как к моей детективной импровизации отнесся гарант Конституции, но дока она малость позабавила.
Дальнейшее опробование морепродуктов прошло без слов.
Гипотетическая вина старшего садовода не подтвердилась за время ужина.
Но мой невинный следственный розыгрыш имел очень серьезное продолжение.
Иногда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь.
Когда ужин был закончен и до отбывки в лес оставалось не больше минуты, Олег Иннокентьевич Расмус заговорил:
– Денис, но вы не исключаете, что моего предшественника действительно убили?
– Процентов на девяносто – что заставили утопнуть.
– Тогда я могу предположить…
– Валяйте, док.
– Мне тут акушерка в ночное дежурство призналась… Утопленник, видите ли, вел дневник, где фиксировал все происходящее в Садограде.
– Интересно…
– Так вот: этот дневник после его гибели нигде не обнаружили.
– Ну все, Олег Иннокентьевич, за мной двенадцать партий.
– Надеюсь.
Док задумчиво ушел в дом.
Надо было перемыть столько посуды…
А я, проведя велосипед между яблонь, покинул владения Олега Иннокентьевича Расмуса с другой стороны.
Из-за кованой решетки соседнего участка смотрел на улицу трехлетний малыш, вцепившись ручонками в прутья.
Глава 11 Проклятье носорога
До заката еще часа полтора, до моста – сто метров, не меньше.
Березовая аллея пуста.
Только на скамейке восьмидесятивосьмилетняя – не больше – старушенция обмахивается траурным веером.
Вальяжно прокатываю и миную одинокую пенсионность.
Но тут возникает из боковой аллеи встречная помеха.
Девяностодевятилетняя – не больше – карга, и тоже с веером, пытается то ли перейти дорогу, то ли меня тормознуть.
Неужто киллер бабулек использует для создания оптимальной ситуации?
И тут я вспомнил слова дока о болтливых старушенциях.
Резко тормознул перед геронтофильным образцом.
– Сыночек, зря ты сюда приехал.
Голос тихий, не вздорный, без маразматической нотки.
Пусть выговорится…
– Гиблое место.
Девяностодевятилетняя сложила веер и посмотрела, близоруко прищурясь, куда-то мимо меня.
За спиной я услышал бодрое шарканье.
Надеюсь, восьмидесятивосьмилетний одуванчик не собирается вогнать мне под лопатку стилет или длинную золотую булавку, превращающую человека в зомби…
Чуть отвалил вбок, чтобы держать обеих старушенций в поле зрения.
– Не бойся, сыночек, мы же тебе добра желаем.
– Добра, – повторила сквозь вставные зубы подоспевшая.
С шизофрениками, людьми преклонного возраста и малыми детишками лучше не вступать в спор и не перерекаться.
– Уезжай поскорей!
– Уноси ноги!
– Сегодня же куплю обратный билет! – пошутил я. – На поезд дальнего следования.
– Хватишься – поздно будет.
– Поздно!
– А в чем, собственно, дело?
Иногда пенсионерки дают самую важную информацию, даже не подозревая об этом.
Лучше соглядатаев не придумать, если делать поправку на склероз, глухоту и смещение дат и событий.
– Проклятие шерстистого носорога!
– Все там будем, – добавила восьмидесятивосьмилетняя смиренница.
– Чье проклятие, родимые? – переспросил я в манере дедка, одной ногой уже опробовавшего тесноту гроба.
– Вот ерепенишься…
– А самого главного не знаешь…
– Откопали его, сердешного…
– Там, где сейчас экспериментальный корпус…
Слово «экспериментальный» далось смиреннице легко, что указывало на стаж, приближенный к науке.
– Откопали носорога…
– Мумифицированного…
Восьмидесятивосьмилетняя бойкость еще и журнальчики почитывает – катастрофо-апокалипсисного направления.
– Хорошо, что не мамонта.
Шутить мне сегодня – не перешутить.
– Хорошо смеется тот…
– Кто вообще не смеется…
Почтенные абсурдистки распахнули веера.
– Сыночек, а тебе известно, что экскаваторщик…
– Тот самый, что наткнулся на мумию…
– Дважды ломал правую руку…
– Кому?
– Себе – кому же еще. Себе!
– А прораб ихний цирроз печени заработал…
– Будучи трезвенником…
– Это аргумент! – сказал я. – Цирроз у трезвенника!
Старушенции продолжали нагнетать жути.
– Мастер участка получил кирпичом по каске…
– Легкое сотрясение мозга…
– Девоньки, а откуда у вас подобные сведения?
– Прораб – зять моей старшенькой…
– Мастер – троюродный брат деверя внучки…
– Тогда – привет жертвам проклятия! Мне пора. Благодарю за трепетную заботу о моем туманном будущем.
– Не за что…
– Береги себя…
– Бабуленьки, а не носорог ли ваш усиленно брюхатит женский контингент?
– Он, милый, он!
– Маньяк шерстистый…
– Только зря ты его в лесу шукаешь…
– По садам он шастает…
– А к вам не заглядывал?
– Упаси…
– И помилуй…
– Вы же за детородной чертой.
– Но иногда вспомнишь молодость…
– Ох, и баловник был мой четвертый муж!..
– Ни одной юбки не пропускал, охальник…
– И ты с ним спала, дура!
– Совратил с пути истинного, сладострастник…
– Бабульки, пишите-ка лучше мемуары, – посоветовал я. – Сейчас это модно.
Вечерний геронтологический ужас миновал, но что-то ждало впереди…
Глава 12 Пещерная близость
Устроился перед входом в пещеру на прежнем, обжитом еще вчера месте.
Рюкзак с альбомом я на этот раз не снимал.
Приятно, когда спина прикрыта Святыми Себастьянами, пусть и глянцевыми.
Настало время побеседовать с генеральской призрачностью.
Шеф возник незамедлительно в виде химеры – дальнозоркая головушка покоилась между погон.
– Алексей Николаевич, я хотел бы уточнить кое-какие детали.
С шефом, даже миражным, лучше быть предельно вежливым.
– Уточняй.
– Тут, понимаете, акулий зуб вызвал определенные сомнения.
– Да, правильно мыслишь. И не только зуб.
– Выходит, покушение как бы не совсем покушение?
– Допустим, что инсценировка.
– Просто уводят по ложному пути?
– А ты прикинь, сколько тебе надобно времени, чтобы опросить всех арбалетчиков из клуба.
– С подходом и втиранием в доверие – не меньше трех недель.
– Вот и мотив для покушения.
– А зуб?
– Для убедительности.
– Мол, если подброшенная улика переводит стрелки с Клуба Веселых Арбалетчиков на ихтиозавра…
Шеф не заметил оговорки.
Шеф закончил фразу за меня:
– … то списки клуба требуют особо тщательной проработки.
– Алексей Николаевич, но я думаю, стрелок прокололся с зубом.
– Ты про день рождения Зинаиды?
– Получается, тот, кто подкинул зуб, должен был присутствовать в момент вручения такого весьма оригинального подарочка.
– А может, кому Зинаида похвасталась?
– Зубом-то акульим?
– Или, наоборот, высказала разочарование.
– Нет, вряд ли, такая особа ни с кем откровенничать не станет.
– Ты, конечно, – исключение?
– В каком-то роде.
– А может, стрелок, похищая зуб, хотел вывести тебя на Зинаиду?
– Для чего?
– Ну, чтоб ты ей нервишки попортил.
– Значит, она и стрелку отказала?
– А ты никак влюбился.
– В кого?
– Не в меня же.
– Что вы, Алексей Николаевич.
– Ну смотри.
– Круг сужается.
– Пока не очень. Скажи-ка, Денис Денисович Веркутин, где самое уязвимое место твоих построений?