Пусть бы разом на землю рухнул весь садоградский урожай, я бы все равно подкрался скрытно к шахматному столику.
Но за доской напрягал ум и зрение лишь док.
– Где, блин, Самсонов?
Рявкать так рявкать.
– Я спрашиваю по-хорошему: где монстр?
– Денис, а нельзя на полтона ниже?
– Извините, Олег Иннокентьевич, – азарт охотника.
– И не надо подозревать ни в чем не повинного дантиста. Он просто устраивает ученым импотентам релаксацию.
– Видел я эту, как вы изволили выразиться, – релаксацию. Кромсать живого кроля на составные части!
– Кролики плодятся быстро.
Главный врач взял африканскую черную пешку белой идольной ладьей.
– И рожают без мук и терзаний совести.
– Док, в гробу я видел и кроликов, и крольчат, и кролих!
– Крольчих.
– Крольчушек и прочих свиней!
– Денис, я по неосторожности проговорился Самсонову по телефону, что вы желаете присутствовать на нашей очной партии.
– Олег Иннокентьевич!
– Разумется, Самсонов перенес матч на следующую неделю.
– Олег Иннокентьевич!
– Денис, я сорок восемь лет Олег Иннокеетьевич Расмус и пока не собираюсь менять ни имя, ни отчество, ни фамилию.
– Я так рассчитывал на эту партию!..
– Денис, вы понимаете, Самсонов узнал от одного из приближенных о вашем пребывании у пещеры Смерти…
– Нет, надо стукачу все ненужное хозяйство вырвать с корнем!
– Зачем портить здоровье себе и другим?
– Док, мне выкидыш не грозит и преждевременные роды – тоже. И даже кесарево сечение.
– Денис, вы можете выслушать меня без истерики?
– Валяйте. Теперь все равно: фактор внезапности утрачен. Самсонов навострит лыжи.
– Да говорю же вам, не грешите на дантиста! Он просил, чтобы я передал вам два устных сообщения.
– Всего два?
– Ничего – их вам с лихвой хватит.
– О первом я и сам догадываюсь: Самсонов просит не считать его садоградским оплодотворителем.
– Верно.
– А второе – что я хреновый шахматист.
– Шахматист вы действительно авантюрно-эпилептоидного склада.
– Какого склада?
– Уточните диагноз у Нинели Осиповны.
Док теперь сыграл за черных.
Вздыбленный носорог бросился на курчавого ферзя.
– Самсонов просил обязательно сказать вам, что мой предшественник…
– Который утопленник?
– Да, мой предшественник входил в секту, организованную Самсоновым с первых дней воцарения импотенции.
– И что мне это дает?
Я задал вопрос себе, доку и фотоаппарату.
Может быть, гарант Конституции ответил бы первым, но Кремль далековато расположен от коттеджа Олега Иннокентьевича Расмуса.
За президента любезно ответил док:
– Интуиция и долгая акушерская практика наталкивает на мысль, что это напрямую связано с пропавшим дневником.
– Док, я болван.
– Не всегда.
– Нет, полный болван.
– Я думаю, Денис, вам надо поторапливаться.
– Олег Иннокентьевич, ради всего святого, дайте мне фонарик.
– Хоть два.
Главврач принес пару отличных мощных фонарей с идеальными отражателями.
– Африканская привычка держать запасной свет дома.
Нет, не поменяет док идольные шахматы на псевдорусские, ни за что не поменяет.
– Олег Иннокентьевич, а вы подарите кремлевские фигуры Самсонову!
– Прекрасная идея.
– Только после того, как я найду дневник…
Глава 5 Установочные данные
Я обследовал всю пещеру – безрезультатно.
Я клял медицинскими терминами и дока, и Самсонова.
Так лажануться на ровном месте…
На акулий зуб не поддался.
Список Клуба Веселых Арбалетчиков проигнорировал.
Яблоки, пронзенные стрелами, почти не заметил.
А вот на дневник попался.
Сейчас Самсонов получает кайф от того, что провел глупую и никчемную ищейку.
Но я не мог вернуться к генералу с пустыми руками.
Не мог.
А вдруг Самсонов реально захотел помочь…
Вдруг он кровно заинтересован в том, чтобы перевести стрелки на монстра.
В прямом и переносном смысле – кровно…
И я нашел дневник утопленника.
Прикинув, что сектанты пробовали разные точки для отправления ритуала, я тщательно проверил тропу от пещеры Смерти до муравейника.
Тревожил валежины.
Проверял на закладку пни.
Методично переворачивал каменюги.
И вот под замшелым валуном я обнаружил тетрадь – надежно упакованную в прозрачную водонепроницаемую пленку.
На упаковке сохранились мазки крови.
Видно, утопленник прятал дневник сразу после жертвоприношения.
Пролистать толстую тетрадь до последней заполненной страницы хватило минуты.
В сумеречной закатной агонии утомленного за день светила.
Под заунывный писк одинокого комара.
Я узрел имя, отчество и фамилию монстра.
Конечно, я знал эту хитроумную тварь.
Знал!
Знал!
Знал!
И при том – с самого первого дня садоградской эпопеи.
А дальше трудночитаемым врачебным почерком, более мелким, чем у дока, – перечисление ученых степеней, прошлых должностей и званий монстра.
С развернутой библиографией его трудов.
Несомненно – гений своего направления.
Конечно, Зинаида упомянула среди гостей монстра, и я бы вычислил гада и сам, и еще до ночи.
Но вопрос, как он все это проделывает, так и остался открытым.
Значит, лишь откровенный разговор, и желательно наедине, может дать ответ.
Я читал и перечитывал откровения утопленника.
Док оказался прав: монстр навещал первые образцы своего оплодотворения.
Спасибо, Олег Иннокентьевич Расмус.
Спасибо, дантист Самсонов.
Спасибо, Нинель Осиповна.
Спасибо, Зинаида.
Спасибо, товарищ генерал.
Спасибо, господин президент.
За терпение и выдержку.
За то, что не прикрыли вялотекущую операцию «Ступор».
За то, что не отозвали из Садограда.
За то, что не выперли из кремлевской сотни.
Всем спасибо.
Для страховки я раз тридцать, не меньше, зафиксировал фотоаппаратом неопровержимую улику и отправил в Кремль.
Теперь осталось предъявить дневник генералу и разделить с Алексеем Николаевичем лавры.
Шеф должен участвовать в последней решающей засаде.
Должен…
Глава 6 Генеральское исчезновение
Я насиловал велосипед по полной.
И повторял, повторял, повторял.
Не имя гения, и не фамилию, и не отчество.
А первую его специализацию.
И вдруг меня на резком повороте осенило.
Я отыскал решающее отличие племянника доцентши от меня, родимого.
– Не может быть! – проорал я. – Не может!
Генерал оказался прав: недомогание Севы и мое лошадиное здоровье дали ключ к непростой садоградской ахинее.
– Не может быть!
Мой недоуменный вопль терялся в попутных садах.
Но зато теперь все объяснялось разумно – и главное, научно.
Всеобщая импотенция.
Массовые беременности.
Демографический сдвиг.
Если я прав, то пусть теперь в коварном и умопомрачительном замысле монстра разбирается сам генерал и вся его экспертная рать.
Я же скромно постою в сторонке.
Гордиться-то в принципе нечем.
Имея на каждом шагу обязательную, и даже навязчивую подсказку, я кое-как дотумкал до цепи взаимодействий, вызывающих нужный эффект.
Но вот в чем основной смысл дерзкого замысла?
Обидно, что прямых улик встречалось чересчур многовато.
Именно подобное изобилие превратило массовые улики в обыкновенный фон.
Обидно, что разгадать эту научно-подлую комбинацию можно было сразу же по прибытии в Садоград.
Даже название городка указывало нужный азимут.
Нет, гениев надо уничтожать в колыбели.
И чем раньше, тем лучше.
Но как бы то ни было, я свое задание выполнил.
Везу генералу дневник.
Не кто-нибудь, а я – Денис Денисович Веркутин, не зря зачисленный в кремлевскую сотню под номером 92.
Не зря…
Жаль только, что Зинаиде вряд ли понравится мое свершение.
Впрочем, заслуженный орден и очередное звание вполне способны заменить любовь.
Даже такую странную.
Я выжал из дамского велосипедного чуда все, что мог.
Даже почти сломал правую педаль.
Но Алексея Николаевича в коттедже я не обнаружил.
Ни живого, ни мертвого.
Ни спящего, ни бодрствующего.
Ни веселого, ни грустного.
Смятый плед на библиотечном диване.
Тарелки на сервировочном столике.
Недоеденный бифштекс.
Недокусанный хлеб.
Недопитый сок.
Впрочем, в натюрморте не хватало еще одной детали.
Полуголодный шеф исчез вместе с томом эллинской философии, которую начал штудировать.
Также отсутствовала доцентша.
Я хотел броситься обыскивать сад.
Но тут хлопнула входная дверь.
Преодолев лестницу в три прыжка, я чуть не сбил с ног запыхавшуюся Нинель Осиповну.
– Ой, ты живой, Диня!
– Конечно, живой.
– А я так напугалась, так напугалась!..
– Чего?
– Ну, я вернулась от соседки, а дверь, понимаешь, открыта – и ни тебя, ни генерала! Жуть!
– Может, Алексей Николаевич в саду?
– Только что все обошла.
– И как?
– Вот!
Доцентша протянула мне клетчатый носовой платок.
– Нашла у калитки.
Платок, без сомнения, был перенасыщен генеральским чихом.
– Значит, так. Запрись и никому не открывай. Поняла? Никому.
– Не оставляй меня!
– Не ори. Лучше звони всем подругам. Желательно, чтобы они побыли с тобой до утра и лучше, если с мужьями.
– Все так серьезно?
– Серьезней не бывает. Монстр начал гамбит без предупреждения.
– А ты куда, Динечка?
– Генерала выручать.
– Думаешь, его похитили?
– Наверняка.
Прежде чем вернуться к велосипеду, я заснял для Кремля и платок, и плед, и бифштекс, и хлеб, и сок.
Пусть гарант Конституции решает, какие подключать силы.
Я же должен сделать то, что должен.
Московская помощь вряд ли поспеет.