— Но мистера Арнессона в это утро дома не было.
— Да, он уже уехал в университет, — кивнул мистер Драккер.
— Узнав эту новость, вы провели полчаса в библиотеке, обсуждая с профессором экспедицию астрономов в Южную Америку, но что было потом?
— Потом я спустился в клуб и взял там один журнал, где предлагалось решить интересную шахматную задачу, этюд из недавнего поединка между Шапиро и Маршаллом. Я устроился там поудобнее и взялся за дело…
— Погодите-ка, — заинтересовался Вэнс, — вы увлекаетесь шахматами?
— В какой-то степени, но не трачу на них много времени.
— И как вы решили задачу Шапиро-Маршалла?
— Она не столь сложна, сколь коварна. Как только я понял, что нужно задействовать пешку, которая на первый взгляд кажется совершенно бесполезной, я нашел и верный выход.
— И сколько времени у вас ушло на это?
— Примерно полчаса.
— Другими словами, вы занимались этим до половины одиннадцатого.
— Да, наверное.
— Тогда получается, что вы все еще находились здесь, когда приехали мистер Робин и мистер Сперлинг.
Драккер ответил не сразу, и Вэнс, притворившись, будто не замечает его колебаний, добавил:
— Профессор сообщил нам, что они появились здесь около десяти, но, так и не дождавшись Белль, спустились в подвал.
— Кстати, а где сейчас Сперлинг? — Драккер подозрительно посмотрел на каждого из нас.
— Он должен быть здесь с минуты на минуту, — ответил Вэнс. — Сержант Хит уже послал за ним двух своих ребят.
Горбун, приподняв бровь, воскликнул:
— Ах вот оно что! Значит, его приведут сюда насильно. — Он сложил ладони домиком и принялся их внимательно разглядывать, затем перевел взгляд на Вэнса. — Вы спрашиваете, видел ли я этих двоих в подвале? Да, они спустились туда как раз в то время, когда я уже собирался уходить.
— Скажите, а у вас не сложилось такого впечатления, что эти двое… как бы помягче выразиться… были не совсем в восторге друг от друга в тот момент?
— Да-да, я припоминаю, что они вели себя достаточно холодно по отношению друг к другу. Конечно, я не могу категорично утверждать это. Понимаете, как только они вошли в подвал, я почти сразу же и ушел.
— Если вы покинули дом через дверь подвала, значит, дальше направились к калитке, которая выходит на семьдесят пятую улицу, верно?
— Да, — после длительной паузы проговорил Драккер, — я подумал, что было бы неплохо прогуляться у реки, прежде чем снова приниматься за работу. Я прошелся по парку, свернув на семьдесят девятой улице.
Хит задал стандартный вопрос профессионала-полицейского:
— Вы не встретили по дороге никого из своих знакомых?
Драккер сердито посмотрел на него, но тут снова вмешался Вэнс:
— Сержант, это для нас сейчас совершенно не важно. Если выяснится, что это имеет какое-то значение, мы всегда сможем вернуться к данному вопросу позже. — Потом он снова обратился к Драккеру: — Вы вернулись с прогулки около одиннадцати, как, мне помнится, вы сами уже говорили, и вошли в свой дом через парадный вход?
— Совершенно верно.
— А вы не заметили ничего странного, когда были сегодня в доме профессора?
— Нет, а все, что здесь происходило, я вам уже подробно описал.
— И вы уверены в том, что слышали пронзительный крик своей матери в половине двенадцатого?
Вэнс не изменил позы, задавая этот вопрос, но в голосе его появились новые нотки, и на Драккера это повлияло самым удивительным образом. В один прыжок он выбрался из кресла и очутился перед Вэнсом, угрожающе сверкая глазами. Губы его судорожно дергались, руки сжимались в кулаки и тут же разжимались снова, словно в припадке ярости.
— Вы на что это тут намекаете? — завизжал он. — Я же вам ясно сказал, что слышал ее крик. И мне плевать на то, признает она это или нет. Более того, я слышал, как она ходила по комнате. Говорю вам: она была у себя, когда до меня донесся этот пронзительный крик, а я — у себя. И случилось это между одиннадцатью и двенадцатью часами. И ничего другого вы доказать не сможете. И вы никакими перекрестными допросами больше ничего от меня не добьетесь. А где я был и что я делал — вообще не ваше собачье дело. Вы меня поняли?!
Этот бессмысленный приступ начался так внезапно, что я опасался, как бы в следующую секунду горбун попросту не набросился на Вэнса. Хит поднялся с кресла и подошел к мистеру Драккеру поближе, словно почувствовав потенциальную угрозу. Вэнс, однако, даже не пошевелился. Он продолжал спокойно курить, и когда Адольф умерил пыл, без каких-либо эмоций в голосе проговорил:
— Больше у нас не будет к вам вопросов, мистер Драккер. И вот что я вам скажу: не утруждайте себя более. Мне просто показалось, что крик вашей матери может помочь нам установить точное время убийства.
— Но какое отношение ее крик имеет к смерти мистера Робина? Разве она не говорила вам, что ничего не видела? — Драккер устало облокотился о стол.
В этот момент в дверях показался профессор Диллар. За ним стоял Арнессон.
— Что у вас тут происходит? — поинтересовался профессор. — Я слышал шум и решил спуститься сюда. — Он окинул Драккера холодным взглядом. — Неужели Белль сегодня не достаточно переживала, чтобы вы вот так пугали ее?
Вэнс шагнул вперед, намереваясь дать какие-то объяснения, но Арнессон опередил его, шутливо погрозив пальцем Драккеру, и укоризненно произнес:
— Как нехорошо, Адольф! Надо учиться контролировать себя. Вы все принимаете слишком близко к сердцу. Вы же работаете в межзвездных пространствах и имеете дело с такими глобальными величинами. Как вы могли потерять чувство меры? Не стоит так серьезно относится к тому, что происходит на нашей крошечной планете.
Драккер тяжело дышал.
— Эти свиньи… — начал он и снова замолчал.
— Дорогой мой Адольф! — снова заговорил Арнессон. — Все человечество представляет собой стадо свиней, и не более того. Зачем переходить на личности?.. Пойдемте со мной, я провожу вас до дома. — Он решительно взял Драккера под руку и вывел его из зала.
— Простите за беспокойство, — еще раз извинился Маркхэм перед профессором. — Этот тип неожиданно взбесился, я и сам не понял из-за чего. Все эти расследования — не слишком приятная штука, но я надеюсь, что мы скоро закончим.
— Да уж, пожалуйста, Маркхэм, постарайтесь управиться побыстрее. И, если можно, пощадите Белль. Но, прежде чем вы уйдете, не забудьте повидаться с нами еще раз.
Когда профессор вернулся к себе, наверх, Маркхэм, нахмурившись и сложив руки за спиной, принялся нервно расхаживать по комнате взад-вперед.
— Ну, и что вы думаете о Драккере? — поинтересовался он, остановившись возле Вэнса.
— Не очень приятный тип. По-моему, он болен не только физически, но и умственно. Прирожденный лжец. И при этом еще и хитрый — ох, какой хитрый! Невероятно умен к тому же. Кстати, у людей физически неполноценных такое встречается довольно часто. Но наша беседа все же имеет свои результаты. Он что-то скрывает… Адольф что-то хочет поведать нам, но почему-то не отваживается.
— Не исключено, — с сомнением в голосе заметил прокурор. — Что-то волнует его, касающееся именно того часа, с одиннадцати до полудня. А на вас он смотрел как дикая кошка.
— Скорее как хорек. Или даже лисица. Я обратил внимание на его хитрый заискивающий взгляд.
— Я не понимаю, чем он нам помог.
— Да уж. Паровоз наш явно застрял и вперед ехать не собирается. Но зато кое-какой багаж по вагонам мы уже разместили. Наш великий математический гений открыл нам некоторые перспективы для раздумья и обсуждения. А миссис Драккер просто дает все основания строить самые невероятные предположения. И если бы мы знали, что же скрывает эта славная парочка, мы, возможно, уже нашли бы ключ к разгадке тайны.
Последний час Хит все время молчал, но теперь с жаром заговорил:
— Вот что я вам скажу, мистер Маркхэм: мы тут попросту теряем драгоценное время. Что толку в этих бесконечных переговорах? Нам нужен Сперлинг. И когда мои ребята привезут этого парня сюда и заставят его немножко попотеть, я думаю, нам хватит материала для того, чтобы предъявить ему обвинение. Он был влюблен в мисс Диллар, ревновал ее к Робину. Да еще тот не нравился ему по своим причинам: Робин лучше него стрелял из лука. Здесь они снова повздорили, как утверждает профессор. Сперлинг был рядом с Робином за несколько минут до его гибели…
— Да еще плюс ко всему его фамилия означает «воробей», — насмешливо добавил Вэнс. — Quod erat demonstrandum[2]. Нет, сержант, слишком уж просто все получается, как в карточной игре с подтасованной колодой. Слишком тонко было распланировано это преступление, чтобы с такой легкостью называть преступника.
— А я не вижу тут никакого плана, — честно признался Хит. — Этот Сперлинг теряет самообладание, хватает лук, срывает со стенда стрелу, бежит за Робином на улицу и стреляет ему прямо в сердце. Вот и все.
Тяжело вздохнув, Вэнс произнес:
— Вы слишком прямолинейны для этого злого и коварного мира, сержант. Если бы все именно так и происходило — просто и наивно, то жизнь стала бы вдвойне скучной. В нашем случае дела обстояли совсем не так. Ну, во-первых, ни один стрелок не в состоянии попасть движущейся мишени точно между ребер. Во-вторых, Робин серьезно повредил голову. Конечно, можно было бы свалить перелом черепа на его падение, но это не та травма. В-третьих, шляпа находилась у его ног, что не совсем естественно, если он упал после выстрела. В-четвертых, зарубка на стреле сильно стерлась, так что вряд ли она смогла бы выдержать напряжение тетивы. В-пятых, Робин стоял лицом к стрелку, значит, у него оставалось время, чтобы изменить позу, закрыться или увернуться. В-шестых…
Вэнс замолчал и закурил сигарету.
— Боже мой, сержант! — воскликнул он. — Я еще кое-что не учел: если человека ранят в сердце, начинается сильное кровотечение, особенно если оружием служит нечто более серьезное, чем наконечник стрелы, и рана при этом остается открытой. Мне кажется, если вы хорошенько поищете следы крови на полу возле двери, ведущей в подвал, вы обязательно обнаружите что-нибудь интересное.